Пико де Мирандола, полагавшего, что кабала возвещает и утверждает христианство, Рицио занялся ей и перевел сочинение Иосифа Гикатилы (Врата света) или, вернее, сделал со свойственной ему небрежностью выдержки оттуда, посвятив их императору Максимилиану. Вообще крещеные евреи буквально набросились в то время на кабалу, чтобы отыскать там прославление христианства; не находя их там, они сочиняли их. Подобно Паулусу де Гередия крещеные испанские евреи (говорят даже, что целый кружок из 12 лиц, в том числе и Видал де Сарагоса де Арагон и некий Давила) написали в то время целый сборник подделанных статей в стиле агады или Зогара, в коих излагались христианские догмы в еврейском облачении. Между прочим, прекрасный стих из Лешаи: «Свят, свят, свят Господь Саваоф» был этими мистификаторами истолкован в смысле триединства: «Свят Отец, свят Сын, свят Святой дух». Один христианин, знаток еврейской литературы и кабалы справедливо выразился, что из кабалы, как из троянского коня, проникли в церковь многие странные учения.
Как только Рейхлин узнал об этом бестолковом сочинении Иосифа Гикатилы, он достал его и стал готовиться к тому, чтобы снова использовать кабалу для укрепления христианских догм и для обоснования своего утверждения, будто кабала по духу своему соответствует вполне христианству и католицизму. Его друзья и почитатели часто просили его утолить их жажду водами, протекающими в глубоких недрах кабалы. С помощью детски наивных построений Гикатилы Рейхлин думал решить мировую загадку; забавно такое заблуждение этого, помимо того столь рассудительного, человека. Рейхлин ни за что не согласился бы с тем, что кабала совсем не древнего, а очень недавнего происхождения, как это можно неопровержимо доказать. Он и многие его современники из круга гуманистов были твердо убеждены в том, что кабала в сущности содержит переведенную на халдейский язык мудрость Пифагора или, наоборот, что Пифагор почерпнул свою мудрость из иудаизма.
Придя к убеждению, что кабала содержит откровение и утверждение высшей сущности и таинств христианства, Рейхлин написал сочинение о кабалистической науке и посвятил его Папе Льву X, чтобы еще более подкрепить свое утверждение, что еврейские писания следует не сжигать, а изучать. Это сочинение написано в общепринятой и популярной тогда форме беседы между греком Филолаем. магометанином Мараном и евреем Симоном, которого оба других мудреца посетили во Франкфурте, прося его посвятить их в тайны кабалы. Оба засыпали еврея, т. е. иудаизм, восторженными похвалами. По их словам, с тех пор, как многие сотни тысяч евреев были изгнаны из Испании и осколки их были рассеяны по всей земле, попав в самые отдаленные страны, все евреи превозносят Симона, его огромные познания, изумительную проницательность ума, философскую ясность и особенно посвященность в тайны кабалистической мудрости, и потому все глаза от страны Сарматов до Ледовитого океана устремлены на него. Симон не может устоять пред любезной настойчивостью обоих философов, Филолая и Марана, излагает им основное учение кабалы, о том, что св. Писание и Талмуд должны быть истолкованы не буквально, а аллегорически и символически. И вот еврейский кабалист во Франкфурте или, вернее, Рейхлин приводит целую кучу классических, схоластических, талмудических и кабалистических сентенций, толкований языческой мифологии, библейских стихов и агадических изречений и приходит к выводу, что кабалистические упражнения полубезумного Авраама Абулафии и его ученика, Иосифа Гикатилы, с их перестановкой букв и комбинированием чисел, имеют полное оправдание и являются ключом к высшей мудрости. Каков был результат всего этого? Во всяком случае нам теперь кажется смешной затрата такой огромной эрудиции по такому незначительному поводу. Но Рейхлин вполне серьезно думал, что случайные указания Талмуда относительно имен Бога, состоящих из 12 и 42 букв мистически подтверждают триединство Отца, Сына и Святого Духа. Рейхлин применил кабалистические упражнения в духе школы Абулафии к христианским символам, дереву, кресту и изображению, найдя, что каждое из этих слов на еврейском языке означают 160. Отсюда чудотворная сила креста и крестного знамения, которым и победил первый христианский император, Константин. Франкфуртский кабалист, Симон, по мере приближения разговора к концу, говорит все больше в духе христианства, как будто кабала примиряет иудаизм и христианство, чтобы прекратился продолжительный спор между ними.
Рейхлин, по-видимому, рассчитывал на одобрение папы, которому он посвятил свое сочинение, и ожидал от него похвалы за то, что он дал новую опору поколебавшейся вере. Он надеялся также, что Лев X произнесет окончательный приговор в его процессе против доминиканцев, которые, хотя дело было приостановлено, все же продолжали свои происки, и тем восстановит мир и спокойствие. При этом он не преминул обратить внимание на дерзость, с какой его противники осмеливались предписывать законы папскому престолу. Христиански окрашенная кабала должна была защитить его интересы при папском дворе. И, действительно, он не был одинок в своем слепом увлечении кабалой. Не только кардиналы, но и сам папа многого ожидали от использования кабалы в интересах христианства. Поэтому они побудили францисканца Петра Галатина в Риме, который имел некоторые познания в этой науке, написать сочинение о ней в пользу Рейхлина, не зная, что последний сам работает в этой области. Галатин, который, как францисканец, был противником доминиканцев, состряпал обширное сочинение «о таинствах католической истины». Это беседа между Рейхлиным, Гохстратеном и автором сочинения о таинствах христианства, подтверждающихся доказательствами из Талмуда и кабалы и очевидных для всех, конечно, кроме ослепленных евреев. По-видимому, еврейский филолог, проживавший тогда в» Риме, Илия Левита, друг сделавшегося кардиналом Эгидио из Витербо, помог Галатину, принадлежавшему к христианским кабалистическим кругам, при составлении его сочинения. Ибо францисканец Галатин использовал в своем сочинении места из мистической книги, Зогар, которой никакой христианин не мог понять без помощи еврея. Это сочинение представляет собою тошнотворную смесь из еврейских и христианских писаний, перемешанных в одну кучу без связи и руководящей мысли, и в» особенности из сочинения де-Гередия и лживых сплетений крещеных испанских евреев. Оно должно было доказать, как полезно и важно для христианского мира знакомство христианских богословов» с еврейскими писаниями, из коих можно почерпнуть столько таинств» для католической истины. Оно должно было не только основательно опровергнуть неверие теперешних евреев (древние евреи, оказывается, были в глубине сердца христианами), так что последние не смогут и рта раскрыть в ответ, но и подтвердить католическую истину. Как ничтожна и жалка пи была эта христианствующая кабала, все же она стала модной, благодаря покровительству Рейхлина. Увлекающиеся гуманисты были вовлечены в этот водоворот. И даже чопорный тайный советник и патриций, Пиркгеймер в Нюрнберге, знаток и поклонник классической литературы, тоже восторгался кабалой и разжевывал её неудобоваримые формулы. «Не было ли бы похвальней для доминиканцев и