выхода, обуреваемая наступающей паникой, она дергала то одну ручку, то другую и наконец стрелой ворвалась в помещение с картонной табличкой «Столярка». Это было типичное мужское помещение, куда женщина могла войти разве что случайно. Здесь обитали наладчики станков, техники и столяра и обстановкой им служили помимо обеденного стола и лавок, стальные столы со всевозможными рабочими инструментами, железяками, тисками, измерительными приборами и прочим-прочим. Дух тут тоже стоял чисто мужской – пахло железом, маслом, бензином а также лапшой быстрого приготовления и дешевыми кубиками приправы.
Альбер едва успела сесть на корточки, чтобы ее не увидели снаружи. Ее белая шапочка оказалась ниже уровня стекла. Затаив дыхание и прижав драгоценный кейс к груди, она прислушивалась к внешним звукам и молила Бога о том, чтобы топающие за ее спиной не были как раз слесарями или еще кем-то кому нужно сюда зайти.
Как она сейчас всех ненавидела! Как она проклинала всех тех, по чьей воле она сейчас здесь в этой вонючей грязной слесарке где грубые мужики если и моют руки, то не после туалета, а не до него. Впрочем, Оксана сомневалась, что тутошние обитатели вообще заботятся о чистоплотности, о чем свидетельствовал засаленный обеденный стол с грязной посудой, остатками неаппетитной еды и горами мусора. Кое где можно было разглядеть выглядывающие из укрытий пивные банки и стеклянные бутылки из-под дешевого пойла. Хорошо хоть курить в цеху было строго запрещено даже здесь, иначе бы, по мнению Оксаны Игоревны, слесарка утопала бы в окурках.
Альбер старалась дышать маленькими вдохами, процеживая воздух через шарф. Вот тут, сидя на корточках под стеклянным окном и трясясь от предчувствия, что с мгновения на мгновение сюда кто-нибудь войдет, Оксана пообещала себе, что с полученными деньгами она ни промедлит в этой грязной России ни дня. Покинет ее и будет вспоминать лишь в страшных снах, если, конечно, они будут ей сниться.
Сорок лет она живет в этой стране, вообразившей, по ее мнению, из себя непобедимую великомученицу. Она не могла смотреть федеральные каналы, по которым за зарубежными катастрофами и беспричинно раздутыми мелочами скрывались внутренние проблемы страны. Каналы трубили, что великая держава Россия не успевает отбиваться от подлых нападков США и Евросоюза, что у них за границей все плохо, дурак на дураке и пидораст на пидорасте, а у нас в великом и могучем государстве – газ, нефть и лопающиеся от счастья люди у которых есть абсолютно все, поэтому им ничего не надо. Что русских все обижают и хотят поработить, что за нападками скрывается страх перед российскими суперракетами. Оксана Альбер уже давно перестала смеяться над сказкой о великодержавности и русском патриотизме, а сидя со своей дочерью перед экраном телевизора она размышляла над тем, сколько реально русских людей готово положить жизнь за свою страну. Каков этот процент? Найдуться-ли в случае войны в России патриоты-камикадзе?
Вчера вечером она случайно посмотрела отрывок новостей не по федеральному каналу, а по одному из местных региональных. Двое фермеров выливали в снег канистры с чистым молоком. Оказывается, производить молоко в России нерентабельно, потому что молокозаводам дешевле закупать пальмовое масло и уже на его основе делать сыры и прочую якобы молочную продукцию. А если делать на молоке, то цена готового товара подскочит. А сетевые магазины ставят определенные условия, по которым закупочные цены не могут подниматься выше установленного уровня. Иначе падают продажи. А все из-за того, что люди нищие! Не могут позволить себе даже нормальный молочных продуктов. В стране не могут позволить себе ничего, экономят на всем, зато трубят о каком-то патриотизме и размахивают триколорами. Лично Оксана Альбер в случае возникновения войны первая побежит просить политического убежища у противника, полагая что какой бы противник ни был, плохой ли или хороший, но в любом случае он не опустит Россию ниже того уровня на котором на уже находится, причем по собственной инициативе. Тем, кто не согласен с мнением Оксаны Игоревны она советует посетить любой магазин – бытовой техники или игрушек и поискать продукцию отечественного производства.
Китай. Китай и еще раз Китай! А сколько должно пройти тысячелетий прежде чем Россия станет отправлять свои обноски за рубеж и там открывать магазины секонд-хенда с бирками «Сделано в России»? Что произойдет раньше – конец света или, когда русские айфоны последнего поколения заполонят американские прилавки. Новообразованая религия затмит все христианство или, когда русские бизнесмены перестанут по простейшим финансовым схемам перебрасывать деньги на офшор, а потом свободно жить в Великобритании?
Лично свой выбор Оксана Игоревна Альбер сделала уже давно. И ее не остановят ни родные березоньки, ни космос, ни балет, от которого ей ни тепло ни холодно. Она училась в детстве в балетной школе и даже участвовала в фестивалях. Но пришла к выводу, что эти фестивали не интересны не просто зрителям, но даже самим участникам. Оксана сама сидела в зрительном зале, вместе со своими партнерами ждала своего выхода на сцену и наблюдала как зрители маются от скуки и бросают взгляд на часики, как обсуждают нижнее белье балерин и что-то еще не имеющее связи с балетом. И как мгновенно выскакивают из зрительного зала, как только их дочери или сыновья, выступив, покидают сцену. Таким образом выступающие последними показывают свое балетное мастерство хорошо если не перед полностью пустым зрительным залом. При этом каждый родитель или родственник нахваливает свое чадо самыми прекрасными словами, при том, что претендент из двадцати участников не может попасть в первую десятку.
Оксана крепче сжала ручку кейса. В нем было ее будущее во Франции. Оревуар, Россия!
08:49 – 09:17
Ледяная вьюга встретила его в свои холодные объятья и Даниил Даниилович отметил за собой догадливость остаться в своей куртке. Он вышел в метель, сощурился от ослепительно яркого снега, с раздражением удивляясь тому, как снег может так сиять в отсутствии прямого солнечного света. Казалось мириады ледяных снежинок светятся сами по себе. Шепетельников вышел в пургу, вышел через заднюю дверь, через ту потайную дверь которую использовал, когда входил в цех. Заслоняя лицо воротником куртки, Шепетельников осмотрелся вокруг – нет ли кого? Он был на заднем дворе предприятия, там где в совершенном одиночестве хранились под открытым небом использованные металлические бочки из-под красок и лаков, горы поддонов, всякий металлический крупногабаритный мусор, несколько различного диаметра водопрводных труб и прочее не используемое в производстве хозяйство. Сейчас все это превратилось в заснеженные сугробики различного размера и формы, кое-где выступали углы и бока различных конструкций,