послышались нотки огорчения. – Мне тоже понравилось.
Ох, какие же мы с ним вежливые и приличные. Такие прям все из себя белые и пушистые симпатюлечки. И как, спрашивается, мы перейдем от этих вежливых «спасибо, было прекрасно, ой, да-да, все было просто замечательно» к делу? Может, нам надо быть как голландцы? Они же безо всякого смущения переходят к разговору о сексе, без эвфемизмов и церемоний. Просто говорят: «Засади мне, жеребец!» Хорошо устроились эти голландцы. Но если ты британец, то так не делается, это же просто дурной тон. Как можно говорить о сексе? Подумать только, это же неприлично!
– Ну, увидимся еще! – весело чирикнула я и поспешила по тропинке к дому. Я была уже у двери, когда он окликнул.
– Эллен?
– Да?
– Когда мусор забирают?
Что?! Мусор? Вот даже голландцы до такого не опускаются. И не очень-то высокоинтеллектуально сейчас было. Мусор его интересует. Спрашивал ли поэт Джон Китс писательницу Мэри Шелли про мусор, а?
– Во вторник, – ответила я. – Там у них сложная система сортировки, тебе надо разобраться, какие отходы в какой контейнер складывать и какой мусор когда забирают. Я тебе пришлю инструкцию.
– О, спасибо. Можешь не присылать, просто заходи как-нибудь по случаю. Я могу ужин приготовить. На следующей неделе, например?
Он что, специально про мусор спросил, чтобы под этим предлогом меня потом пригласить к себе на ужин и расчленить? Вот оно, начинают проявляться его низменные наклонности.
– Но тебе же надо все отходы до вторника рассортировать, – настаивала я.
– Да ничего страшного, разберусь как-нибудь. Так как насчет ужина, когда тебя ждать?
Вот же ж черт. А он решительно настроен (не терпится ему, как я погляжу, так и норовит начать убивать).
– Ну, давай в среду?
– Договорились, в среду. Буду ждать!
– Договорились! До среды!
Так, а вот это уже официальное свидание. До среды надо бы успеть ноги побрить. И отыскать свой лифчик пуш-ап. Давненько я его не надевала. Наверняка лежит где-то в глубине шкафа вместе с целыми колготками (ну такие, которые не под брюки, без стрелок и без разводов на мотне). Так, и еще надо бы какую-нибудь умную книжку успеть прочитать.
Среда, 17 апреля
Ужин у Марка был божественный. Накануне я по диагонали пробежалась по той биографии Вордсворта, что Марк рекомендовал, так еще быстренько посмотрела несколько выпусков «Ужасных историй Британии» про георгианскую и викторианскую эпохи, ну, чтобы иметь представление об историческом контексте тех периодов.
Хоть на какое-то время отвлеклась от проблем на работе, там на волне слухов и сплетен о недружественном слиянии и возможном сокращении двое сотрудников сами подали на увольнение, потому что уже подсуетились и нашли работу у наших основных конкурентов. Я и сама подумываю, а не пришло ли время покинуть этот тонущий корабль, не ждать, пока тебя вытолкают взашей. Но какая-то часть моего сознания упрямо твердит: «Не кипишуй, всех не уволят».
Марку я этим не стала докучать, потому что а) самой надоело об этом думать; б) как объяснить весь этот муторный корпоративный бред человеку, который привык обсуждать древность и славное прошлое и к тому же сам уже целый год пишет книгу. Я только Саймону заикнулась про свои опасения насчет работы. Он как раз позвонил мне до ужина, чтобы спросить, откуда забирать Джейн в субботу вечером, и я ему в очередной раз продиктовала адрес Милли, у которой была вечеринка, но Саймон никак не мог запомнить. Узнав про мои траблы на работе, он посочувствовал, но не лез с советами, что мне делать и куда подаваться, что было вообще на него не похоже. Хотя он сказал, что не помешало бы сдуть пыль с резюме, обновить данные, поговорить с рекрутинговыми агентствами и вообще провентилировать, что происходит на рынке труда. Понятно, что никто меня еще не выставил на улицу, но не будет лишним промониторить конъюнктуру рынка.
Меня, однако, несколько насторожило, как он говорил. Он так звучал, как будто бы очень сильно устал. Обычно если он устал, то начинал описывать в деталях, как ужасно он устал, ведь быть занятым и важным – это так утомляет, и никому вообще не понять, насколько уставшим можно быть, такое только Саймону дано. Его интонация меня несколько встревожила и захотелось спросить, что с ним не так, но я вовремя спохватилась и напомнила себе, что теперь Саймон – не моя проблема, это проблема Мариссы. Может, ему нездоровится, тогда ей надо бы уложить его в кроватку и дать «Лемсип» от простуды, а самой сидеть рядом и терпеливо выслушивать его жалобы и ждать, что он там нагуглит по симптомам. Саймон обожает ставить диагнозы самому себе, его любимая игра – «У кого болезней больше». Стоит мне только сказать, что у меня болит горло и мне бы надо принять «Стрепсилс», как Саймон тут же укладывается на диван, драматично хватается за собственное горло и хрипит, что у него-то, наверно, дифтерит. Или еще хуже – полиомиелит. И не исключено, что туберкулез в придачу. Он вечно возмущается, что я не принимаю его опасения за собственную жизнь всерьез, потому что я считаю, что здоровее Саймона на всем белом свете не сыщешь!
Однако ужин был просто великолепен. Марк – прекрасный повар, ему удалось приготовить невероятно изысканную пасту с трюфелями и анчоусами, на его месте Саймон бы удавился, но ни за что не потратился на такой экзотичный гарнир. Марк также тонкий ценитель вин, он угостил меня каким-то невообразимым по сочетанию вкусов эликсиром, налив полный бокал из дорого выглядящей бутылки. Вино было восхитительным, намного лучше, чем привычный мне простой столовый винчик (подозреваю, что ту бутылку, которую мы приволокли в качестве подарка на новоселье, Марк вылил в раковину, поскольку он привык к более изысканным напиткам), и мой неискушенный вкус надо еще ой как долго развивать и рафинировать, чтобы я научилась чувствовать все тончайшие нюансы букета. Мне казалось, что уж на второй бутылке мои вкусовые сосочки раскроются должным образом и я познаю истину в вине, но Марк не собирался открывать еще одну бутылку, а вместо этого заварил кофе, что, конечно же, свидетельствует об утонченности его вкуса, ведь всем известно, что кофе в конце ужина подают в лучших домах и салонах высшего общества, и пусть я буду лежать без сна всю ночь после этого, с раскалывающейся башкой. Искусство требует жертв.
Марк предложил сходить в театр на следующих выходных! Боже, как же это культурно! Колин завалил меня эсэмэсками с вопросами «Ну че? Как? Трахнула ты его