— Ты часто говоришь, что я красивая, — мечтательно сказала она. — Но я хочу услышать кое-что другое. Я хочу услышать, когда мы перестанем скрывать наши отношения.
— Наши отношения? У нас нет отношений, Эйлин. Ради бога, приди в себя.
— Ты связал себя со мной, не пытайся теперь выкрутиться.
— Ты ведь знаешь, что это чепуха… — начал он.
— Ну что же, давай, расскажи полицейским, мне плевать. — Произнося эти слова, она казалась очень юной и беззаботной.
— Я расскажу им, Эйлин. Не только ради себя. Тебе нужна помощь.
— О нет, мне не нужна помощь полицейских. К тому же они тебе не поверят. Всего лишь очередной паникующий священник, подумают они.
— Но что, если они мне поверят и ты получишь предупреждение? — спросил он.
— Тогда я пойду к газетчикам. Со мной обошлись просто бесчестно. Подарить мне надежду, обещать солнце, луну и звезды с небес, а добившись своего, пойти на попятный!..
— Эйлин, умоляю тебя! Ты не в себе…
— Разумеется, я не в себе! Ты бросаешь мне в лицо подобные слова, лишаешь меня будущего…
— Но твои родители, Эйлин. Твоя семья, что скажут они? Неужели они не могут помочь тебе? Я мог бы встретиться с ними, объяснить.
— Объяснения ничего не изменят. Они будут знать, что ты — священник, злоупотребивший своим положением. Так что, во сколько мы сегодня встречаемся и куда ты меня ведешь?
— Мы не встречаемся. Я никуда тебя не веду.
— Ну хорошо же, будь по-твоему. Но если мое тело выловят в Лиффи, будь уверен, в моей квартире найдут подробное объяснение, почему это произошло. Подробности. Фотографии. Все.
Брайан вздохнул.
— Эйлин, полиция не передаст такую информацию в желтую прессу. Это всего лишь бред человека, который несколько… утратил связь с реальностью.
— Прекрасно, значит, я пойду прямиком в газету, — весело пообещала она.
— Эйлин, между нами ничего нет, — начал он.
— Ты прав. Сейчас — нет. Только боль и разочарование, — подтвердила она.
— И никогда не было. Абсолютно ничего не было.
— Да, я понимаю. Ты вернул все на круги своя и ожидаешь от меня того же.
Он заговорил очень мягко, даже нежно:
— Возвращать нечего. Умоляю тебя, напряги память, рассуждай здраво.
— Спасибо, я рассуждаю вполне здраво. Для меня все кристально ясно. Ты идешь дальше, ты нашел себе другую. Но я кое-что должна ей — ей и всем, кто будет после нее. Я предам все огласке!
Она схватила свою новую сумочку и выскочила из-за кофейного столика.
Брайан вернулся в свою квартиру. Он смертельно устал. Ему хотелось прилечь и отдохнуть. Может быть, удастся что-то придумать. Он сел за стол и долго-долго размышлял. Разве это не грустно: он прожил такую долгую жизнь и сейчас ему не с кем посоветоваться. Собственная мать не узнает его. Сестра скажет только: “А я предупреждала!”
Он не мог обратиться к епископу: его преосвященство, без сомнения, решит, что Брайан вел себя неподобающим образом.
Внезапно он подумал о Джеймсе О’Конноре. Когда-то их вместе посвятили в сан. Джеймс всегда был таким уверенным, всегда знал, чего хочет. Он хотел стать священником, даже миссионером. Потом встретил женщину — и захотел стать женатым человеком. Он понимал, что хочет, знал, что делать, и не оглядывался назад. Джеймс даже умудрился убедить родителей, что поступает правильно. Да, стоило посоветоваться с Джеймсом.
И с Джонни, убедительным, весомым воплощением здравого смысла. У Джонни не было времени на ерунду. Однажды он рассказал Брайану, что никогда не мечтает — просто не знает, что люди имеют в виду под этим словом. Джонни вполне может подсказать, что делать. Наверное, вместе у них получится найти решение. Брайан как раз размышлял, не набрать ли номер Джонни, когда ему позвонил Недди Нолан.
— Произошло нечто невероятное, Брайан. Ты ведь знаешь, твоя мать часто не может вспомнить, кто есть кто.
— Да, знаю. Обычно это касается меня и Джуди.
— Ну так вот, она убеждена, что ты оставил сан и женишься. Говорит, ей сказали по телефону, что свадьба состоится в Дублине через месяц. Она хочет приехать на свадьбу.
— Боже милостивый.
— Хм-м, Брайан, я звоню только потому, что она рассказала отцу Томашу… а он пришел в ярость. Я пытался объяснить святому отцу, что бедная миссис Флинн частенько блуждает между фактами и воображением, но, похоже, мне это не удалось. Отец Томаш все утро расспрашивал меня, кто мог позвонить вашей матери, все твердил “злая, злая женщина” — впрочем, говорит, что не имеет в виду миссис Брайан, — так что, понимаете, я пребываю в растерянности…
Брайан Флинн видел, что бедный Недди совершенно запутался и изо всех сил пытается разобраться.
— Так что я поговорил с Клэр, а она сказала, что нужно звонить вам. Если вы женитесь, то навряд ли огорчитесь, что мы уже знаем, а если нет, тогда скажете, что нам делать.
— Недди, ответ один — нет. Нет, я не женюсь, и нет, я не знаю, что делать.
— Томаш?
— Это ты, Брайан? Ты уже слышал?
— Неужели она на самом деле позвонила моей матери?
— Похоже, что так. Трубку сняла сиделка и пригласила к телефону миссис Флинн. Нужно положить этому конец.
— Знаю. Нужно.
— Теперь ты готов обратиться в полицию?
— Готов, — сказал Брайан.
Но он не мог идти туда один. Ему был нужен союзник. А ведь все считают, что любой служитель Бога — сильный, уверенный человек. Где они сейчас, эти сила и уверенность, ведь они так нужны ему. Подумать только, когда-то Брайан считал сложной и запутанной жизнь в Россморе.
Он сел на поезд и поехал к матери. Держа ее за руку, Брайан объяснял, что священник всегда остается священником. Вероятно, звонившая дама просто ошиблась. Ведь это была дама, да?
— Да, ее звали Эйлин. Она сказала, что выходит за тебя замуж, что ты получил разрешение из Рима, но не хочешь мне говорить, потому что я расстроюсь.
— А ты что ответила, мама?
— Что буду только рада, если ты оставишь сан. Но еще я напомнила ей, что ты уже обручен со мной! Ты подарил мне кольцо, так что пусть она выкинет из головы всякую надежду выйти за тебя.
У Брайана опустились руки. В начале рассказа миссис Флинн еще знала, кто он, а в конце уже считала Брайана его отцом. Так что о звонке Эйлин больше ничего выяснить не удастся. Теперь мама была настроена воинственно, Эйлин стала врагом, разлучницей, способной похитить отца из семьи, несмотря на то, что он давно упокоился с миром.
Брайан вернулся в Дублин и устало открыл дверь. В спальне горел свет. Он распахнул дверь комнаты. На кровати лежал букет алых роз. И конверт. В конверте Брайан обнаружил фотографию Эйлин. Девушка лежала посреди подушек, а с плакатов взирали знакомые футболисты. Не оставалось никакого сомнения — она сфотографировалась в его спальне. Письмо гласило: