Капитан сел под шатер харчевни и заказал чая. Вчера он весь день пил, и вчера, и позавчера, и два дня назад и еще раньше тоже. Ему давно было не по себе, и он старался заглушить недовольство собой – впервые в жизни он растерялся и пошел на поводу у духов, а это не подобает самураю. Честно говоря, вся эта история не просчитывалась и могла кончиться весьма плачевно, потому что на духов никогда нельзя полагаться. Духи изменчивы и коварны. Под личиной одного духа может таиться совсем другой, поэтому верить им нельзя. Дух господина Камаудзи Айдзу вел себя весьма странно – совсем не таким был при жизни субэоса Камаудзи Айдзу. Уж он бы не подверг свою жену опасности. Как это мне раньше в голову не пришло, хлопнул себя по лбу капитан Го-Данго. Неужели обвели вокруг пальца? – рассуждал он. И кто?! Но зачем это все духу Камаудзи Айдзу? Кто бы подсказал, прав я или не прав, мучился он и смотрел на реку. Но она молчала. Молчало и небо. Молчали берега. Молчало пространство вокруг. Только люди суетились, покупали и продавали, пили, ели, смеялись и молились. Его внимание привлек высокий монах в кимоно цвета охры. Его бритая голова блестела на весеннем солнце. На какое-то мгновение капитану показалось, что монах знаком ему. Поперек щеки у монаха пролегал тонкий шрам. Не такой безобразный, как у меня, но, тем не менее, этот человек побывал в переделке, подумал капитан и почувствовал к монаху симпатию.
Натабура ощущал взгляд капитана, но ни один мускул не дрогнул на его лице, а глаза он так и не открыл. К нему постепенно возвращалась уверенность в силах, которыми одарила его Богиня Аматэрасу. Язаки назвал это одним словом – хаюмадзукаи – божественный дар, только он этот дар пока не чувствовал в полной мере и не знал, для чего он вообще нужен, словно дар хранился до поры до времени, пока однажды не понадобится. И действительно, он видел капитана Го-Данго и даже угадывал его мысли, но холодная ярость застилала ему разум. Ему хотелось ринуться на мост и изрубить капитана на кусочки.
Точно в начале часа змеи капитан встал, последний раз оглядел мост Ясобаси с высоты своего роста и пошел в город. Толпа на некоторое время притихла, пораженная видом гиганта, но в следующее мгновение снова занялась своими делами. Никто не обратил внимания на то, что монах, который до этого пребывал целую стражу в полной неподвижности, встрепенулся, омыл в реке руки, ополоснул лицо и пошел следом за капитаном.
Никто, кроме одного человека. Этот человека был схож с тенью. Он был обучен быть тенью. Сливаться с ней. А в некоторые моменты жизни становился ею. Звали его Баттусай. Но, несмотря на звучное имя, внешность он имел самую заурядную. Жесткие короткие волосы, торчащие во все стороны, выдавали в нем китайца в третьем или четвертом поколении. Баттусай был не высоким и не низким, не массивным и не хлипким. Под ношеным кимоно пряталось тренированное тело, которое в равной степени могло принадлежать и монаху, и ронину, и самураю. Кем на самом деле он был, знал только один Гёки. Он нанял его охранять капитана Го-Данго, который был настолько самоуверен, что в одиночку ходил по городу. А Гёки понимал, что Киото не прощает такого и рано или поздно предъявит счет, поэтому он специально отправился в родную провинцию Муцу к своему брату Кожаибу и 'купил' у него на полгода самого лучшего синоби-мэцукэ. Если бы Гёки не вырос с Кожаиба в одном доме, он бы не знал, что его брат содержал школу ниндзюцу. Под названием 'трава' он поставлял в армию его императорского величества лучших разведчиков, специализирующихся на подглядывании и подслушивании, а под названием 'синоби' – убийц и диверсантов. Да мало ли еще кого. Например – 'раппа', людей обученных поднимать восстание в среде недовольных, или 'томмэ', видящих то, что не видит обыкновенный смертный. Гёки догадывался, что брат готовит не только охранников и разведчиков, но много ему знать не полагалось. Это могло оказаться опасным для здоровья. Он просто пришел и сказал, что ему нужен лучший из лучших для незаметной охраны человека, и получил Баттусая. Причем, сам капитан Го-Данго не знал, что находится под опекой.
В любом ремесле существуют свои тайны. Баттусай не должен был думать ни о чем конкретном. Он пребывал в состояние дзэн. Его ничего не волновало. Ум его находился в хладности, а тело будто бы спало. Но это были мнимая хладность и мнимый сон – сон наяву.
Баттусай был обучен охватывать пространство одним взглядом и замечать то, на что обыкновенный человек не обратил бы никакого внимания. Когда капитан Го-Данго пошел через мост, Баттусай сидел на бревне перед храмом Касима, изображая городского бездельника, хотя еще плохо ориентировался в шестидесяти восьми кварталах Киото. Если бы за капитаном Го-Данго никто не пошел, Баттусай проводил бы капитана до дома, и был таков. Однако вслед за Го-Данго поднялись не меньше пяти человек. Кто же из них? – с интересом подумал Баттусай. Одного он отмел сразу же – слишком пожилым был мужчина. Да и он тут же вступил в разговоры с торговцем змеями. Еще двое оказались продавцами – они ждали, когда освободится тачка, на которой они привезли в харчевню кур. Двое оставшиеся двигались вдоль набережной: один решил съесть горсть пресноводных креветок и остановился у лавки, и только монах ступил на мост. Этот, с некоторым удивлением хмыкнул Баттусай. Хотя чему удивляться? Монахи часто занимались тем же, что и он сам. За долгие годы Баттусаю приходилось сталкиваться с этим. Впрочем, этот чем-то неуловимо отличался от прочих. А ведь он не монах, понял Баттусай. Монахи слишком много времени проводят в сидячем положении и у них кривые ноги, а этот двигается быстро и энергично, тратя совсем мало усилий. У него скорее походка воина. Правда, монах монаху рознь. Горные монахи не такие, как монахи равнины, а монахи Ая не похожи на монахов Нихон. Даже монахи соседних монастырей чем-то неуловимо отличаются друг от друга. Однако опытным взором Баттусаю заметил еще какие-то странности, например: правое плечо у монаха чуть шире и чуть опущено по сравнению с левым, или то, как он ставит носок, чуть выворачивая пятку. Он не мог сразу понять, что это означает. Должно быть, технику движения намбо, о которой я много слышал, но не видел. Или что-то другое? Несомненно одно – правая у него ударная и он хорошо вооружен. Ба! Я не вижу его оружия. Но на нем есть железо. Где же оно, и что бы это значило? С этими мыслями он спрыгнул с красного храмового бревна, на котором сидел, и, притворяясь слегка подвыпившим, нетвердым шагом направился на мост. Странный монах его заинтересовал.
Со стороны казалось, что Баттусай двигается медленно и лениво: шаг вправо или влево, пьяное бормотание, почесывание, вздохи. Однако, используя мелкий, но частый шаг, он пересек мост, просочившись сквозь толпу, как вода сквозь пальцы, и очень быстро нагнал Натабуру. А ведь монах не профессионал, сообразил Баттусай – идет слишком явно, так ходят только люди, привыкшие много и долго передвигаться, и глаз не спускает с капитана, словно готов прожечь ему спину. А… Он его знает. Они знакомы. На месте капитана я бы давно оглянулся. В этот момент капитан Го-Данго действительно оглянулся – словно кто-то его ткнул пальцем в больной затылок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});