В эти горькие дни отхода нас донимала еще и нестерпимая жара. Солнце палило беспощадно, земля и воздух так накалялись, что за ночь не успевали остывать. Над аэродромом круглые сутки висела густая горячая пыль. Но люди переносили и это испытание. От выступившей соли побелели пропитанные потом гимнастерки и комбинезоны, пыль не давала дышать, непрерывно хотелось пить, а воды не всегда хватало. И все же работа шла своим чередом: труженики войны подвешивали бомбы, таскали тяжелые баллоны со сжатым воздухом, улетали на боевые задания – каждый выполнял свои обязанности.
В тяжелых условиях работали и моторы. Не успевал летчик запустить его, как вода начинала кипеть, масло тоже еще на земле так нагревалось, что его давление падало за критическую отметку. Как же быть, летать-то надо. И Павел Иванович издает приказ: чтобы моторы на земле долго не работали, взлетать непосредственно со стоянок и уходить в назначенный пункт для сбора.
В этот период за две недели нам пять раз пришлось менять аэродромы, отходя в направлении железной дороги Армавир – Махачкала. Мы не просто отходили, а вели бои до последней возможности, продолжая наносить удары по колоннам машин и танков на дорогах восточнее Ставрополя. Не было такого дня, чтобы наши аэродромы не подвергались налетам вражеской авиации.
Мозг все время сверлила одна и та же мысль: когда же кончится отступление?
…В начале августа с оставшимися шестью самолетами полк перелетел на аэродром Советская – это километров семьдесят восточнее Пятигорска. Безжалостно палило солнце. Мироненко и Немтинов отправились к командиру БАО, чтобы утрясти все вопросы обеспечения полка. По пути шофер предложил заехать в столовую попить квасу.
– Наш повар делает редкостный квас да еще и на льду. Вы такого никогда не пили, – расхваливал «свою фирму» водитель.
– В самом деле, давай заедем, – предложил Немтинов. – От жары скоро все внутренности высохнут.
В столовой их встретили две молоденькие и очень милые официантки.
– Говорят, вы квасом прославились на весь Ставропольский край? Вот мы и решили убедиться, так ли это, – обратился к ним Алексей Николаевич.
Девушки смутились, их лица мгновенно стали пунцовыми, они виновато смотрели друг на друга, явно ожидая, кто первый должен ответить. Наконец, одна отважилась:
– Извините, нет сейчас готового квасу, весь вышел. Есть, только еще молодой.
– Если хотите – у нас есть вода со льдом, – спохватилась вторая и в очаровательной улыбке сверкнули ее красивые зубы.
– С превеликим удовольствием, – согласился Мироненко.
Девушки проворно скрылись где-то на кухне и тут же возвратились с заиндевевшими стаканами, через края которых выплескивались серебристые капли. Вода была такая холодная, что гости, смакуя, пили ее короткими глотками.
– Вы покушайте у нас, обед готов, – уже по выработавшейся привычке ласково, как бы упрашивая, обратилась одна из них.
Так они всегда говорили с летчиками, эти простые труженицы. Именно они, официантки, ежедневно в летную погоду и в ненастье первыми встречали летчиков, создавали им настроение. Девушки это понимали, поэтому доброй улыбкой, ласковым словом добивались того, чтобы летчик с аппетитом поел, а когда кто отказывался – даже плакали и не отходили до тех пор, пока тот не возвращал пустую тарелку.
– Спасибо, милые, нам надо спешить, – поблагодарили Павел Иванович и Алексей Николаевич, садясь в машину.
Только они отъехали от столовой, как услышали гул самолетов.
– Павел Иванович, слышишь, идут?
– Вроде как наши.
Не успел он это сказать, как кругом все загрохотало, затрещало. Летчики выскочили из машины и бросились в какую-то яму, как оказалось, наполненную водой. Четырнадцать «Мессершмиттов-110» бросали бомбы, которые падали с пронзительным воем и свистом. А когда все утихло, они вылезли из ямы неузнаваемые: в грязи с ног до головы.
Меткостью попадания фашистские летчики на этот раз не отличились, все самолеты на аэродроме уцелели. Зато когда Мироненко и Немтинов глянули в сторону столовой, они были ошеломлены: на том самом месте висело большое красное облако от битого кирпича – больше не видно ничего.
Через несколько минут здесь уже собралось много людей. Начали растаскивать искореженное железо и горящее дерево с крыши, разбрасывать кирпичи. Во время налета в столовой оставалось восемь человек ее работников, поэтому торопились, надеясь хоть кого-нибудь спасти. Нет, не удалось. Все погибли. И тех двух девушек, которые поили Мироненко и Немтинова студеной водой, извлекли из-под кирпичных глыб. Сейчас они лежали с такими изуродованными лицами, что узнать их просто невозможно. На войне никому не известно, где тебя ждет счастье, а где подстерегает смерть.
14 августа на аэродроме Орджоникидзе произвели посадку семь «илов», из них только два исправных, а пять после перелета из станицы Нестеровской требовали серьезного ремонта. Техническому составу придется не поспать – в какой уже раз! – еще сутки.
На следующий день на двух исправных самолетах Емельянов и я нанесли удар по большой автоколонне, идущей на Баксаненок. Нас сопровождала шестерка Як-1, которую возглавил сам командир истребительного полка Ибрагим Дзусов.
Хотя мы сейчас непрерывно меняли аэродромы, но иногда приходилось базироваться вместе с полком Дзусова, который нас сопровождал. Как это было важно! Мы не только знали друг друга, но с каждым днем между нами крепла настоящая мужская, фронтовая дружба.
Дружили не только летчики, но и наши командиры. Они оба ценили достоинства каждого, но не хотели и ни в чем уступать друг другу. Дзусов и Мироненко были настоящими асами – в этом они считали себя равными, конечно, каждый в своей роли: первый – как истребитель, второй – как штурмовик. На танцах, которые иногда проводились по вечерам, они тоже были равны. Ибрагим Дзусов классически исполнял осетинскую лезгинку, а Павел Мироненко никому не уступал в украинском гопаке.
Павел Иванович великолепно стрелял из личного оружия. В этом он и хотел обойти своего соперника. Однажды Дзусов, Мироненко и Немтинов стояли возле пустого капонира и Павел Иванович предложил Ибрагиму посоревноваться в стрельбе. Он, конечно же, не сомневался в своей победе. Немтинова попросил быть арбитром. Условия: победит Мироненко – Дзусов отдает все патроны (а у него их полон карман комбинезона), а выйдет вперед Ибрагим – получает сто граммов, которые причитались за боевые вылеты. Хотя Мироненко и был уверен в победе, возможного проигрыша ему было не жаль. Он никогда не пил своих заработанных, а всегда отдавал отличившимуся в этот день летчику.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});