с кем…
– Да с Питером он чатится, – попыталась я успокоить ее хотя бы в этом.
– Чарли просто заваливается ночью домой и сразу спать, но сперва он требует ужин, а потом сразу в кровать и храпит – я готова его прирезать в этот момент, потому что Эдвард же не спит. Что я только не делаю, ванночки с лавандой перед сном, сказки на ночь, укачиваю и убаюкиваю, но этот сукин сын поспит минут двадцать и все, открывает глаза, начинает орать, требовать пить-есть, кричит, что боится монстра под кроватью, требует, чтобы я с ним сидела все время, и так до полуночи. Вот подожди, он скоро опять проснется и начнет орать, а утром он просыпается в пять утра. Ему два с половиной года – в этом возрасте детям полагается спать до двенадцати часов как минимум. Этот гаденыш спит только шесть часов и весь день бегает как заведенный, я так с ним офонарела, я просто помираю.
Всем от меня что-то нужно, я всем что-то должна, и с этими подростками так сложно, с их эмоциональными качелями, так еще у меня на руках двухлетний ребенок. Прости, я тебя гружу своими проблемами, пожалуйста, прости. Я так давно тебя не видела и так хотела просто посидеть с тобой, поболтать о том о сем, но видишь, как получается, начинаю тебя грузить, жаловаться и страдать и даже не спросила, как у тебя дела. Как там этот Супермарк? Ты теперь с ним поумнела? Секс уже был? Как там у него с хозяйством? Помнишь Томаса Янгера в нашей школе, все его дразнили, что у него письки нет? Такое, оказывается, бывает.
– Ханна, – попыталась я ее прервать. – Успокойся. Все хорошо. Давай не будем сейчас про меня говорить, тебе самой надо в первую очередь выговориться, ты ведь живешь в аду. Сегодня мы посвятим вечер тебе, будем пить винишко, разгребем заодно завалы на кухне и в доме, так что завтра утром будет одной проблемой меньше. И не терзай ты себя так. Найми уборщицу. Определи Эдварда в детский садик, хотя бы на один день в неделю. Если Чарли так занят на работе и не может тебе помочь, найми помощницу со стороны. Не надо тебе все делать самой.
– Но ведь я должна сама справляться со своим малышом, с детьми, с домом. Чарли же будет думать, что я никудышная хозяйка и мать, если я не могу со своими обязанностями совладать.
– Во-первых, пошел он к черту, плевать, что там Чарли будет себе думать. Это касается тебя, и если он что-то там начнет думать, то он придурок и это его проблема, а не твоя. Во-вторых, ты с ним разговаривала, говорила ему, как тебе трудно? В-третьих, будь я на твоем месте, ты бы думала обо мне плохо? Думала бы, что я никудышная мать? Ты бы считала, что я не справляюсь, будь я на твоем месте?
Ханна утерла слезы и отхлебнула вина.
– Нет, я бы сказала тебе то же, что ты мне сейчас говоришь, – устало ответила она.
– Ну вот, видишь. Никто тебя не обвиняет, что ты никудышная. И поговори с Чарли, хорошо? Так, машинка закончила стирать, я сейчас ее разгружу и закину еще стирку. Мы откроем еще бутылочку и перейдем в гостиную. У меня есть идея. Давай я Эдварда возьму к себе на вечер, посижу с ним? А вы с Чарли сможете куда-нибудь выйти вдвоем, снимете номер в гостинице, ты сможешь хоть на один вечер отвлечься от готовки и уборки. Примешь там пенную ванну и шампанского накатишь, а?
– Да я не посмею тебя об этом просить! – искренне воскликнула Ханна.
– Не надо меня просить об этом. Я сама предложила. Чувствуешь разницу? Давай, соглашайся, не сомневайся!
– Но ты же терпеть не можешь детей! – возразила Ханна.
– Не правда, – возмутилась я. – Своих детей я люблю. В целом. И я люблю твоих детей – они мне как свои. Тебе надо старших отправить на это время к их никчемному папаше либо Сэма и Колина позови, пусть с ними побудут, хотя они уже не дети, Эмили скоро восемнадцать. Сами справятся. Но тебе, Ханна, обязательно надо отдохнуть.
– Я прям не знаю, – с сомнением протянула Ханна. – Эдвард – это испытание не для слабонервных.
– Ханна, у меня есть опыт, своих двоих оболтусов вырастила, не забыла? Я прекрасно знаю, что это такое. Джейн была маленькая, а у меня еще и новорожденный Питер на руках. Так что доверься мне, уж с одним-то малышом я как-нибудь управлюсь.
– Да я сама через это прошла, точно такое же было, два в одном – двухлетняя Эмили и новорожденный Лукас зараз, но сейчас это совсем другое, это нечто! Не знаю, то ли я такая старая, то ли что? Наверное, именно на это жалуется моя мама, это и есть старость, природу ведь не обманешь – встать быстро не могу, в коленях хруст, в спине прострелы, и о чем я думала, когда ребенка заводила. Мать-природа, а точнее стерва-мачеха, меня наказала, когда по ошибке наградила меня этой беременностью. Эдвард – это же сущее наказание. С первыми двумя я даже ничего и не поняла, все так легко и быстро пролетело, но я просто не пойму, что не так с этим живчиком, мать Чарли его так ласково называет, наш живчик. Я как-то его назвала одержимым в ее присутствии, так она оскорбилась и говорит: «Ой, ну зачем так на ребенка говорить, он просто очень подвижный, как живчик», – легко ей так говорить, ведь ей не приходится извиняться за поломанные и испорченные вещи на занятиях в детском центре и ей не нужно на людях утихомиривать расшалившегося чертенка, а он всю одежду с себя срывает, бегает голышом и визжит! Живчик, елки!
А еще в супермаркете такое позорище было, я его пристегнула, просто-напросто привязала к коляске, так он на кассе достал свою письку и начал показывать кассирше, еще кричит: «У меня большая пися! Самая большая пися! Смотли, какая у меня пися!»
– А на занятия по лепке вы ходите?
– Нет, конечно, уже нет. Он меня одолел, так мне и заявил, что не будет ходить на занятия, хотя я заплатила за целый месяц и старалась хотя бы этот месяц проходить, но он там устроил такой кавардак, что пришлось бросить. Денег мне не вернули, сказали, что удержали за ущерб. А ребенку только два года. Что будет, когда ему стукнет двадцать два? Я боюсь записывать его на какие-то другие занятия, хотя нужно