После того как Ошо изумил общество своими революционными и оригинальными взглядами на почти все предметы, существовавшие под солнцем, его решение погрузиться в молчание произвело всемирную реакцию, которая простиралась от удивления до полного неверия и скепсиса. Тем не менее фактом осталось то, что Ошо ожидал этого момента. Он готовил учеников к этой последней фазе его труда; он готовил их к независимости. Его решение ясно говорило о том, что ученики стали достаточно восприимчивыми к этому новому измерению, поэтому среди них царило настроение радости и молчаливой таинственности. Хотя было еще и потаенное чувство, что им будет не хватать звука его голоса, а также его понимания, которое делало течение их дней таким легким, тревоги не было. В действительности среди них царило ощущение благодарности, потому что Ошо нашел их достаточно подготовленными к тому, чтобы разделить с ними эту последнюю фазу молчания.
Новая фаза дала каждому возможность прочувствовать энергию Ошо вне зависимости от его физического присутствия на вечерних даршанах, а также без помощи связи с ним через слова в ходе бесед. Он еще больше ограничил своих учеников в том, что касалось внешней стороны его существования, но вошел с ними в близкий духовный контакт. Ошо указал на это обстоятельство задолго до этого:
«В тот день, когда вы увидите это кресло пустым, это тело пустым, это существо пустым, вы сможете увидеть меня, вы сможете говорить со мной. Это будет истинным моментом встречи ученика с мастером. Это растворение, это исчезновение… падение капли росы в океан или падение океана в каплю росы. Это одно и то же! Мастер, исчезающий в его ученике, и ученик, исчезающий в мастере. А потом наступает глубокое молчание. Это не диалог».
1 мая 1981 г. в Будда-холле в присутствии 10 000 учеников и гостей Ошо дал его первый сатсанг в качестве «молчаливого мудреца». Это было его первое появление на публике с тех пор, как он 24 марта прекратил давать ежедневные беседы. Сатсанг длился примерно час — это было бессловесное, от сердца к сердцу, общение между мастером и его приверженцами. Сатсанг начался с чтения мантры, которая издавна исполнялась общиной бхиккхус (учениками), собиравшимися вокруг Гаутамы Будды 2500 лет назад.
Буддхам шаранам гаччхамиСангхам шаранам гаччхамиДхаммам шаранам гаччхамиЯ припадаю к стопам Пробужденного.Я припадаю к стопам общины друзей Пробужденного.Я припадаю к стопам единственной истины Пробужденного.
После тихого чтения мантры заиграла медитативная музыка, перемежавшаяся с моментами тишины. В промежутках зачитывались отрывки из Иша Упанишад и «Пророка» Кахлила Гибрана. В конце повторили мантру, и Ошо покинул зал. Сатсанг стали повторять каждое утро. Ошо продолжал сидеть с санньясинами молча в течение часа. Вивек провожала его на подиум и сидела у его ног. Ошо уже объяснил значение и цель сатсанга как самое тесное сближение с истиной, это означает быть рядом с истиной, это значит находиться рядом с мастером, который стал един с истиной — просто быть рядом с ним, раскрытым, воспринимающим и в ожидании.
При все большем отходе от деятельности молчание Ошо в какой-то степени привело его существование в состояние третьей гуны — саттва. Он уже прошел через две первые гуны — тамас и раджас. Молчание Ошо, однако, имело добавочное измерение — измерение музыки. Объясняя соотношение музыки и молчания, Ошо говорит: «Музыка в некотором смысле абсолютно молчалива. Звуки существуют, но эти звуки только делают тишину глубже, они помогают молчанию… Шум — это просто звук, который не ведет вас к тишине. Музыка — это звук, открывающий двери в молчание… Существование мастера подобно музыке, поэзии, песне. Но все они ведут к молчанию, и только в тишине можно приблизиться к истине».
Пока ученики наслаждались благодатным обществом своего любимого мастера в этом глубоком, новом измерении, внешний мир становился все более и более враждебен и непримирим по отношению к Ошо, его ученикам и ашраму. Угрожающе росло число писем враждебного содержания и телефонных звонков, адресованных ашраму. Они содержали угрозы как жизни Ошо, так и жизням отдельных учеников. Например, одному жителю Шри-Ланки за убийство Ошо предложили четверть миллиона фунтов. Эта информация содержалась в письме, полученном 3 мая одним из санньясинов ашрама.
10 мая пресс-служба «Раджниш Фаундейшн» довела эту тревожную информацию до сведения печати. В сообщении для прессы отмечалось, помимо остального, что угроза исходила от группы, называемой «Римские католики Бомбея и Пуны», предупреждавшей, что они собираются убить Ошо и взорвать ашрам. Было получено послание, намекавшее на то, что некая тайная организация намерена инициировать против ашрама кампанию насилия.
Угрозы начали воплощаться в действительность. Рано утром 27 мая в Раджнишдхаме, Джадхаввади, Сасваде случились пожары. Через сутки, 28 мая, был подожжен книжный склад «Раджниш Фаундейшн», расположенный близ Пуны. Прозвучало несколько взрывов с небольшими промежутками, и огонь быстро распространился по сложенным в стопки книгам. Пожар начался около трех часов утра. Примерно в то же время в медицинском центре Фонда сработало взрывное устройство. По счастливому стечению обстоятельств никто не пострадал.
Несмотря на нападения, утренний сатсанг с Ошо в Будда-холле продолжался. Перед началом сатсанга собравшиеся ученики и гости воздели свои руки в знак протеста и осуждения в адрес нападавших. Фонд выпустил однозначное заявление: единственный предмет нашей озабоченности — это безопасность Ошо. Но несмотря на угрозы, он продолжал обращаться к человечеству так же, как и раньше.
Послание Ошо к миру было настолько важно, что никакие фанатики остановить его не могли.
Ученики восприняли случаи поджогов и нападки спокойно и с еще большим доверием и преданностью мастеру. Они оставались рядом с ним, пребывающим в молчании, с благоговением, глубокой любовью и бесконечной преданностью. Работа в ашраме продолжалась без перерывов. Но здоровье Ошо снова начало ухудшаться и становилось ясно, что ему придется ехать на Запад для лечения. Соответственно, последний сатсанг Ошо состоялся утром 1 июня 1981 г. В этот же день он попрощался со своими любимыми учениками и покинул Пуну так же тихо, как и прибыл сюда семь лет назад.
Ошо не раз спрашивали, хотел бы он навсегда покинуть Индию, и он каждый раз отвечал отрицательно. Он объяснил причины, по которым не хотел уезжать из Индии в беседе 30 августа 1978 г.
«Мне тяжело покинуть Индию. В Индии есть нечто невероятно ценное — самый долгий и самый глубокий опыт поиска истины. Множество Будд ходило по этой земле, под сенью этих деревьев; сама земля здесь стала священной. Находиться здесь — это совсем не то, что находиться еще где-то. И донести до вас то, что я пытаюсь донести, сделать здесь значительно легче.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});