Читать интересную книгу Колыбель - Михаил Попов

— Да.

— Только не сердись, Гильгамеш, вот такой львиный нос и голова… только не сердись… это ведь проказа, да? В начальной стадии.

— Выпьем.

— И поэтому ты не пробовал отсюда уплыть.

— Выпьем. Теперь занюхивай этой травой. Еды больше не нужно.

— Понятно, понятно. Теперь понятно, почему здесь не бывает похмелья. Дикари живут задом наперед, от смерти к рождению, а ты просто как бы висишь меж двух времен. Да, а тот детский сад, что я видел напоследок, это не детский сад, это дом престарелых на самом деле. Ты давно все это просек?

— Очень давно. Но не сразу.

— Ты мне лучше скажи: ты вот, скажем, веришь, что наши дикари действительно попадают, ну, куда–то попадают, после того как умрут здесь? И где оно, это место, куда они попадают? И есть ли оно?

— Понимаешь, Денис, они верят, я знаю, что они верят. Больше ничего знать нельзя. И не надо.

— Я, блин, так ничего и не соображу по этому поводу. Чушь какая–то. Ну, время, ну, в обратном направлении, какой–то кусок в реальности оказался обладающим такими свойствами, может, он со стороны выглядит как черная дыра, адронный коллайдер все же заработал, только почему–то не в Швейцарии, а в Индонезии! И то, что старики, умершие там, у нас, попадают сюда, тоже с напрягом, но представимо, с этим бы я смирился, но вот остальное…

— Это потому, что ты видел и возникающих здесь мертвецов, и оживление их, и исчезновение младенцев, а в остальное можно только верить, вот ты и дергаешься.

— Да, я дергаюсь, особенно когда речь заходит про исчезновение младенцев!

— Мы в самом начале договорились этой темы не касаться, Денис. Я не знаю, когда ты утратил своего сына, в какой момент.

— Я все время держал его на руках.

— Я сказал — все! Знаешь, сколько моих детей здесь умерло! Здешние женщины некрасивы, но я привык и старался. Чего ты смеешься?

— Ты решил, что твоя миссия всех здесь оплодотворить?

— Мужчина семенем укрепляется в мире!

— Да, сын вождя, да, я вот попробовал.

— Одна потеря — очень большая рана, тысяча потерь…

— Статистика.

— Когда я говорю так, как сейчас, не мешай мне!

— Слушаюсь, ваше пещерное медвежество.

— И подумай — от тебя понесла одна женщина, твоя первая здесь женщина, значит, понесли и другие.

— Не уверен. Хотя я думал об этом. Я ни в каком мире не укрепился, никаким своим семенем. У меня очень вялые сперматозоиды, я проверял — только подсадка. Одну я уговорил попробовать — выкинулась. А тут самоходом — чудо! Понимаешь, почему я так разгорелся? Сын! Артур!

— У тебя не только сперматозоиды плохие — не знаю, что это такое, — но и мозги.

— Сильные мира сего переходят к оскорблениям.

— Выпей и подумай, ты всегда можешь выйти и взять сколько хочешь женщин, и другие понесут.

— Отсюда можно выйти? Не только войти через чан с бражкой…

— Да. С противоположной стороны горы, там отваливается камень.

— Я был там, и не раз, ни за что не догадаешься. Значит, ты отсюда ночью… Или они сами сюда дорожку знают? Коне–е–чно. Вот тебе и разгадка Эсмеральды. У них там очередность, наверно. Ты Минотавр, батенька.

— Как ты сказал?

— Батенька. То есть отец большого количества детей. Послушай, а они тебя не боятся?

— Женщины?

— Да вообще дикари. Когда я тебя увидал ночью на берегу, не знаю, что со мной не случилось. На человека мало похож — так обрасти! А на четвереньках почему ходил?

— Так легче. А женщины ничего не боятся. Раньше я и днем выбирался: засяду в тени возле поля и подзываю. Идут.

— Знакомая тактика.

— Потом надоело.

— Ну вот, а мне талдычишь «оплодотворяй, оплодотворяй». Какой смысл? Тут их все равно примерно одинаковое количество. Иногда вывалится банда каких–то смертников, наверно после боя или тифозного барака… Идиотская амбиция — забросить отсюда как можно больше своих отпрысков в мир. Если он там все же есть.

— Есть.

— Нет, есть–то он как–то есть, я имел в виду — если достижим.

— Это их дело.

— И товарища инженера. Как ты думаешь, его лодка доплыла?

— Не знаю.

— Вот и я не знаю. Ладно, вернемся к непрекрасным дамам. Что же ты перестал стараться? Постарел?

— Нет, телом я такой же, как и был, когда мой плот разбился о скалу. Питье здешнее идет мне на пользу.

— Да, это, брат, загадка. И где твой цирроз? Хотя что я про цирроз, у тебя ведь и лепра затормозилась. Если глотнуть и подумать трезво — очень неплохой вариант. Философский. Был у нас, сильно после Урука уже, умник один. Все на свете объяснил, весь мир сверху донизу, а под конец жизни брал вечером бутылку вина и отправлялся к себе наверх — типа я все сделал, теперь могу и расслабиться.

— Как его звали?

— Гегель.

— А он знал про этот остров?

— Н-да. Пойдем выпьем. Знаешь, а мне тоже хочется встать на четыре точки. Правда, удобнее.

— У меня к тебе просьба.

— Просьба? Ну-у, давай, если смогу…

— Отдай мне свой телефон. Чего молчишь?

— Я не хочу тебя обижать, но, понимаешь, это для меня, ну, последняя ниточка, что ли, связь с домом. С моим миром.

— Я тоже хочу ниточку.

— Видишь ли, это мой телефон. Он слушается только меня. Если попадет к тебе в руки, это все равно что кусок камня.

— Ты научи меня, Денис, как его сделать своим. И подари. Я тебе тоже что–нибудь подарю.

— Ну-у…

— Хочешь сказать, у меня нет для тебя ничего равноценного?

— Слушай, а ты один плыл на том плоту? У тебя не было товарища?

— Ты на те кости намекаешь?

— Что ты имеешь в виду?

— Давай выпьем, Денис.

………………………………………………………………………………………………………

— Спасибо, что показал выход, жаль, что я не смогу им воспользоваться без тебя. Одному этот камень не отвалить. Я тогда ночью совсем не так от тебя выбрался, когда пьяный свалился в яму.

— Ты вылез из ямы, там низкий берег, и побрел в темноте, а там труба, я по ней съезжаю в море, когда хочу купаться. Одно мгновение, и ты уже там.

— Аквапарк.

— А?

— Пойдем погуляем, Гильгамешка, у тебя в пещере хорошо, но иногда хочется погулять по травке, по песочку. Но лучше вдвоем. Боюсь. Они все еще, думаю, на меня злы. Или забыли?

— Они ничего не забывают.

— Это точно! Слушай, а ты им что–то обещал? Взамен, чтобы подчинялись, женщин тебе посылали. Побольше коров, курей. Или на чистом страхе держал? Кстати, а почему только коровы, куры и кроты? Ведь не потому же, что все на букву «к»!

— Ты опьянел, поспи, а то неинтересно с тобой будет говорить.

— Нет–нет, пока не хочу спать, просто пропущу. Хотя не отвечай даже. Кроты и коровы тут потому же, почему люди живут задом наперед, то есть без всякого объяснения. А белая женщина, наверно, просто была сожжена на костре у нас. Да? Как ты думаешь, какие–то следы передаются вместе с телом через эту проницаемую смерть не только «оттуда», но и «туда»? Я с ума схожу, ведь если Артур воскрес, то уже у кого–то, да? В какой–то семье или в детдоме? А я здесь! А ты говоришь — иди плодись, да я их, толстомясых, видеть не могу! Слушай, а Параша ведь тоже туда откинется через свое младенчество, а Артур там уже подрастет и будет старше мамки. Ведь бред все это, Гильгамешка, бред! Такое не должно допускаться, для чего это нужно?! Круговорот идиотов во времени. Здесь, на Убуди, реабилитационный центр или что? Они почти ничего не помнят из того, с чем сюда свалились. Ну, омылись в Лете и дуй обратно, чистенькая душонка, обременяйся трупом. Так нет, они тут начинают копить, кумекать чего–то, резать друг друга.

— Это ты их совратил, Денис.

— Я?! Я просто случайно нащупал эту их особенность.

— Им нельзя врать.

— А я им не врал.

— А это, может быть, и хуже всего.

— Не говори загадками! Спишь, чудо–юдо?

— Отдыхаю, завтра пойдем еще погуляем, если хочешь.

……………………………………………………………………………………………………….

— Теперь ты понял?

— Смотри–ка, вышли из положения. Нашли замену Астериксу, еще один ходячий магнитофон.

— Опусти ветку.

— Думаешь, они нас могут заметить?

— Скорей всего, они знают, что мы за ними наблюдаем, но виду не подают. Пошли домой.

— На своих четырех? Знаешь, я совсем как ты почти. Скоро и обрасту, как ты.

— Как я — не скоро.

— Ручей. Давай поплещемся.

— Только громко не фыркай.

— Послушай, царский сын, а откуда он взялся, этот парень, что вместо Астерикса все помнит? Стой! Сам догадаюсь. Догадываюсь, догадываюсь. Это шпион! Шпион дяди Саши! Торчал у меня при дворе, сидел в канцелярии и слушал, слушал… Конечно, чтобы Колхозия и без кагэбэ. Ты не перебиваешь — значит, согласен.

— Мне плевать. Ты, главное, не фыркай так, курей всполошишь.