которые явно были работой портного Сэвил-Роу, но даже мастерство мастеров, которые их скроили и сшили, не могло скрыть вульгарности горчичного клетчатого узора, который выбрал Воронов, или того факта, что человек внутри них был грубым, некультурным хамом.
“Ты не говорил мне, что Анастасия такая красивая, - добавила Марина. “Ты, должно быть, очень горд.”
Воронов совершенно не обращал внимания на жену и смотрел на старшую дочь с безразличием, граничащим с презрением. Настя была оскорблена тем, как глубоко ранена маленькая девочка в ней полным отсутствием любви в его голосе. Она сказала себе, что никогда не должна была быть настолько глупой, чтобы ожидать хоть каплю отцовской любви от такой свиньи, как он.
- Иди, - сказал Воронов жене, отпуская ее взмахом руки.
"Еще одна причина ненавидеть его", - подумала Настя, глядя, как мачеха послушно исчезает в глубине огромного дома.
- Иди за мной, - сказал Воронов, ведя Настю в одну из приемных, выходящих в коридор. Как бы ни были верны архитекторы внешнему виду Хайклера, они не обращали никакого внимания на его внутреннее убранство. Домашнюю роскошь семейных портретов, антикварной мебели и огромных книжных шкафов, заполненных томами в кожаных переплетах, сменило вульгарное изобилие черного мрамора, сверкающих зеркал, сверкающего хрома, золотых безделушек и белой кожаной мебели, которая казалась более подходящей для борделя Шейха в центре Эр-Рияда или холостяцкой квартиры Колумбийского кокаинового барона, чем для семейного загородного дома.
Воронов сел в большое кресло, указал Насте, чтобы она заняла такое же напротив него, и взял с бокового столика телефон. - “Хочешь чего-нибудь выпить?- спросил он.
“Нет, спасибо.”
“Твоя потеря. Дай мне бутылку водки. Воронов положил трубку и посмотрел на своего старшую дочь. “Так чего же ты хочешь? Потому что если тебе нужны деньги, ты можешь просто отвалить. От меня ты ничего не получишь.”
“Нет, отец, мне не нужны деньги.”
“Хорошо. Так что же тогда?”
Официант в белом пиджаке-тоже с оружием, заметила Настя-поставил поднос на стол рядом с Вороновым. Настя увидела тяжелый хрустальный стакан и серебряное ведерко со льдом, из которого торчало горлышко водочной бутылки. Затем официант потянулся за бутылкой, завернул ее в сверкающую белую салфетку и налил в стакан до самого верха, прежде чем поставить бутылку обратно в ведерко. Затем он исчез, не сказав ни слова.
Настя смотрела это маленькое представление и позволила отцу хорошенько выпить, прежде чем заговорить. - “Есть много вещей, которые я хочу от тебя, отец, и они не будут стоить тебе ни рубля. Но прежде чем я точно объясню, что это такое, я хочу задать вам вопрос: ты хочешь умереть?”
Воронов поставил стакан и посмотрел на нее так, словно она несла какую-то тарабарщину. - “Что это за дурацкий вопрос? Конечно, я не хочу умирать.”
- Хорошо, потому что ты умрешь, и я буду тем, кто убьет тебя, если ты не сделаешь в точности то, что я скажу.”
Воронов расхохотался. - Ты? Убить меня? Не заставляй меня...”
Но он так и не закончил фразу. Каким-то образом, ибо Воронов никак не мог объяснить, как она это сделала, Настя преодолела расстояние между ними, прежде чем он успел пошевелиться. Она придавила его к земле сокрушительной хваткой за горло.
“Я полагаю, что твои люди из Службы безопасности смотрят по видеотрансляции, - сказала она ему.
Воронов издал пронзительный звук и слабо взмахнул руками.
“Согласись, что я могла бы убить тебя и уйти из дома прежде, чем они доберутся до тебя. Видишь ли, папа, дорогой, меня готовили в спецназе. Она отпустила его горло и грациозно скользнула обратно в кресло. -“Когда придут твои никчемные шуты, скажи им, что беспокоиться не о чем. Просто небольшая ссора между отцом и его дочерью. Если вы скажешь что-нибудь еще, я не буду так добра в следующий раз, и, поверь мне, твои охранники не смогут спасти ни тебя, ни себя. Так, я слышу, как они приближаются . . .”
К тому времени, как телохранители ворвались в комнату, Настя уже сидела, скромно скрестив ноги, и первое, что они услышали, был ее красивый смех и слова: “О папа, ты такой забавный!”
Главный охранник остановился в дверях. - “Все в порядке?”
Воронов открыл рот, чтобы заговорить, но обнаружил, что не может издать ничего, кроме резкого, болезненного карканья, и с отчаянной ухмылкой отмахнулся от них.
- Тебе следовало бы больше внимания уделять мне, отец, - сказала Настя, когда за последним охранником закрылась дверь. - “Тогда ты бы знал о моей работе и о тех навыках, которые я приобрела по пути. Но раз уж ты на собственном опыте убедился, на что я способна, я скажу тебе, что именно ты собираешься сделать для меня.”
Она встала со своего места, подошла к Воронову и с радостью увидела, как он отпрянул от нее, когда она приблизилась.- “Вот, - сказала она, - позволь мне быть хорошей дочерью и налить тебе еще выпить. Ты будешь чувствовать себя лучше с этим внутри себя.”
Пока отец пил, поначалу задыхаясь, когда алкоголь попадал в его разбитое горло, Настя перечисляла свои требования. - "Во-первых, ты дашь мне все, что нужно Евгении для нормальной жизни, включая внутренний и заграничный паспорта, водительские права, ключи от машины - я так понимаю, она оставила ее в гараже под московской башней, - ноутбук, планшет и три больших чемодана с вещами. У меня есть список того, что ей нужно. Отдай его своим сотрудникам, и мы заберем его из башни сегодня вечером, в то же время, как заберем ее машину.”
- Забудь об этом, - прохрипел Воронов.- “Я не отдам этой неблагодарной маленькой сучке собачье дерьмо с подошвы моего ботинка.”
Настя снисходительно улыбнулась ему, как будто разговаривала с кем-то с трагической умственной отсталостью. - “Нет, ты собираешься отдать ей все. Тебе нужна еще одна демонстрация, просто чтобы напомнить тебе, что я могу сделать?”
Воронов посмотрел на нее. Возможно, он пытался понять, были ли ее угрозы реальными. А может быть, он просто удивлялся, как маленькая девочка, которую он оставил здесь более двадцати лет назад, каким-то образом превратилась в опытного убийцу. Настю это действительно не беспокоило. Она смотрела прямо на него, пока он не сломался и не сказал: - ”Что ты еще хочешь?"