Читать интересную книгу Идеальная жизнь - Джоди Пиколт

Глава 15

— Финляндия.

— Япония.

Алекс скользнул пальцами по моей спине.

— Япония уже была.

Я схватила его руки и прижала к себе.

— Тогда Ямайка.

Алекс покачал головой.

— Я это уже говорил. Ты должна признать, что проиграла. Есть только две страны, которые начинаются с «Я».

Я приподняла брови.

— Правда? — удивилась я. Мы играли в «Географию» после обеда в четверг и, чтобы усложнить игру, решили называть только страны. — Докажи.

Алекс засмеялся.

— С удовольствием. Но у тебя ведь есть карта.

Я попыталась подняться, но Алекс не разжимал объятий, давая понять, что не намерен меня отпускать. Он полулежал в полосатом шезлонге защитного цвета, а я устроилась в ногах, прижавшись к его груди и глядя на солнце, которое спряталось за облако, окрасив его край.

— Ты в свободное время заучиваешь атлас? — поддразнила я, уже зная ответ: Алекс в детстве самостоятельно изучал географию, запоминая экзотические названия мест, в которых хотел бы побывать.

Алекс поцеловал меня в макушку, и, как будто между этими событиями существовала взаимосвязь, из-за облака тут же выглянуло солнце.

— Я человек редких талантов и способностей, — сухо ответил он, и я подумала, знает ли он сам, насколько верен этот ответ.

Понимаешь, несмотря на то, что я рассказывала о нашем прибытии в Лос-Анджелес, все мои опасения насчет Алекса развеялись. За неделю, что мы провели дома, он ни разу не оставил меня одну, не уехал на работу. Вместо этого мы плескались нагишом в бассейне, играли в салки в самшитовом лабиринте из буйно растущей живой изгороди, танцевали босыми без музыки на веранде, куда выходила наша спальня. После ужина Алекс отпускал прислугу, и мы занимались любовью каждый вечер в новой комнате: на письменном столе красного дерева в библиотеке, на персидском ковре в гостиной, в белом плетеном кресле-качалке на экранированном заднем крыльце. «Теперь, — говорил он, — куда бы ты ни пошла, всюду будешь думать обо мне». В ответ я повела его в университет, в свой кабинет, показала то, над чем работала в лаборатории, — восстановленное бедро австралопитека. Познакомила его с Арчибальдом Кастером, и Алекс намекнул, что намерен сделать солидное денежное пожертвование в фонд кафедры, если они расширят свой постоянный штат. Это предложение, которое мы заранее не обсуждали, поставило меня в неловкое положение. Мне предложили должность доцента и «лакомый кусочек» январских курсов — я никогда бы не приняла это предложение, если бы Алекс не попросил меня сделать это в качестве личного одолжения. «Ты изменила мою жизнь, — сказал он. — Позволь мне изменить твою».

Алекс так много времени проводил рядом со мной — знакомил меня со своим агентом, подчиненными, друзьями, — что в какой-то момент я спросила: неужели мне придется содержать нашу семью? Меня это не пугало. Офелия оказалась права: Алекс зарабатывал от четырех до шести миллионов долларов за фильм, и бóльшая часть денег вращалась в его собственной кинокомпании «Портшартрейн Продакшн» в целях сокращения налогов. Он выплачивал себе зарплату, но оставалось еще столько, что даже треть его дохода, которую он ежегодно отдавал на благотворительность, имела шесть нулей.

Я была богата. Там, в Танзании, Алекс отказался подписать брачный договор, утверждая, что женился раз и на всю жизнь. Сейчас мне принадлежала половина ранчо в Колорадо; половина картины Монэ, Кандинского и два полотна Ван Гога; половина резного обеденного гарнитура ручной работы из вишневого дерева на тридцать человек, который стоил больше, чем плата за мое обучение в университете. Но даже самая красивая на свете мебель не могла заменить мне старое кожаное красное кресло — первое, что я купила в Калифорнии; мне не хватало комода, который Офелия приобрела на распродаже у Армии спасения и однажды подарила мне на Рождество, а потом разукрасила символами мира и маргаритками. Моя старая мебель не стоила ни гроша, совершенно не вписывалась в этот дом, но когда за ней приехал грузовик из благотворительного фонда, я плакала.

К тому же мне так нравилось быть рядом с Алексом, что впервые за много лет я не ждала с нетерпением учебного семестра в университете. Наоборот, я относилась к нему как к чему-то, что может отнять меня у Алекса. Но к такой жизни быстро привыкаешь. Я привыкла слышать благоговейный шепот Элизабет, служанки, когда шла утром по коридору, чтобы найти Алекса; привыкла писать, что мне нужны авокадо и мыло и оставлять список секретарю. Когда кем-то нанятый репортер тайком пробрался в поместье и я, отодвинув шторку в ванной, наткнулась на объектив фотоаппарата, то даже не закричала. Я без волнения рассказала обо всем Алексу, как будто сталкивалась с подобным каждый день, и спокойно смотрела, как он звонит в полицию.

Но мы никуда не выходили. Алекс уверял, что оставаться дома — для моего же блага: пусть новость о нашей женитьбе немного потеряет новизну, прежде чем мы снова выйдем в свет. Он, улыбаясь, сказал, что хочет, чтобы я принадлежала ему одному. Но чем больше времени я проводила в золотой клетке, тем чаще вспоминала слова Офелии в аэропорту. Я понимала: в какой бы сказке я ни жила, я не смогу быть по-настоящему счастлива, пока не перекину мост от своей жизни в Уэствуде к новой, в Бель-Эйр.

Алекс сунул палец в воду и попытался написать мое имя на парапете бассейна.

— К, — произнес он, — А-С-С… — Он нахмурился и посмотрел на меня. — Почему тебе не нравится Кассандра?

Я пожала плечами.

— Я никогда не говорила, что оно мне не нравится, — уточнила я. — Так пыталась называть меня мама, пока отец не убедил ее, что Кассандра — слишком длинное имя для маленькой девочки. А потом в седьмом классе мы проходили греческую мифологию, и учительница заставила меня посмотреть в словаре значение моего имени. — Я процитировала Алексу то, что в тот день рассказала на уроке: — «Кассандра — красавица дочь короля Приама и Гекубы. Аполлон наделил ее даром предвидения, но когда влюбился в девушку, а она не ответила ему взаимностью, то проклял ее: никто не станет верить ее предсказаниям, даже если они правдивы».

В двенадцать лет мне нравилось то, что Кассандра была настоящей красавицей, что в нее влюбился даже Аполлон, но ее дальнейшая судьба заставила меня похолодеть: лишенная доверия, она стала рабыней, а позже была казнена.

— Когда мы прошли эту тему, — продолжала я, — я попросила всех учителей называть меня Касси, так и пошло.

Алекс развернул меня к себе, и теперь мы лежали лицом к лицу.

— Тебе повезло, Кассандра, — пробормотал он, — что ты пожелала ответить мне взаимностью.

Я почувствовала его дыхание на своей шее, мои руки скользнули к нему в плавки, меня обжег жар его тела. Алекс обхватил мой затылок и крепче притянул меня к себе. Я потеряла равновесие, и мы клубком скатились с шезлонга на траву у бассейна.

— Похоже, — раздался голос, — я пришла в неподходящий момент.

Я отстранилась от Алекса, убрала волосы с лица, встала и увидела Офелию, которую мертвой хваткой держал Джон. Ее волосы в беспорядке разметались, шорты сзади были порваны, и каждые несколько секунд она стряхивала со своего плеча руку Джона, как будто он был ей чрезвычайно противен.

Джон посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Алекса.

— Она сказала Хуаресу на воротах, что подруга миссис Риверс, но не позволила позвонить вам в дом, поэтому мы не стали ее впускать. А потом на мониторе увидели, как она перелезает через восточный забор.

— Кстати, о заборе… — обратилась Офелия к Алексу. — Я пришлю вам счет за эти шорты. — Она повернулась ко мне. — Как тебе не стыдно не сообщить мне пароль на сегодня!

— Но почему ты, — покачала я головой, — просто не назвала свое имя у ворот?

Весь пыл и бравада слетели с Офелии и лужицей растеклись у ее ног.

— Хотела сделать тебе сюрприз, — расстроенно сказала она. — Если бы я позволила им позвонить и предупредить о моем приходе, какой это был бы сюрприз!

Я удивленно приподняла брови. От кого-от кого, но от Офелии я меньше всего ожидала, что она будет лезть через забор. За минувшую неделю я пыталась заставить ее хотя бы на йоту примириться с моей новой жизнью. Я понимала, что в некотором роде Алекс и Офелия очень похожи и могут подружиться. Их карьеры вращаются в одних, пекущихся только о собственных интересах кругах, мерилом своего успеха они считают количество узнавших их людей, и обоим нужна я. Я понимала, что в глубине души Офелия думает, будто Алекс отобрал меня, но я знала, что смогу это изменить. Я хотела, чтобы она смотрела на Алекса не как на угрозу, а как на друга — как на старшего брата в кино. Я постоянно твердила ей об этом по телефону. И, разумеется, я хотела, чтобы Офелия понравилась Алексу. Она была моей лучшей подругой — если честно, моей единственной подругой.