Читать интересную книгу Русалка в бассейне - Юлия Вознесенская

– Ну я сейчас вытащу эту шутницу вместе с ее коляской! – в гневе воскликнул Шмидт и, перешагнув через бесчувственную жену, устремился к двери в спальню. Но не успел он ступить за ее порог, как вдруг, заглянув в темноту, попятился, вытягивая перед собой правую руку.

– Что это?… Кто это?… Зачем?… – бормотал он, пятясь обратно в гостиную. – Что такое?

Из двери спальни в гостиную вдруг хлынула вода и подтекла под лежащую в обмороке Еву Шмидт; госпожа Шмидт очнулась, перевернулась и стала подыматься на четвереньки. Тем временем полоса воды доползла до середины гостиной, и по ней медленным плавным шагом из спальни вышла девушка с опущенной головой и длинными светлым волосами, падавшими на лицо. С ее одежды и волос на паркет стекала вода. Девушка медленно подняла голову, отвела волосы от лица и улыбнулась, исподлобья глядя прямо на Хорста Шмидта. Другой рукой она взялась за горло.

– Зачем ты это сделал, Хорст? – спросила она хрипло. – Как я теперь буду петь?

– А-а-а! – закричала Ева Шмидт, снова падая на пол плашмя и ползя к столу. – Хорст, Хорст, это она за тобой пришла!

Но и потусторонним силам не так-то легко было справиться с господином Хорстом Шмидтом. Еще раз переступив через госпожу Шмидт, он подошел к мокрой девушке и взял ее за руку со словами:

– Наташа, дорогая! Ты не представляешь, как я рад, что ты жива! Я сам хотел идти в полицию и признаваться, что чуть не задушил тебя в состоянии аффекта, так что весь этот маскарад, поверь, совершенно ни к чему. Я раскаиваюсь, я очень раскаиваюсь, дорогая… Но теперь у нас с тобой все будет хорошо! – и с этим словами Хорст Шмидт вдруг обнял девушку и попытался ее поцеловать. Но тут же отлетел в угол, отброшенный сразу с двух сторон: спереди его ударила в грудь обеими руками Татьяна Беляева, это была, конечно, она, а сбоку ударил кулаком садовод Миша – а кулаки у него были крепкие, наработанные.

– Отвали, гнида! – сказала Татьяна.

– А ну руки прочь! – сказал Миша.

Шмидт отлетел на несколько шагов, но тут же снова упорно двинулся к Татьяне.

– Наташа, ты должна меня выслушать! Я ни в чем не виноват, ты сама меня спровоцировала!

– Ребята, да оттащите же вы от меня этого гада, а то я не сдержусь и сама его придушу!

Миша и Айно подхватили Шмидта под руки с обеих сторон и потащили его в угол комнаты.

В этот самый момент из коридора вышли Анна, Миллер и Апраксина.

– Добрый день, господа, – сказал инспектор. – Господин Шмидт, кажется, вы собирались вызвать полицию? Ну так мы уже здесь! – самым обычным тоном произнес Миллер. Но графиня Апраксина не терпела обыденности. Поэтому, встав в дверях, она произнесла патетически:

– Итак, наш маленький любительский спектакль окончен, дамы и господа! Княгиня Нина, я надеюсь, он вам понравился?

Но княгиня Нина, уже «пришедшая в себя», особого энтузиазма не проявила: она смотрела на чету Шмидт и сокрушенно качала головой.

– Ваше преступление раскрыто, господин Шмидт, – сказала графиня Апраксина.

Но Шмидт уже тоже пришел в себя окончательно.

– Мое преступление? О каком преступлении вы говорите, уважаемая графиня? Неужели вы имеете в виду нашу ссору с Наташей, едва не окончившуюся трагически? Ну, я признаю, я, конечно, виноват перед ней: нельзя так грубо обращаться с молодой женщиной, даже если она ведет себя совершенно возмутительно и нецивилизованно. Я просто должен был ее утихомирить и бросить в воду… для приведения в чувство! Никакой другой цели, уверяю вас, у меня не было. Я хотел потом найти ее, чтобы узнать, все ли с нею благополучно, но она куда-то исчезла. Но я был абсолютно уверен, что июньская вода в мелком прудике молодой и здоровой женщине повредить никак не может!

– А, так вы знали, что Наташа останется жива после вашего нападения? – почти благодушно сказал Миллер. – Ну, это в корне меняет дело. Так, может быть, вы сейчас в присутствии девушки и свидетелей расскажете нам, что же все-таки произошло в ту субботу в «Парадизе»?

– Охотно!

– Этим вы облегчите и свою совесть, и нашу с инспектором работу, – сказала Апраксина. – Мы ведь вынуждены были заняться этим делом!

– Понимаю, понимаю, графиня! А Наташа, конечно же, подтвердит мои слова.

– Наташа не скажет пока ни слова в вашу защиту, – сказала Апраксина. – Может быть, когда-нибудь потом… Но не сейчас!

Татьяна грустно улыбнулась на слова Апраксиной и села на диван рядом с бабушкой Ниной. Та погладила ее по руке.

Тут Апраксина поглядела на Еву Шмидт, все еще лежащую в луже посреди гостиной.

– Миша, Айно! Будьте добры, перенесите госпожу Шмидт… Да, диван занят. Ну, посадите ее хотя бы в кресло!

Айно и Миша с трудом подняли грузную Еву Шмидт и опустили ее в одно из глубоких кресел. Она даже не шелохнулась и осталась полулежать в кресле большим пестрым мешком.

– Рассказывайте, господин Шмидт, мы вас слушаем! – напомнила Апраксина.

Шмидт вздохнул и начал рассказ:

– Наташа фактически моя жена, то есть моя фактическая жена, и я очень люблю ее. Случилось так, что мое издательское дело в Германии пришло в полный упадок, и я решил перебазироваться в Соединенные Штаты. Я рассказал Наташе о моих планах, и она поначалу была согласна на переезд. Дела складывались таким образом, что для моих целей мне было удобней сначала отправить в Нью-Йорк Наташу, а затем, ликвидировав здесь свое дело и собрав финансы, отправиться за ней. – Быстро взглянув на Еву Шмидт, все еще пребывавшую в глубоком обмороке, он скороговоркой произнес: – Кроме того, я должен был в ее отсутствие развестись с прежней женой, чтобы в Америке уже по-настоящему жениться на Наташе. Но бедняжка узнала о существовании Евы и наотрез отказалась лететь одна в Америку. Она, глупышка, заподозрила, что я таким образом хочу от нее избавиться и что в Штатах ее почему-то ждет публичный дом… Что за глупые фантазии, Наташа, любимая? Кто вбил в твою легковерную головку такую чушь? – Татьяна молчала, исподлобья глядя на него. – А, догадываюсь! Это, конечно же, козни нашего общего друга Георгия Бараташвили! Вот он-то, между прочим, и есть самый настоящий торговец живым товаром и уже не одну девушку из России запродал в публичный дом. Как же ты могла поверить этому негодяю, Наташа?

Девушка молчала.

– Ну, можешь не отвечать, я понимаю твою обиду… Кстати, у тебя есть тут во что переодеться после этого глупого спектакля? Я боюсь, как бы ты не простудилась.

Девушка молчала.

– Ну, ладно, как хочешь, упрямица ты этакая. Так вот, я не хотел огорчать Наташу заранее и о том, что она летит в Нью-Йорк одна, решил сказать ей перед самым отъездом. К тому же накануне приехала ее сестра, и мне не хотелось омрачать их встречу…

Девушка молчала, пристально глядя в лицо Шмидту. И тут Шмидт вдруг побледнел и вгляделся в ее лицо. Умен и сообразителен был господин Хорст Шмидт!

– О черт! – воскликнул он вдруг, хватаясь за голову. – Какого же я свалял дурака!

– Это вы совершенно правильно изволили заметить, – с удовлетворением в голосе сказала Апраксина. – Вы сваляли самого полнейшего дурака, а мы вам в этом помогли, господин Шмидт. Да, это не Наташа Беляева, это ее сестра-близнец Татьяна. Бедную Наташу вы все-таки задушили и бросили в пруд, в чем только что признались в присутствии многих свидетелей.

– Свидетели? Вот вся эта эмигрантская шваль – свидетели, которые станут меня обвинять? – И Шмидт вдруг громко захохотал. – Да кто же им поверит на суде, графиня! Они же по-немецки знают по десять слов каждый, да и те все время путают! Присутствующая здесь моя дорогая жена Ева подтвердит, что эти нелегалы устроили тут какой-то бездарный спектакль с целью ввести меня в нервозное состояние. Отчасти им это удалось, но я уже сейчас совершенно не помню, что тут говорила эта русская девушка и что я отвечал ей в расстроенных чувствах. Но я думаю, что в суде с этим разберутся, и вы еще ответите за ваш провалившийся спектакль!

Апраксина с интересом за ним наблюдала.

Шмидт встал и подошел к забытой им на время жене. Никто из присутствующих не заметил, что она лежит в кресле с открытыми глазами. Шмидт ласково тронул ее за руку.

– Пойдем, дорогая! Спектакль окончен!

– Отойди от меня, Хорст, прошу тебя, отойди! – глухо сказала Ева Шмидт. – Я все слышала. Я не знаю теперь, где у тебя ложь, где у тебя правда, да и знать не хочу. Зато я знаю МОЮ ПРАВДУ.

Ева выпрямилась в кресле, а потом сгорбилась, бессильно опустив свои большие и сильные руки массажистки.

– Я хочу прямо сейчас рассказать, как все это было.

– Ева, я запрещаю тебе! – закричал Шмидт. – Не говори им ни слова, дорогая, пока я не найму тебе хорошего адвоката! Только в присутствии адвоката, Ева!

– Нет, сейчас, Хорст. Потом у меня может не хватить решимости.

Шмидт застонал. И все-таки сделал еще одну попытку:

– Мне весь этот театр смертельно надоел! Включая твою нелепую истерику, Ева. Если хочешь – оставайся, а я ухожу, и впредь, господин инспектор, я буду с вами разговаривать только в помещении полиции и в присутствии адвоката. Надеюсь, я могу идти?