Неужели Мэриан забыла, на каких условиях она согласна продолжать работу, подумала Эмма.
— Думаю, что я должна сказать вам прямо, Мэриан, что надолго я не останусь, — сказала она, начиная слегка нервничать. — Я, разумеется, не оставлю вас так сразу одну и подожду, пока вы найдете мне замену, но я хотела бы уйти как можно скорее.
Она ожидала, что это вызовет протесты, возможно, даже посыплются полные негодования обвинения в неблагодарности, но вид у Мэриан был слегка самодовольный и не особенно удивленный.
— Ну конечно, мы, в общем-то, этого ожидали, да, папа? — сказала она. — Нам, конечно, будет жаль расстаться с тобой, но дела складываются так, что мне, по-видимому, в любом случае придется произвести некоторые перемены.
— О! — только и смогла выдавить Эмма, а потом поспешно добавила: — Что ж, я рада, что мой уход не доставит вам неудобств.
— Ты, похоже, разочарована, — сказала Мэриан с намеком на свою обычную язвительность. — Думала, ты незаменима?
— Нет, конечно, нет.
— Дорогая, не начинай все сначала! — примирительно сказал мистер Миллз. — Господи, достаточно огорчений на сегодня, давай не будем затевать новую ссору.
— Я ничего не затеваю, — сказала Мэриан, выпячивая нижнюю губу и напуская на себя обиженный вид. — Я только подумала, что Эмма должна быть довольна тем, как сложились обстоятельства.
— Довольна! Вы предполагали, что я должна быть довольна? — воскликнула Эмма, все добрые намерения которой мгновенно испарились от подобного чудовищного предположения.
Мистер Миллз многозначительно откашлялся.
— Ты разве не разговаривала с мистером Грейнджером, когда он пришел за Флайтом? — спросил он.
Бестактно было с его стороны упоминать о собаке, в то время как все они так старались не говорить на эту тему, подумала Эмма.
— Конечно. Но светского разговора у нас не вышло, поскольку он сразу изложил цель своей миссии, — сказала она с глубоким вздохом.
— Проще говоря, вы поссорились, — нетерпеливо сказал старик.
— Ничего подобного! Но для милой беседы случай тоже был неподходящий.
— А… понятно. Ну, Мэриан, девочку нельзя винить за то, что у нее возникли именно такие чувства, так что давайте оставим это. Пора перестать спорить, и пусть дела идут своим чередом. Не пора ли нам поесть?
— Когда будет готово, позвонят в гонг, — рассеянно ответила Мэриан, а потом несколько лукаво посмотрела на Эмму.
— Дорогая Эмма, ты не слишком поспешно делаешь выводы? Между прочим, мы с отцом завтра уезжаем в Лондон, так что можешь здесь распоряжаться сама и размышлять сколько душе угодно.
Видеть питомник без Айрин было как-то странно, и еще более странное ощущение создавалось при виде пустого дома. Мэриан с отцом уехали сразу после завтрака.
Эмма написала длинное письмо Холли и отнесла его к ближайшему почтовому ящику на перекрестке дорог, одна из которых вела вниз, к Плоуверс Фарм. Она не поддалась искушению спуститься с холма, но, перебравшись через ограду, чтобы сократить себе путь, присела отдохнуть на стерню. Никогда больше не пойду этой дорогой, думала она, раздраженно потирая руку, ощутив зуд на месте затянувшейся раны, и вдруг краем глаза увидела Макса, перелезавшего через ограду.
Она смотрела, как он ленивой походкой идет к ней и, несмотря на злость, которую питала к нему вчера, ощутила предательски болезненное чувство тоски.
— Привет… — сказала она несколько отчужденно, когда он наконец остановился и некоторое время постоял, глядя на нее.
— Вы про руку совсем забыли. Надо бы вам снять швы, а не то они могут доставить вам немало неприятностей, — осторожно заметил он, а она ответила первой же глупостью, которая пришла ей на ум:
— Но вы же не можете сделать это прямо посреди поля!
— Нет, конечно. Вам бы лучше пройти со мной в дом.
— В ваш дом?
— Естественно. Вряд ли будет разумно, если я пойду за своим саквояжем, а потом мы отправимся в Эрмина-Корт, так ведь?
— Думаю, так.
— Вы существо не особенно разумное, сами говорили, а, Эмма Пенелопа? Пойдемте.
Он протянул ей руку, чтобы помочь подняться, и она не протестовала. По крайней мере, то, что он называет ее Эмма Пенелопа, уже хороший знак, подумала Эмма.
По дороге он не пытался завязать разговор, и она шла рядом с ним, грустно думая о том, что, наверное, это будет ее последний визит в Плоуверс-Фарм.
— Я ухожу от Мэриан сразу же, как только она найдет мне замену, — вдруг заявила она.
— Да? — сказал он, но, похоже, не особенно удивился, а когда она пошла по тропинке к дому впереди него, вдруг спросил: — По-моему, я видел на вас это платье раньше? Теперь вспомнил: оно было на вас, когда вы отправились на поиски своего старого дома и были не в восторге от того, что обнаружили в нем нового владельца.
— Неправда! Я просто была удивлена, всякий бы на моем месте удивился, и вы были очень добры, когда я к вам вломилась, точнее, это был бедняга Флайт, он загнал курицу на вашу клумбу. — Ее голос слегка задрожал, когда она вспомнила о собаке в самом расцвете сил, а Макс провел ее в маленькую комнатку за кухней, которую использовал под амбулаторию, и строго велел сесть и не болтать, пока он не закончит работу.
Эмма сидела молча, пока он быстро и умело выполнял все манипуляции, явно обиженная его предположением, что она может устроить ему сцену. Было немного больно, потому что рана зажила довольно быстро, а швы оставались в теле чересчур долго. Он вытер маленькое пятнышко крови и вдруг наклонился и дотронулся до шрама губами.
— Зачем вы это сделали? — спросила она, но если и рассчитывала услышать в ответ что-то романтичное, то была разочарована.
— Безотказная примета еще с детства: «Поцелуй — и станет легче», — сказал он, улыбаясь, и пригласил ее в дом выпить стаканчик шерри.
— Так вы считаете, что я еще ребенок, Макс? — спросила она, глядя на него поверх бокала грустными, несчастными глазами, а он вдруг отбросил свою обычную небрежно заинтересованную манеру, словно специально дожидался подходящего случая.
— Нет, Эмма, не считаю, хотя вы очень старательно пытаетесь убедить меня в обратном… Ваши колючки и зазнайство, все эти нелепые идеи о своем служебном положении; вас кидает то в жар, то в холод, вы неверно истолковываете поведение людей и ведете себя так, как это никогда не пришло бы в голову взрослому человеку.
— Ну, знаете! — выдохнула Эмма. — В конце-то концов! Это же вы швыряете меня то вверх, то вниз так, что я уже не знаю, на каком я свете, а потом меня же и обвиняете в том, что я неправильно истолковываю… что-то там!
Он откинулся на спинку стула и пристально смотрел на нее, а улыбка сначала медленно коснулась его рта, а потом наконец засветилась в его глазах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});