Разумных объяснений ужасному сну, как ни старалась, придумать она не смогла. Одно ясно — не стоило с Дашкой на ночь «Властелина колец» смотреть. В ее возрасте уже вредно устраивать себе такого рода встряски: слишком ярким и правдоподобным был фильм. Вот подсознание и взбунтовалось. «Забыть надо — и все, — внушала себе Людмила Сергеевна. — Просто забыть эту чушь!». Но, несмотря на все усилия отвлечься от жуткого видения, влажный запах подземелья и омерзительная вонь, исходившая от чудища, шлейфом притащились за ней в ванную комнату. Она в раздражении бросила в раковину зубную щетку и тюбик с пастой, которые взяла было в руки, открыла кран и вылила в ванну с полбанки ароматной пенки. Вода запузырилась. В обильной пене переливались и играли разноцветные капельки света. Людмила скинула мягкий махровый халат и погрузилась в теплую воду. Было приятно. Страх постепенно отступал.
Неожиданно ручка двери ванной комнаты сама по себе стала крутиться. Инстинктивно страх вернулся, поднимаясь к самому горлу. Людмила совершенно по-глупому задернула занавеску и чуть ли не с головой ушла под воду. Секунд через десять замок щелкнул, дверь распахнулась, и вошел заспанный муж.
— Ты меня напугал! — вырвалось у нее с надрывом. — Неужели не видишь, что закрыто — зачем ломиться?
— Мне тоже умываться надо, — проворчал супруг, — ты же не одна в доме.
— А на первый этаж пойти было лень? Я никогда к тебе не врываюсь. Иду вниз.
— А я не иду вниз. — Муж впервые за последние десять лет их ставшего искусственным брака загадочно и плотоядно улыбнулся. — Я иду к тебе.
— Да что ты?! — Людмила Сергеевна не на шутку удивилась. Вообще-то супруг ее не отличался пылким нравом. По жизни он все больше практиковал тактику бездействия — «кому надо, те пусть и парятся». В сексе в том числе. Людмила устала «париться» на восьмом году семейной жизни. И плюнула на это бесполезное дело. А слышать откровения из разряда «я иду к тебе» от собственного суженого ей и вовсе никогда не приходилось. — С чего это вдруг?
— Ну, как тебе сказать? — Муж совершенно бесстыдным образом развязал темно-синий махровый халат и извлек на свет божий весьма возбужденное естество.
— Ого! — Людмила нервно засмеялась. — И на что это мы намекаем?
— Ну, — муж придвинулся к ней поближе, — для начала не откажусь от поцелуя. Дальше — будет видно.
На секс Людмила Сергеевна была не настроена совершенно. Отвыкла уже давно, прекрасно обходилась и так, да и сон мерзкий окончательно выбил из колеи. Она попыталась отделаться от мужа, промямлив, что не выспалась, что голова в связи с этим болит невозможно и вообще лучше отложить на завтра. Муж почему-то слушать ничего не желал. Он все ближе подбирался к губам супруги. А подобравшись, запустил руку в пенистую воду и одним резким движением притянул ее к себе.
— Ну, нет, Виктор, ну не будем. Я не могу, — Людмила начала раздражаться на наглость супруга и старательно отбивалась.
— Давай-давай. Что значит, не могу? Надо есть надо. Ты же видишь — по-другому мы сегодня не договоримся.
— Что надо есть? Вот это вот, — Люда неуважительно ткнула пальцем, — надо есть? А тебе не будет больно? — Ужасно хотелось как можно скорее свести все домогательства к пошлой шутке и тут же о них забыть.
— Ну, все, покривлялись, и хватит. — В голосе супруга послышались стальные нотки неудовольствия и даже злости. Он схватил голову жены обеими руками и прижал к себе. — Не есть надо, а целовать. Давай!
Людмила от такого неожиданного хамства просто остолбенела. Потом рассвирепела и, не видя другого выхода, решила отомстить: намеренно грубо и жестко стала проделывать то, о чем он ее так настырно просил. Полагала, что муж, как раньше бывало, заохает, возмутится и попросит быть нежнее. А она скажет тогда: «Ну, не нравится — вообще не буду!» И на этом все благополучно завершится. Однако ничего подобного на этот раз не произошло. Виктор молчал, как пленный партизан. Людмила удивилась. И от удивления с еще большей интенсивностью продолжила свое занятие. Пациент стал теперь уже молчать совсем иначе — мужественно сдерживался, но время от времени жалобно стонал и всхлипывал. «Надо же, — думала Людмила. — И что это с ним такое?» Наконец, терпение супруга, судя по всему, иссякло. Он вырвался, вытащил жену из ванной и напал, как дикий зверь, повернув к себе спиной. Люда от изумления даже не вырывалась: обмякла в его руках.
Муж пришел в изнеможение не скоро — трудился старательно и долго, — а потом излился в нее без остатка и схватился руками за стену, чтобы не упасть. Люда, лишенная поддержки, без сил нырнула обратно в ванну.
— Ну вот, вода остыла, — пожаловалась она. Повернула вентиль крана и прикрыла глаза. Горячая струя, распространяя пар, словно вливалась в нее сквозь кожу. — Знаешь, а ты был вполне убедителен. Вот уж не думала, что для нас с тобой в этой жизни еще может что-то быть.
— Да? Зря не думала, — тон Виктора стал обычным — тусклым, бесчувственным, как всегда. Людмиле даже показалось, что его необъяснимая страсть минуту назад ей попросту приснилась.
— Что-то ты с возрастом все начинаешь путать, — огрызнулась она, — мне лично не до подобных утех, так что впредь…
— Да ладно, не прибедняйся, — муж сурово прищурил левый глаз и покинул ванную комнату. Видимо, пошел вниз, приводить себя в порядок. Людмила осталась одна с широко раскрытыми от удивления глазами.
Она с сомнением покачала головой, а потом растянулась в ванне во весь рост. Прикрыла глаза и решила ни о чем не думать еще минут десять. Это как минимум.
Через час они уже всей семьей сидели в столовой и завтракали. Кофе был вкусным. Зимнее солнце за окном только-только пробудилось. На душе от его лучей становилось радостно и тепло.
— Даш, ты сегодня как, к девяти? — Людмила погладила дочь по руке.
— Да. И лучше бы вовремя быть — экзамен по английской фонетике.
— Тогда попросим папочку тебя подвезти. Я раньше чем через час из дому не выберусь. Витенька, ты не против? — привычно-ласково, как всегда при дочери, спросила она супруга.
— Против, конечно, — Виктор шутливо подмигнул дочке. — На работу опять опоздаю. Но кто ж меня спрашивает?
Людмила проводила Дашку до дверей, поцеловала в лоб и стала смотреть из окна, как она садится к папе в машину. Такая высокая, стройная, красивая. Люда не мечтала, как другие родители. Она всегда твердо знала, что с таким умом, жизнерадостностью, красотой Даша многого в жизни добьется. «Тьфу-тьфу-тьфу, — прошептала она и постучала кулачком по подоконнику, — только бы никто не сглазил». Ей и самой было смешно, что она становилась иногда такой по-глупому суеверной. Но когда речь шла о дочке, поделать с собой ничего не могла. «Да уж, — думала Людмила, — нельзя не быть благодарной Витьке за то, что у нас с ним такая девочка выросла. Посмотреть со стороны — идеальная семья». Только вот любви к мужу она уже тысячу лет не ощущала. Растворились, видимо, все чувства в проклятом быте. Людмила застыла, погрузившись в мысли о прошлом. Вспоминала, как они поженились еще студентами, как страдали от безденежья — на хлеб не всегда хватало, как она крутилась, стараясь заработать лишнюю копейку. Слишком много проблем пришлось разрешить в этой жизни, не рассчитывая на чью-либо поддержку — инфантильного мужа в том числе. Слишком трудно далось ей сегодняшнее благополучие. Она изматывалась — все процессы, все честолюбивые планы и проекты требовали контроля, сосредоточенности и огромных сил. Было трудно и страшно. Было ответственно. Где-то в этой чертовой суете, уже на финальной прямой, она потеряла в себе женщину. Какая уж тут любовь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});