Ворота во второй крепостной стене плавно раскрылись, и из них вырвался, как мне показалось в первый момент, целый поток огня. Он струился по улицам, окружал дома, охватывал новоприбывших, окутывая и нежа их. Однако эта огненная лавина оказалась всего лишь рыжими волосами женщин — столько рыжих в одном месте я не видел никогда. Я двигался все еще как пленник, и глаза окружающих медноволосых женщин смотрели на меня осуждающе и презрительно. Я был просто еще один пойманный норманн, обычная жертва дня, трофей, доказательство их мощи, способной победить кого угодно. Они и не ведали того, что я единственный в этой толпе знал, какая армада идет по моим следам; армада, которая может смести даже ворота великого города.
Гордая принцесса наконец соблаговолила подойти ко мне, отделившись, словно крошечный язычок пламени, от огромного костра, и только сейчас я смог как следует рассмотреть ее удивительную красоту.
— Давай-ка проверим подлинность твоих документов у монахов из местной церкви, — жестко сказала она и приказала отвести меня в конюшню, служившую у них одновременно и временной тюрьмой. Окруженный со всех сторон и почти насильно ведомый, я услышал, как недоверчивая принцесса приказала своим разведчикам отправиться в обитель и проверить, жив ли старый аббат, — или я не только обманщик, но еще и убийца.
Конюшня, куда меня поместили, оказалась вполне уютной или, если сказать правильней, хорошо обустроенной. Там я нашел достаточно сена, в котором мог спать, не боясь холода. Что же касается еды, то я всю дорогу отлично питался и теперь мог долго ждать, пока мне принесут поесть. Еще неизвестно, сколько времени займет проверка подлинности пергамента! Я спокойно устроился на сене и стал вспоминать, для чего, собственно, прибыл сюда. А прибыл я только для того, чтобы вручить манускрипт, и потому теперь мне не остается ничего другого, кроме ожидания. Я вспомнил все, что Ненниус говорил мне о терпении, и сейчас его уроки оказались для меня гораздо важнее, чем еда. Я немного поспал, а после полудня два стражника принесли мой мешок, который я прихватил в призрачном селении. Там нашлось достаточно еды. Словом, у меня теперь была еда, постель и даже дырка в полу для того, чтобы справлять естественные надобности, и лохань с водой, в которой можно умыться. Я снова вспомнил слова Ненниуса: «Будь как верблюд, а не как лошадь», — и улыбнулся.
Наутро я проснулся от шума за стенами конюшни. Кто-то голосом, очень напоминавшим голос рыжекудрой принцессы, строго разговаривал со стражниками. Я приоткрыл двери и увидел действительно ту самую принцессу, которая и приказала меня заточить сюда.
— Выведите этого человека и окажите ему подобающее гостеприимство! — приказала она.
— Но, госпожа, мы выполняем приказ вашей сестры! — в ужасе возразил один из моих стражей, и я понял, что теперь передо мной стояла сестра принцессы Гвеноры.
— Вы осмеливаетесь оспаривать мое приказание?! — потемнела она лицом. Испуганный еще больше воин немедленно распахнул двери настежь. — Тот, кто принес манускрипт от Ненниуса, — достойный человек, — и он невиновен, пока не доказано обратное. И если бы он был вор, то похитил бы монастырское золото, а не пергамент! — Она величественно повернулась и ушла, оставив за собой шлейф пыли.
Стражники взяли меня под руки с явным уважением, какое трудно представить себе по отношению к узнику, и куда-то повели. По пути все смотрели на нас с каким-то странным любопытством, и я даже подумал, что лучше бы мне и дальше оставаться в укромной конюшне, подальше от этих нехороших взглядов.
Но вот перед нами раскрылись вторые крепостные ворота, и я увидел множество мощных, одетых в одежды из волчьих шкур с капюшонами, стражников. «Неужели эти люди так боятся холода?» — подумал я. Мне самому всегда хватало простой короткой куртки. Еще чуть далее я увидел двух огромных вепрей, вырезанных из камня, которые красовались в центре города и отмечали вход в главный дворец. Эта постройка, несомненно, принадлежала еще римлянам, о чем говорили тип камня, огромные колонны и высокие арки. Центральный двор тоже был украшен каменными вепрями, служившими неким преддверием, вероятно, помогавшим местным людям переходить из современного города в римский дворец. Меня отвели в казармы, где посреди комнаты потрескивал очаг, а воины ели овсянку из огромного котла.
Они посмотрели на меня с подозрением, однако предложили миску и ложку. Я молча взял и то и другое, именно так, как учил меня Ненниус. Молчание отныне стало надежным моим союзником, который успокаивал волнение и настороженность людей вокруг. Я ел медленно и спокойно, видя, что такое поведение сбивает окружающих с толку.
Но вот в зал вошел еще один воин, скорее всего начальник, и все с уважением повскакивали со своих мест. Это поспешное выражение преданности и готовности броситься исполнять любые приказания показалось мне смешным, особенно по сравнению со спокойной манерой воинов моего отца.
— Кто ты, норманн? — важно спросил вошедший.
Я не торопясь дожевал, используя прием, который так часто использовал Хальфдан, когда сталкивался с открытыми вопросами отца, чтобы продемонстрировать свою уверенность, а потом ясно посмотрел в глаза спрашивающему:
— Меня зовут Энгус.
— Какого рода дела могут быть у тебя, норманна, с преподобным Ненниусом? — Голос его звучал разгневанно, гнев выражала и поза.
— Никаких, — ответил я, тоже совершенно спокойно, что, кажется, понравилось остальным.
— Не смей дерзить, а не то я отведу тебя в такое место, по сравнению с которым конюшня покажется тебе раем! Отвечай на мои вопросы!
Начальник был молодым человеком с короткими светлыми волосами, в красивом боевом костюме, с большим шерстяным капюшоном, вышитом по краям, и в высоких сапогах. Лицо его выдавало скорее принца, чем воина. И я решился…
— Ненниус спас мне жизнь, и я находился у него как гость. — При этих словах я не отрывал взгляда от юноши, чтобы показать ему, что говорю правду.
— Скоро прибудут посланные нами люди, и твой обман всплывет наружу, норманн! Пока ты ведешь себя как девица. Или как монах… И если ты действительно жил у них, то понимаешь, о чем я говорю, — сказал он с ироничной усмешкой, напоминавшей усмешку Локи и его последователей. В этот момент я едва не пожалел, что за воротами не стоят Айвар с Хальфданом, которые скоро бы стерли улыбку с этого наглого молодого лица. Но я тут же понял, что желание мое дурно, хотя наглость и заносчивость всегда раздражали меня, и, вне зависимости от всех уроков Ненниуса, брошенное мне прозвище «девица» должно было быть отомщено.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});