Руянский кучер – погонщик спурсов – крепкий неразговорчивый мужик в красной косоворотке, широких черных шароварах и черной же фуражке, залихватски надвинутой набекрень, оказался настоящим лихачом. Он гнал неповоротливых зверей так, как будто участвовал в гонках Формулы-один и рассчитывал взять первый приз. Пассажиров неустойчивого возка растрясло настолько, что это можно было бы счесть местью за вчерашнюю осаду города. К счастью, путь оказался недолгим. Минут через пятнадцать гости предстали перед руянским князем. Вылезая из повозки, Севка показал кучеру кулак. Тот в ответ лишь недоуменно пожал плечами. Князь Любомир встречал дорогих гостей у входа в собственные хоромы.
Мясоедов, по понятным причинам, не сумевший ничего разглядеть вчера, с интересом осматривался по сторонам.
Город показался Севке светлым и чистым. Мостовые были выложены разноцветным булыжником, а каменные дома богатеев, хоть большей частью и одноэтажные, напоминали солидные особняки обитателей Рублевки. И даже домишки победнее выглядели ухоженными и аккуратными.
Мясоедов никогда не был сторонником просвещенного феодализма. Как рок-музыкант он скорее имел склонность к анархии, но бабулино специфическое воспитание и гены орского владыки привили ему некоторую терпимость к ненавязчивым формам власти. Идеальным Севка считал государство, которое оставляет людям максимум свободы. Он уважал властителей, умеющих избежать искушения вседозволенности и с толком распорядиться властью, давая жить другим. А выборный руянский князь, похоже, неплохо делал свое дело и не слишком зарывался. Хотя Севка и мог кое-что ему припомнить: он машинально потер затылок, куда вчера угодила раскаленная кочерга Глеба. Без сомнения князь собирался объяснить вчерашнее недоразумение высшими государственными интересами. И Севка даже мог его понять – руянский властитель защищал свой город.
Однако Любомир был далеко не самоотверженным аскетом. Трехэтажный особнячок князя – младший брат московского кремля, мечта российского олигарха – был окружен роскошным садом. В глубине сада виднелась дорожка, выложенная деревянными досками и обсаженная вечнозеленым кустарником, которая вела в уютный каменный сортир. Позади дома теснились хозяйственные постройки, в том числе, и «конюшня», куда наблюдатели сами отвели своих спурсов – свирепые зверюги вряд ли дались бы в руки незнакомцу, ну разве что только эльфу.
У черного входа суетилась обслуга, откуда-то доносились аппетитные запахи. Заметив заинтересованные взгляды гостей, князь приосанился и пригласил всех пройти в переговорную залу. Похоже, Севка не ошибся – сначала предстояла разборка, потом – попойка.
В зале уже дожидались знакомые советники, богатые горожане, неизменная стража – Севке даже показалось, что он узнал Хоря, – несколько эльфов, высоких, темноволосых, в просторных зеленых одеждах, – по-видимому, пресловутые темные эльфы Светлолесья, – и даже двое гномов. Гномы скромно держались в сторонке, беседуя о чем-то своем. Эльфы вели себя высокомерно, как хозяева, поглядывая на руянскую знать сверху вниз. Один из эльфов выделялся среди сородичей броской внешностью и надменным видом – их компанию тоже, по-видимому, возглавлял какой-то темноэльфийский князек. Присутствовала в зале и княжна Святослава в неизменном сарафане, скромно державшаяся у стеночки неподалеку от группы эльфов. Вид у девушки был не слишком счастливый.
Князь подошел к советникам, взял у седобородого желтоватый лист потертого пергамента и продемонстрировал Севке.
-Вот оно! – громогласно заявил он, привлекая внимание присутствующих. Разговоры смолкли, и гости уставились на Любомира, ожидая дальнейших объяснений.
-Подметное письмо. Это и есть причина вчерашней обиды. Все случилось от злого навета, – князь не стал томить гостей ожиданием. – Третьего дня в стражу поступил донос о том, что орки, по наущению врагов наших, собираются напасть на Руян и истребить горожан в отместку за прежние обиды. Понятно, что мы обеспокоились, и, – тут князь запнулся, подыскивая походящее слово. Нашел: – И решили доискаться правды! По воле случая, в сети попался ты, орчий владыка, а не по умыслу злому!
-А что, просто прийти и спросить было нельзя? – негромко сказал Севка, но в тишине зала все его хорошо услышали.
-Спросить? Орков? – искренне удивился Любомир. Потом слегка смешался, поняв всю недипломатичность своей реплики. – Ну, мы же не ведали, что орков ведет новый владыка. А кроме того, – он потряс бумагой перед Севкиным лицом, как будто приводил неопровержимое доказательство. – Донос был писан эльфийским письмом! – он протянул вещественную улику полуорку.
Мясоедов уставился на бумажку тупым взглядом. Буквы, выведенные удлиненной изящной вязью, разительно отличались от утреннего письма, но были всё так же непонятны.
-Ну и что?
-А то, что бумаге, эльфийским письмом эльфом писаной, всегда можно верить. Потому как правда это, – объяснил князь. – Да только вот теперь мои советники утверждают, что писал донос и вовсе не эльф. Согласились с ними и союзники наши эльфийские. Ведь правда же, Гвалх? – в голосе Любомира прозвучали искательные нотки.
-Так, – согласился эльфийский красавчик. – Этот донос писал не эльф. Очень похожее подражание, но не эльф. Доносчика выдает написание высоких букв. Можно точно сказать, что писал мужчина, образованный, хорошо знающий язык, но, безусловно, не эльф.
-А не мог эльф специально сделать ошибку, – заинтересовался Севка. – Ну, чтобы ввести руян в заблуждение? Гвалх бросил на него пренебрежительный взгляд:
-Ни один эльф так никогда не поступит. Это нарушение законов чести.
-Понятно, – причины вчерашнего нападения стали понятны, но почему неизвестным «эльфам – неэльфам» вдруг вздумалось натравить руянского князя на орков, по-прежнему оставалось неясным. – Что ж, князь, я принимаю твое объяснение и извинение, – и Севка, пересилив себя, без особой охоты протянул Любомиру руку. – Надеюсь, что орки и руянцы впредь будут друзьями.
Князь потряс протянутую руку, и в зале одобрительно зашумели. Однако, как оказалось, это было еще не все. Гвоздь программы ожидал Мясоедова впереди.
-Согласен. Пусть этот светлый день станет началом руянской дружбы с орочьим племенем, – удовлетворенно заявил князь. – И в ознаменование этой дружбы я предлагаю тебе, Всеволод, владыка орков, взять в жены мою единственную и горячо любимую дочь Святославу! – видно было, что это решение далось князю нелегко, и он гордился своей жертвой. – Непросто поначалу ей будет привыкнуть к новой жизни, однако во все времена руянские девы смирялись с тяжкой долей женской в чужих племенах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});