успела снять платье и оставить его на вешалке, как шторка примерочной отъехала в сторону. Ренат молча вошел, потеснил меня к зеркалу и снова отрезал нас тяжелой тканью от всех.
Глядя в черные пылающие глаза, хотела было кинуть какую-то колкость, но оказалась заткнута жадным поцелуем со сладким вкусом барбариски.
Возбуждение, вспыхнувшее в пояснице, ударило горячей волной в низ живота, смыло хлипкий барьер из стеснительности и стерло память о том, что мы в магазине, в котором есть люди.
Никого не может быть даже в мыслях, когда сильные руки сминают меня в объятиях и превращают в податливый горячий воск. Ничто не сможет отвлечь меня от того, как властно и в то же время трепетно, Ренат делает меня своей куклой, развернув лицом к зеркалу, и, расставив ноги в стороны. Спускает с меня бельё. Быстрыми движениями, тяжело дыша за спиной, расстегивает джинсы, разрывает упаковку презерватива и раскатывает его по члену. Обхватывает одной рукой талию, другой – мягко сжимает шею. Притягивает ближе к себе и, поймав мой взгляд в отражение, входит на всю длину плавно и настойчиво.
Глаза закрываются от чувства блаженства и долгожданной наполненности, когда наши тела начинают двигаться в такт. В этой узкой примерочной не за что зацепиться, но Ренат держит меня крепко. Манит взглядом в отражении и вовремя прикрывает мне рот ладонью.
Темп нарастает. Мы как дикари, которым, словно больше не выпадет шанса потрахаться.
Рука Рената сползает с живота. Пальцы касаются клитора и надавливают на него, круговыми движениями затягиваю тугую спираль, которой больше некуда сжиматься.
Сжимаюсь, обхватывая его плоть. Цепляюсь за волосы на затылке и тяну парня на себя, когда он зубами впивается мне в плечо и тоже достигает пика.
Затихаем. Замираем. Дышим так, словно пробежали марафон. Мужская ладонь исчезает с моего рта. Черные глаза с манящей поволокой неотрывно следят за мной в отражении.
Нежно целуя покусанное плечо, парень выходит из меня, не глядя снял презерватив, завязал его.
Молча достала из бокового кармашка сумочки салфетку, отдала Ренату, чтобы он смог завернуть в нее презерватив и спрятать в карман своей куртки.
Так же молча Ренат вернул мои трусы на место. Развернул меня к себе, приник к губам и, крепко обняв за талию, приподнял над полом.
С трудом прервав поцелуй, вернул меня обратно на маленький коврик, улыбнулся как шкодливый пацан и, подмигнув, вышел из примерочной.
На дрожащих ногах сделала шаг к пуфику и села на него, улыбаясь сама себе.
Шторка вновь отъехала в сторону, но ровно настолько, чтобы смогла проникнуть Светкина голова.
– Если что, ты примеряла ужасно тесный корсет, – сунула она мне его. – Коза, блин! А меня кто так же, а?
Не смогла ей ответить. Не нашла сил и слов. Я впервые в жизни занималась сексом в общественном месте, да еще в беззвучном режиме.
Это нужно переварить и обвести сегодняшний день красным маркером в календаре. Потому что вряд ли такое снова когда-нибудь повториться.
Телефон в кармане пальто издал короткий сигнал о новом смс в приложении.
Достала его, точно зная, кто мне написал.
Р: «тогда до вечера…»
Говнюк.
Глава 20. Виктория
Нехотя открыла глаза.
Кажется, за окном скоро полночь. Или уже давно перевалило за полночь? Плевать.
Сложно думать о чем-либо, когда ты обмякшей амебой лежишь на плече горячего парня, который лениво перебирает твои волосы и поглаживает обнаженную спину.
Совсем освоившись, закинула на него ногу. На колено тут же легла широкая ладонь и ласково погладила кожу.
– Я думал, ты опять убежишь, – грудная клетка Рената приятно провибрировала под ухом в такт его голосу.
– Уйду, как только верну себе способность ходить, – лениво проговорила я и, наконец, соизволила открыть глаза.
– Не боишься, что моя волшебная палочка опять лишит тебя этой способности?
– Если не хочешь знать, как выглядит сломанная волшебная палочка, то лучше не надо.
– Останься до утра. Утром я провожу тебя домой, – произнес Ренат, водя по моей спине пальцами.
– Ты забыл, что я к тебе на своей машине приехала? Как ты меня проводишь?
– Конвоем. Могу прихватить колонку и врубить сирену.
– Спасибо, конечно, за предложение, но я самостоятельно доберусь домой.
– Утром?
– Через полчаса-час, примерно, – провела пальцами, рисуя узоры на его гладкой груди. Немного подумав, решила сменить тему. – Почему у тебя нет ни одной татуировки. Я думала, на них сейчас все помешаны.
– Не знаю, – плечо под моей рукой мелко дернулось. – Одно время хотел. Лет до семнадцати. Потом один парень из команды пришёл и начал хвастаться в раздевалке свежей татуировкой, за которую отвалил кучу бабла. Выглядела она круто. Пока не пришел тренер и не назвал этого парня осьминогом.
– Почему осьминогом? Из-за рисунка? – подняла я голову и подложила под подбородок тыльную сторону ладони, чтобы не только слушать Рената, но еще и видеть.
– Нет, – улыбнулся он. Потянулся ко мне рукой и стал по одной пряди убирать волосы за плечи, наблюдая за своими действиями. – Тренер назвал его осьминогом и спросил: «ты специально залил под кожу чернила, чтобы было чем обосраться на льду?». Эта хрень как-то въелась мне в мозг, наверное, похлеще любой татуировки, вот я ни одной так и не набил.
– И не надо. Мне нравится твоя… кожная непорочность, – закончила я пафосную фразу, чем насмешила нас обоих.
– Чувствую себя ангелом в подгузнике.
– Только не обделайся.
– Ну, опыт по смене подгузников у тебе есть. Так что мне волноваться не о чем, – произнес Ренат. Затем выражение его лица стало гораздо более серьёзным. – А расскажи мне про своего сына.
– Что про него рассказать? – насторожилась я. Иголки начали медленно выходить из кожи, готовясь уколоть в любой момент.
Мое личное – это мое личное.
– Что-нибудь, – дернул Ренат плечами. – Это ведь твой сын. Расскажи мне о нем что-нибудь.
– Ты и сам его прекрасно видел и даже