Петр Иванович продолжал возмущаться Барклаем: «Я никак вместе с военным министром не могу. …И вся главная квартира немцами наполнена так, что русскому жить невозможно и толку никакого». Под Смоленском Багратион предлагал дать Наполеону генеральное сражение, но по требованию Барклая-де-Толли отступление продолжилось. Багратион тогда писал генерал-губернатору Москвы Ф. И. Ростопчину: «Без хвастовства скажу вам, что я дрался славно, господина Наполеона не токмо не пустил, но ужасно откатал. Но подлец, мерзавец, трус Барклай отдал даром преславную позицию (Смоленск. — Я.Н.). Я просил министра, чтобы дал мне один корпус, тогда бы без него пошел наступать, но не дает; смекнул, что я их разобью и прежде буду фельдмаршалом». Это несправедливое письмо характеризует Багратиона не с лучшей стороны. Промедли Барклай-де-Толли на «преславной позиции» – и русская армия неизбежно оказалась бы в окружении.
Настроения, высказанные Багратионом, были общими для армии. Если верить мемуарам Ермолова, то вскоре после Смоленска между Барклаем и Багратионом произошла жестокая ссора. С той поры Багратион уже открыто писал Ростопчину, что Барклай – «генерал не то что плохой, но дрянной». Император, придерживаясь древнеримского принципа «разделяй и властвуй», лишь подливал масла в огонь: он пересылал отправленные ему Багратионом письма с кляузами на Барклая самому же Барклаю. А они – «лед и пламень» – не могли ужиться друг с другом и все делили то, что не делится: «слава – самая ревнивая из страстей».
Багратион прекрасно понимал, что на пост главнокомандующего его кандидатура никогда не пройдет. Однажды судьба подарила ему шанс в качестве главнокомандующего выиграть войну с турками, но он его упустил. Теперь император ни при каких условиях не стал бы рассматривать его фигуру. Петр Иванович не пошел на то, что, по слухам, якобы предлагали ему некоторые генералы из круга Ермолова: силой отстранить Барклая от командования и возглавить обе армии. По сути дела это был бы переворот! Да еще в ходе отступления перед французской армией. «Отнять же команду я не могу у Барклая, ибо нет на то воли государя, а ему известно, что у нас делается, – писал он Ростопчину, – …о сем просила и вся армия, но на сие нет воли государя, и я не могу без особенного повеления на то приступить».
...
Кстати, интересно, как бы Петр Иванович повел войну, окажись он во главе обеих армий? Ведь он так стремился к этому! Наверное, он, как Кутузов, продолжил бы отступать, пока не нашел бы максимально устраивающую его позицию, и дал бы генеральное сражение. Как бы оно сложилось – вот в чем вопрос. Смог бы он, блестящий мастер арьергардно-авангардного боя, выжать из этого сражения тот же максимум, что и Михаил Илларионович? Кто знает.
Князь Петр не был тем, кто мог реально устроить всех на столь ответственном посту. Здесь нужен был человек не только уважаемый, но и крайне расчетливый. Лучше Кутузова в тот момент никого просто не нашлось.
Между прочим, отношение Багратиона, как, впрочем, и ряда других видных генералов (Раевского, Лохтурова, Милорадовича), к назначению Кутузова главнокомандующим было негативным. Багратион еще в сентябре 1811 г. писал военному министру, что Кутузов «имеет особенный талант драться неудачно». Вскоре после назначения главнокомандующего князь Петр и вовсе расставил все точки над «i» в очередном письме Ростопчину: «Хорош сей гусь, который назван и князем, и вождем! .. .Теперь пойдут у вождя нашего сплетни бабьи и интриги».
После боя при Шевардине 24 августа, затеянного не по его воле, войска Петра Ивановича были вынуждены отступить. Причем проделали они это опять-таки не по его команде, поскольку не он руководил ими, а сам Кутузов, правда, из безопасного далека. До сих пор историки спорят о целесообразности этого боя. Обычно считается, что он мог дать Кутузову выигрыш во времени для некоторого, но отнюдь не полного обустройства главных позиций для Бородинской битвы. Именно на долю Багратиона выпала честь стоять насмерть на левом фланге, у деревни Семеновское, перед которой были построены три земляных укрепления – Семеновские (Багратионовы) флеши (60—70-метровые насыпные треугольные брустверы со рвом), насчитывавшие от 36 до 52 тяжелых орудий.
В расположении Семеновских флешей были как плюсы, так и минусы. С одной стороны, их так и не успели достроить: большая часть лопат и кирок оказалась в войсках Барклая! Если солдаты из дивизии М. С. Воронцова еще как-то справились со строительством средней флеши, то команды из дивизий принца Карла Мекленбургского и И. Ф. Паскевича явно ударили в грязь лицом. С другой стороны, флеши располагались на высоте и частично прикрывались с фронта лесом и кустарником. В то же время именно это обстоятельство мешало обстреливать приближавшегося врага. Правда, неприятелю приходилось выстраиваться для решительного броска на флеши прямо под огнем их защитников. Все это вкупе и предопределит решительность и стремительность действий обеих сторон.
Левый фланг оказался наиболее опасным крылом русских войск, на которое был направлен основной удар отборных частей Наполеона. Поэтому здесь были сосредоточены лучшие войска русских со 144 пушками, возглавляемые первоклассными генералами (Раевский, Неверовский, Бороздин, Андр. Горчаков 2-й, братья Тучковы). В резерве стояли кирасиры Сиверса и гвардейские гренадеры Воронцова из корпуса великого князя Константина Павловича.
...
Между прочим , по традиции того времени к решающим сражениям всегда готовились как к смотру – люди переодевались в чистое белье, тщательно брились, надевали парадные мундиры, ордена, белые перчатки, султаны на кивера и т. д. Именно таким, каким он изображен на портрете, – с голубой андреевской лентой, с тремя звездами орденов Андрея, Георгия и Владимира и многими орденскими крестами – видели Багратиона в Бородинском сражении.
П. фон Гесс. Бородинское сражение. 1843 г.
В течение нескольких часов Наполеон огромными силами маршалов Даву, Нея и Мюрата (сначала 16 тыс. пехоты и 100 орудий, затем – 30 тыс. солдат и 160 орудий, потом – более 45 тыс. человек и 250 орудий, и наконец – 382 орудия) будет неоднократно атаковать Семеновские флеши, много раз переходившие из рук в руки. Несмотря на серьезный численный перевес французов, 15 (затем 18) тыс. русских воинов и 164 (потом 396) пушки держались стойко. На полуторакилометровой полосе Семеновских флешей не было места, куда бы не упала бомба или граната! Крики командиров и вопли отчаяния заглушались пальбой и барабанным боем. Ужасное зрелище представляло поле боя на левом крыле русской армии. Именно здесь тысячи солдат яростно поднимали друг друга на штыки, из последних сил душили руками, остервенело впивались в горло зубами! Здесь уже вышли из строя один за другим превосходные наполеоновские генералы Рапп, Компан, Ромеф и Дессоль. Тесно сбитые французские колонны являлись прекрасной мишенью для русских артиллеристов. В прежние годы французская пехота стремительно разворачивалась из колонн в линии перед решающей атакой, но недостаточная подготовка рядовых новобранцев и пересеченная местность Бородинского поля вкупе делали этот маневр невозможным. Именно в эти моменты, когда атакующие массы неприятеля вплотную приближались к флешам, русская артиллерия получала возможность действовать более эффективно, чем французская.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});