визитами между сотрудниками бухгалтерий и телефонных звонков в Пермскую фондовую компанию для проверки подлинности, регистрации транзакций и т. д.[167] В предпраздничные дни такие записи нужно было создавать вне офисов ПФПГ, чтобы обеспечить своевременную регистрацию сделок. Мои знакомые рассказывали мне о том, как векселя сворачивали в трубочку и носили с собой: учитывая, насколько тщательно отслеживали их перемещения, кража векселей была гораздо менее вероятной, чем кража денег, поэтому штатные сотрудники Пермской фондовой компании ПФПГ без колебаний ездили к клиентам на пермских трамваях, везя в сумках миллионы рублей[168].
Третий – и, пожалуй, самый интересный – способ заключался в регистрации сделки на самом векселе. В процессе использования каждого векселя транзакции регистрировались в отдельных записях на его обратной стороне, и при необходимости можно было прикреплять дополнительные страницы. Требовались личные подписи (не печати или факсимиле). Во многих случаях длина векселей достигала нескольких метров, и на эту тему часто шутили. Когда я спросил бывшего губернатора Игумнова о том, имели ли векселя Пермского края хождение в Москве, он в своем ответе быстро пробежался по вопросам регионального суверенитета, о которых я и собирал сведения, и перешел к самим векселям:
Нет-нет. Это только наше внутреннее дело. Причем вексель – он у меня хранился долго. Я сейчас его в музей отдал. Он был величиной метра полтора, вот такая бумага, на которой стоят печати и подписи руководителей и бухгалтеров предприятий, которые участвуют в этом деле. Один передает сюда, другой туда-туда-туда. <…> Это было очень здорово. Это была такая потрясающая по тем временам акция по снижению общей задолженности.
То есть на самом векселе с предельной аккуратностью записывались, одно за другим перечислялись – с оригинальными подписями – звенья цепи взаимных долгов и обязательств, объединявшие Пермский край, чтобы каждый в цепи мог видеть каждого и вписать в нее себя. Именно эта точность и позволила, конечно, «Капитал Weekly» реконструировать схему перемещения того топливного векселя, что было бы невозможно в случае с денежной купюрой.
Экономисты Клиффорт Гадди и Барри Икес [Gaddy, Ickes 2002] для обозначения этого периода постсоветских политических и экономических преобразований применяют термин «виртуальная экономика». Хотя они правы в том, что цены тогда не укладывались в рамки всевозможных предсказаний и предписаний неоклассической экономической теории, но происходившее на самом деле в системе векселей Пермского края было совершенно противоположно виртуализации. Хотя топливные векселя были более абстрактными, чем петробартерные обмены, они придавали долгам, обязательствам и социальным отношениям гораздо большую материальность, зримость и конкретность, чем абстрактная денежная валюта[169]. Гораздо лучшее представление об этом дает исследование семиотики валют, проведенное Густавом Пиблсом [Peebles 2008]. Пиблс утверждает, что национальные валюты по мере своего возникновения превращали интернациональные символы ценности (золото или серебро) в национальные символы ценности («национальный запас»). В обращении векселей в Пермском крае мы видим другую версию того же процесса, когда национальная валюта (рубли) скована долгами, а суррогатная валюта, обеспеченная региональной нефтяной промышленностью, служит вместо нее ключевым средством обмена. Если, по мнению Пиблса, национальная бумажная валюта выступала в качестве «перевернутого паноптикума» [Peebles 2008: 234], в котором граждане смотрят на государство как на гаранта своих повседневных валютных операций, то топливные векселя совершили нечто подобное иным способом и в региональном масштабе. Векселя не указывали ни на национальный запас, ни на советскую заводскую элиту, ни на коммунистическую партию, ни даже на региональное правительство Перми. На лицевой стороне векселя было написано название краеугольного камня и гаранта Пермского края, организации, на которую все устремляли взоры: ЗАО «ЛУКОЙЛ-Пермь». В последующие годы ЗАО «ЛУКОЙЛ-Пермь» гордилось тем, что у него работают одни из лучших в регионе специалистов в области маркетинга и рекламы. Но трудно представить себе способ, который надежнее позволил бы этой компании обосноваться в самом сердце Пермского края сразу после приобретения «Пермнефти», чем выпуск и гарантия основной валюты региона[170].
* * *
По мере того как кризис неплатежей, особенно обострившийся в 1995 и 1996 годах, постепенно прекращался, администрация Пермского края сокращала долю налоговых платежей от региональных дочерних компаний «ЛУКОЙЛа», которые она была согласна принимать в векселях. В 1996 году ООО «ЛУКОЙЛ-Пермнефть» выплатило почти все свои долги региону в векселях; в 1997 году администрация края рассчитывала на 50 % в векселях и 50 % в рублях. Она надеялась еще больше сократить вексельные выплаты в 1998 году. В конце концов векселя не исчезли, но утратили актуальность. В 1997 году под давлением Международного валютного фонда Российская Федерация приняла закон, запрещающий региональным администрациям выпускать поддерживаемые государством так называемые бюджетные векселя (хотя многие регионы, включая Пермский край, продолжали после этого принимать ряд банковских и корпоративных векселей в течение еще некоторого времени)[171]. Федеральное казначейство прекратило принимать всевозможные векселя взамен налогов в 1999 году, а стабилизация, последовавшая за девальвацией российского рубля в 1998 году, уменьшила потребность в суррогатных валютах, которая прежде была существенной. Однако большие предприятия продолжали выпускать векселя, и к концу 1990-х годов они стали стандартным финансовым инструментом для крупных российских компаний – особенно в энергетическом секторе, где они продолжали существовать наряду с акциями и облигациями в стандартном наборе финансовых инструментов российских корпораций. Векселя продолжали пользоваться тем преимуществом (хотя это же было и недостатком), что их обращение слабо регламентировалось, и потому они оставались главным образом инструментом для банков, крупных корпораций и профессиональных финансовых операций. Векселя, сфера обращения которых теперь сузилась и которые больше нельзя было применять для уплаты налогов, постепенно были позабыты. Но они оставили свой след. В эпоху векселей внимание всей Пермской области было обращено внутрь, к особым региональным каналам обмена (в отличие от общегосударственных каналов, где пользовались деньгами). Оно также все чаще обращалось вниз, в недра, откуда текла нефть, и к корпорации, региональные подразделения которой укрепляли контроль над этим потоком и его пересечениями со всем прочим: к «ЛУКОЙЛу».
ООО «ЛУКОЙЛ-Пермнефть»: промышленный капитал на юге Пермского края
Быстрое присоединение ПНОС к «большому “ЛУКОЙЛу”», возрастание значимости нефти для ПТБ и ПФПГ, приватизация «Пермнефти» и использование топливных векселей – все это были элементы более широкой тенденции, затронувшей всю постсоветскую нефтяную промышленность: взаимодействия между нефтяниками и финансистами. Нефтяники были нефтяными генералами, красными директорами нефтяного сектора, часто инженерами, сделавшими карьеру в советское время, для того чтобы управлять фабриками и производственными объединениями и, следовательно, занимать ключевые посты в региональной и федеральной партийно-государственной бюрократии (в Пермском крае ярким примером является Сухарев из ПНОС). Нефтяники были специалистами по