В сотне шагов в ночи раздался крик. Слышно было, как ударилось о камни тяжелое тело, загремели вниз по склону мелкие камешки. Снова крик — сдавленный, словно кому-то затыкали рот, потом в мертвой тишине слышались только частые убегающие шаги.
Томас живо обернулся к Горвелю. Глаза сверкали как у рыси, широкая улыбка растянула рот до ушей:
— Сэр Горвель, ваши доспехи!
Олег поспешно вмешался:
— Не сейчас. Понадобятся для боя.
Горвель ерзал, еле выдавил с великим смущением и неудовольствием:
— Сэр Томас, я проиграл доспехи, они принадлежат сэру калике. Я рыцарь, ошибся, ты со своим другом лучше знаешь обычаи грязных дикарей, что неудивительно...
Лицо Томаса в слабом лунном свете потемнело. Олег опустил тяжелую ладонь на плечо рыцаря, удержал от яростного выпада. В темной расщелине мародеры негромко переговаривались злыми раздраженными голосами, Олег сказал предостерегающе:
— Наблюдайте зорко. За камнями, за кустами. Запоминайте, что где лежит.
Темная фигура развернулась к нему, по голосу Олег узнал Роланда, вожака мародеров:
— Я такие трюки встречал. Не подберутся.
— И следи, чтобы никто на страже не уснул!
Роланд хмыкнул, в голосе была злая ирония:
— Не заснут. О хазэрах всякий хоть малость, да слышал. Если волосы стоят дыбом, разве заснешь?
Олег отвернулся, а Томас добавил властным голосом владетельного рыцаря:
— Пусть никто больше не пытается выбраться в одиночку!
Роланд засмеялся:
— Если кто и нянчил такую мысль, то сейчас растоптал ее и растер!
Олег видел белеющие в темноте лица. Разбуженные негромкими голосами, люди не спали, смотрели с надеждой.
Он поправил за спиной лук и колчан, проверил ножи:
— Пойду посмотрю их лагерь вблизи.
Томас ахнул:
— Но как ты... проберешься? Сам же сказал, что нас окружили. Сидят за каждым камнем. Муха не пролетит!
— Ночью мухи не летают, — ответил Олег равнодушно, — комары разве что... Сэр Томас, я не громыхающий железом рыцарь, и не разбойник. Славян с детства учат подкрадываться к зверю! Ребенок хватает дикого гуся, а взрослый может прыгнуть на спину самого чуткого из оленей... Я свистну, когда буду возвращаться. На случай, если кто услышит и захочет всадить стрелу.
Он отступил в тень, растворился в ночи. Томас, Горвель и все оставшиеся напряженно вслушивались, всматривались в звездное небо, но ни звездочка не исчезла, заслоненная двигающейся фигурой, ни веточка не треснула, ни камушек не щелкнул. Россыпь гладких камней была похожа на стадо гигантских черепах, что застыли в ночном холоде. Стражи в который раз пересчитывали самые крупные из камней. Чернобородый выпустил две стрелы в подозрительный валун, и тот вроде бы осел, чуть поменял форму. Когда луна снова вышла из-за облачка, темного валуна на прежнем месте не оказалось.
Олег двигался через ночь неслышно, как летучая мышь. Замирал, прижимался к земле, ловил запахи немытых тел, конского пота, слушал поскрипывание поясов, улавливал чужое дыхание, а когда картина вырисовывалась до последней мелочи, он передвигался дальше, проскальзывая рядом с затаившимися хазэрами. Тех скопилось вокруг их убежища не два десятка, как предполагал Олег, а четыре, если не больше. Карганлак жаждал заполучить Святой Грааль настолько сильно, что половину племени послал стеречь, чтобы никто не ускользнул, не уполз, не закопался в норы.
Лежа на камнях, Олег прислушивался к голосам шакалов, что кружили вокруг стоянки хазэров. Опытный охотник читает их так же легко, как и следы, и Олег, еще не подобравшись к лагерю, уже знал, что хазэров не больше сотни, а коней вдвое больше, у них три больших костра, шесть убитых оленей, а на вертелах жарится человеческое мясо — хазэры, в отличие от хазар, поедали не только врагов, но и своих павших.
Он сполз в долину, начал пробираться к большим кострам. Замер, услышав странные звуки. Кто-то мычал, словно рот был заткнут кляпом, там же мерно топали ноги, будто несколько человек угрюмо исполняли ритуальный танец. Олег прокрался ближе, на фоне звездного неба увидел массивный деревянный крест, на нем — белеющее тело. Несчастный был распят. Олег сразу узнал и темные полосы: следы от вырезанных ремней — хазэры делают пояса из человеческой кожи. Рот разбойника, который пытался улизнуть в одиночку, был плотно заткнут кляпом: берегут голос, чтобы не охрип — дадут накричаться на рассвете, дабы он, Олег и его маленький отряд насмотрелись, что их ждет.
Четверо хазэров плотно утаптывали рыхлую землю вокруг вкопанного креста, вбивали под основание креста камни, щепки. По кресту текла темная кровь, ноги разбойника упирались в землю, иначе гвозди не удержали бы. Нарезав ремней хазэры изуродовали низ живота, вырвали срамные уды.
Олег неслышно снял лук, высыпал на землю стрелы. Поколебавшись, выложил один из швыряльных ножей, хотя лежа стрелять из лука трудновато, а бросать нож — еще хуже.
Первую стрелу он выпустил, тщательно прицелившись, а затем торопливо хватал за оперение, мгновенно оттягивая тетиву, стрелял, тут же хватал новую стрелу. Первый хазэр был поражен в горло, еще две стрелы ударили дикарей в головы, не давая вскрикнуть, но четвертый успел увидеть блеснувшее в темноте острие, отпрыгнул, в руке блеснула сабля.
Олег с силой бросил нож, хазэр упал сверху: из левой глазницы торчала рукоять. Олег подхватил, передернувшись от льющейся на него крови, бесшумно опустил на землю.
Из лагеря хазэров доносился все тот же обычный шум кочевого стойбища, когда половина не спит, точит мечи, насаживает наконечники стрел и копий, а стража больше следит за кострами и мясом на вертелах.
Он пробежался вокруг креста, собрал стрелы. Швыряльный нож вытер, сунул на прежние место, все время напряженно вслушиваясь в звуки, идущие от шумной стоянки хазэров. Осторожно приблизился, вздрагивая при каждом треске кузнечика. Подозрительного шума не было, тревоги никто не поднял, и Олег вздохнул с великим облегчением. В пламени дальних костров многие пьянствовали, пили одуряющую сому, жевали мухоморы, их лица дергались, перекашивались, застывали в страшных гримасах.
Он высматривал Карганлака, вдруг сзади кто-то толкнул, сердитый голос произнес на испорченном языке восточных хазар, нынешних хазэров:
— Чего бродишь в темноте? Неси хворост...
Олег круто развернулся, одновременно выдергивая нож. На него недоброжелательно смотрели два хазэра, третий был чуть позади — с натугой тащил сухой ствол дерева. Олег ударил одного ногой в низ живота, одновременно нож исчез из руки, появился торчащей рукоятью в горле второго. Олег прыгнул на третьего, тот в страхе выронил бревно, вытаращил глаза. Раздался страшный вопль, тут же оборвался на резком всхлипе.