— Это безумие, — прошелестело в зале совещаний.
Присутствующие на экстренном заседании члены правительства переглянулись.
— Это реальность, — мрачно изрек Бьерн Огальсон.
Сидящий во главе стола президент выглядел неважно, бессонная ночь, тяжелые новости, нервное истощение — давали о себе знать. Под глазами главы государства залегли темные мешки, лицо осунулось, кожа стала выглядеть неестественно бледной, взгляд наполнился обреченностью.
— Упразднение административного деления, ликвидация органов власти, запрет на общественную деятельность без разрешения канцелярии наместника, отзыв коммерческих лицензий, полный переход на русский язык, ликвидация партийных организаций, — перечислила Гудрун, вновь подхватывая листок бумаги, беря его с таким омерзением, словно ей в руки попала ядовитая змея. — Это абсолютно недопустимо!
Кое-кто за столом закачал головой, поддерживая спикера Альтинга, прибывшего на заседание правительства по специальному приглашению.
— Парламент никогда этого не одобрит, Бьерн! — эмоционально добавила Гудрун.
Президент поднял голову и посмотрел на главного представителя законодательного органа страны, по его губам скользнула печальная усмешка.
— Да брось! Думаешь их интересует мнение народных представителей? Только потому, что тех выбрали в ходе законного голосования? — Бьерн Огальсон швырнул ручку на стол, которую до этого момента вертел в ладони. — Не забывай, у них свои законы плевать им на наши.
Сидящая слева от Гудрун Берта Сигурдардоттир взяла у нее распечтаку и тоже уставилась в темные буковки. Послание из секретариата принца Виктора из дома Строгановых пришло ночью, вызвав изрядный переполох. Каждый из присутствующих успел ознакомиться с документом уже не раз и все равно не упускал случая взять его в руки, будто надеясь, что после этого страшное содержимое как-то изменится.
Но этого не происходило. Текст оставался на месте, по-прежнему вселяя ужас в сердца своей лаконичностью и непреклонностью.
— Если мы это одобрим, нам конец. Люди не поймут нас, — сказал Эйдур Хинриксон, занимающий должность главного полицмейстера не только Рейкьявика, но и всей Исландии.
Бьерн протяжно вздохнул и устало уставился на старого друга, с кем они были знакомы с самого детства.
— Ты не понимаешь, — он обвел взглядом всех за столом. — Вы похоже все до сих пор не понимаете. Это, — палец президента ткнулся в лист бумаги, до сих пор находящийся в руках Берты Сигурдардоттир, — вовсе не предложение о сотрудничестве. Это ультиматум. Поймите вы наконец!
Последнюю фразу он едва ли не прорычал.
— Нас лишают государственности. Более того, национальной идентичности, — упрямо возразил Йохан Болдерсон, занимающий пост министра образования и просвещения.
Бьерн мрачно на него покосился.
— Альтернатива намного ужаснее.
Йон Эйнарссон, самый молодой член кабинета эмоционально воскликнул:
— Мы должны сопротивляться! Показать, что не сдадимся под натиском требований!
Все неуверенно переглянулись. Эйдур Хинриксон, полицейский и представляющий малое подобие того, что можно назвать силовым блоком, покачал головой.
— У нас нет ресурсов на войну. У нас нет людей. Подготовленных людей, умеющих воевать по-настоящему.
— Но на что мы тогда потратили деньги? Разве вы не обещали нам армию? — спросила Берта, с укором глядя на Эйдура.
Полицмейстер скрипнул зубами. После падения национальных правительств и расформирования ЕС и блока НАТО, как организованных структур, они и впрямь пытались создать нечто, хотя бы напоминающее вооруженные силы. Выделили деньги, провели медийную компанию, открыли вербовочные центры, приобрели за рубежом военную технику и оружие.
Хлынувший в пункты призыва поток воодушевленной молодежи оказался столь велик, что даже выявил дефицит в закупленном обмундировании для солдат. Формы и автоматов не хватило на всех.
Но потом пошли новости с континента и настроения переменились. По новостям показывали горы трупов на улицах Европы, массированные удары по городам, бомбардировки и другие ужасы внешнего мира.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Люди вдруг поняли, что это не игрушки и что их действительно могут убить. Даже вчерашние мальчики и девочки, считающие что никогда не умрут, почувствовали страх и неуверенность. Начались дезертирства. С такой же скоростью, с какой они пополнялись, недавно созданные подразделения начали таять. Люди просто бежали, не желая участвовать в этом безумии.
— Те солдаты, что еще не бросили оружие и пока не сбежали, вряд ли что-либо сделать. Или вы всерьез думаете что они смогут на равных противостоять закаленным в боях ветеранам из штурмовых подразделений кланов? — зло огрызнулся Эйдур Хинриксон. — Не стройте иллюзий. Наших ребят с трудом можно назвать ополчением, не то что солдатами. Их раздавят и не заметят.
В зале повисла гнетущая тишина. Правда в словах главного полицейского вызвала страх и оцепенение. Никто не хотел в этом признаваться, но от истины не убежишь.
— Можно обратиться к американским кланам, — несмело предложил кто-то из середины стола. — Попросить защиты.
Президент отмахнулся.
— Мы уже пытались, — напомнил он. — И ничего не вышло.
Это действительно так, понимая, что после Великого Откровения расклады изменились и что старые альянсы канули в бытие, Исландия решила найти новых покровителей из числа кланов привычных стран.
Европа отсеялась после сокрушительного поражения от чернокожих некромантов. Американцы думали дольше, но тоже в конечном итоге отказались, не рискнув отвлекать силы для защиты столь неоднозначного приобретения. Как в дальнейшем показали события — правильно поступили. Вспыхнувшая война с русскими кланами потребовала всех имеющихся ресурсов.
— Этого следовало ожидать, — философски заметила Свана Гудмондоттир, чиновница из аппарата управления, отвечающего за координацию работы между государственными структурами. — Рано или поздно к нам бы пришли.
— Надо драться! — вновь экспрессивно воскликнул Йон Эйнарссон.
Президент уже в который раз за день покачал головой.
— Драться, — печально протянул он и поднял глаза на молодого задиру: — Мальчик, ты хоть знаешь, кто такие боевые кланы?
Проникновенный голос с нотками жалости вызвал у молодого борца за независимость растерянность.
Бьерн грузно поднялся с кресла, жилистые руки сжались в кулаки, тяжело опираясь на поверхность стеклянной столешницы.
— Это не Голливуд с его кино и комиксами, где на помощь всегда приходят супергерои. Это реальная жизнь. Нас раздавят, уничтожат, сотрут в пыль, не оставив следа. Без сожалений. Без колебаний. Четко. Хладнокровно. Безжалостно.
Президент сделал несколько шагов вокруг стола.
— В последнее время я много времени проводил, отслеживая новости в русскоязычной инфосфере. И знаете, что я заметил?
Риторический вопрос. Люди ждали, внимательно следя за лидером.
— Идет целенаправленная подготовка общественного мнения. С утра до вечера по всем каналам, в разных передачах и новостных выпусках обсуждают только одно…
Он сделал паузу, и кто-то не выдержал:
— Что обсуждают?
Бьерн исподлобья взглянул на говорившего.
— Европу, — тяжело уронил он. — Они обсуждают Европу.
Президент сделал еще пару шагов.
— Знаете, о чем это говорит? В каком контексте идет обсуждение?
Первым догадался Эйдур Хинриксон, будучи полицейским он внутренним чутьем уловил куда клонит глава государства.
— Русские собираются напасть на Европу? — не спросил, а утвердительно заявил министр внутренних дел.
Бьерн угрюмо кивнул.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Судя по общему настрою, именно это они и собираются сделать. Причем похоже речь идет не о банальном завоевании, а о настоящем истреблении. Многие эксперты уже в открытую заявляют, что пора «решить вопрос Европы» раз и навсегда, — президент взял паузу. — Это дословная цитата.
В зале наступило молчание, несмотря на все последние новости, исчезновение Европы, казавшейся еще недавно чем-то фундаментальным и незыблемым никак не хотело уживаться в сознании людей.