Читать интересную книгу У последней черты (СИ) - Ромов Дмитрий

— Вэдовец или вдовец? — хмыкает Де Ниро.

— И то, и другое, но нам важна ВЭД — внешне-экономическая деятельность.

— Иногда мне кажется, Егор Андреевич, — улыбается он, — что вы американский шпион, подвергшийся пластической операции.

— Можете меня обследовать на предмет шрамов от пластики, — усмехаюсь я.

— Обследуем, — кивает он.

— Другой вопрос, — пожимаю я плечами, — не возжелает ли вышеозначенная Евка или кто-либо другой, воспользовавшийся её, скажем, доверчивостью, начать управлять такими сладкими и доходными предприятиями?

— Об этом я думаю. А в общем, ты молодец, даже в чём-то больший, чем я сам. А зачем ты у неё про банк спрашивал?

— Предполагаю, что денег будет довольно много. А что с ними делать? Просто хранить на счетах или закатывать в банки? Каламбур. Так лучше не в банки, а в банк. А потом можно будет довольно большие дела вершить. Вот вам зачем деньги?

— Чтобы были, — улыбается он. — Что за вопрос? Деньги всегда нужны.

— Хотите выйти на пенсию где-нибудь в районе Мальдив?

— Так, ты мне тут измену Родине не инкриминируй, — смеётся он.

— О чём вы говорите, Леонид Юрьевич, — улыбаюсь я. — Какая ещё измена?

— А тебе зачем? — поднимает он брови. — В смысле, тебе деньги зачем?

— Я их на благо родины хочу использовать.

— Правда что ли? — ухмыляется он. — Новый Деточкин или как?

— Напрасно смеётесь, — качаю я головой. — Смотрите, обожаемый Леонид Ильич уже не молод, так? Андропов и Черненко тоже не особо молодые и здоровые.

— А почему они-то?

— Ну а кто? — пожимаю я плечами и улыбаюсь.

Я-то знаю…

— Медунов, Горбачёв, опять же, — улыбается Злобин. — И вообще, какая разница? Ты что, с Толстым не согласен насчёт роли личности в истории? Кого бы ни поставили, история своего добьётся. Как на роду написано, так и будет.

— В целом, возможно, и так, но подкорректировать, думаю, можно будет. Смотрите, те кого назвал я, в любом случае, лишь короткая вспышка на горизонте времени. Временщики. Если Черненко придёт, попытается всё сохранить и законсервировать, он всё сделает, чтобы не начинать самому никакие реформы. С вашим шефом посложнее история, но неважно. Всё равно, придут те, кто помоложе. Медунов, кстати, тёмная лошадка, не могу на сто процентов быть уверенным в том, что у него на уме. Но так, кажется, тоже за прошлое хвататься будет.

— Ты прям аналитик, Егор, — щурится Злобин.

— Производительность труда, — продолжаю я, — у западников растёт, они глобализируются, сокращают издержки ну и всё такое. Будут в плане промышленности и технологий более конкурентноспособными. Значит что? Нужны будут перемены.

— И? Ты хочешь эти перемены оплатить из своих накоплений что ли?

— Неизвестно, куда маятник качнётся. Вдруг в сторону частной собственности?

— Чего-чего? С ума что ли сошёл? Это уж ты, брат, перегибаешь с глубиной анализа.

— Да какой анализ, Леонид Юрьевич, просто предположения строю. Если Горбач НЭП объявит, условно, сюда же хлынут фирмачи.

— НЭП не подразумевает автоматического открытия границ. Да и вообще, с чего бы это таким странным вещам происходить?

— Даже если и не будет ничего странного, найду, как применить средства на благо.

— Главное, чтобы ты о революции не помышлял.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — качаю я головой. — Мы от потрясений прошлой ещё не полностью оправились.

— Антисоветчик, — улыбается Злобин.

— Нет, напрасно вы так думаете, тут дело вот в чём, смотрите… — я замолкаю на полуслове. — Смотрите, Леонид Юрьевич…

Но второе «смотрите» уже касается не моих «мудрых» мыслей.

Под мерное звяканье приборов и приглушённый гул голосов в зал входит Ева Кох. Она идёт как модель, шагает от бедра, стуча высокими каблучками своих иностранных и очень хорошо сделанных сапожек. Да, она прекрасна, но моё внимание привлекает совсем не это.

Её обгоняет мужчина суровой наружности, с лицом человека осознающего ответственность возложенной на него миссии. Он берёт её под руку, останавливает и что-то шепчет на ухо. Её лицо становится предельно удивлённым.

Она смотрит на него, а таинственный незнакомец разворачивает её на сто восемьдесят градусов. И таким же красивым шагом опытной звезды подиумов Ева шагает в противоположном направлении в сопровождении джентльмена в штатском.

— Ваши? — спрашиваю я.

Впервые, кажется, я вижу лицо Злобина без улыбки.

— Не похоже, — говорит он. — Мне срочно нужно сделать звонок…

Твою дивизию…

— Серьёзная проблема? — хмурюсь я.

— Ну как тебе сказать… — кусает он губу. — Не хотелось бы, чтобы те, кто ей заинтересовался, узнали о моих с ней разговорах, да и я обещал, что все контакты будут непосредственно со мной.

— Леонид Юрьевич, — раздаётся рядом с нами вкрадчивый голос. — Можно у вас несколько минут украсть?

Рядом со столиком возникает серый неприметный человек в штатском.

— И у молодого человека тоже…

20. Из зоны комфорта

Рядом с нами стоит серый, неприметный и незапоминающийся джентльмен без особых примет. На вид ему лет сорок не больше. Ведёт он себя уважительно, конечно, но сам факт интереса к нашему мероприятию и, собственно, его участникам меня напрягает.

— Так, — злобно улыбается Злобин.

Каламбур за каламбуром, просто бурлеск и феерия.

— Он-то тебе зачем? — показывает он на меня.

— Леонид Юрьевич… так мы же…

— Мы же, вы же, жопой на лыжи! Крючков, твою мать! Ты чем слушал вообще? Я же сказал после того, как мы закончим, причём не сразу. Чтобы со мной это вообще не ассоциировалось.

Не хотел бы я быть на месте Крючкова, чтобы мой, судя по всему, босс распекал меня вот с такой убийственно-добродушной улыбкой и волчьим щёлканьем зубов, да ещё и виртуально усаживал на лыжи.

— Так у нас же потом совещание.

— У нас, да, а у вас какое совещание? У вас должна быть тяжёлая и почётная работа на благо советской Родины, а вам хочется вовремя домой прийти, пива напиться? Или чего вы там пьёте? То есть, мне нужно быть на совещании, а я буду твоими делами заниматься?

— Да почему? — не сдаётся неприметный человек. — Ну, посидит подольше. Эффект лучше будет.

— Подольше? Чтобы её хватились и начали милицию, посольство и морги на уши ставить? Я тебя убью, Крючков. Убью, а на твоё место вот его поставлю. Ребёнок и то умнее тебя. Уйди с глаз.

Крючков, похоже, к подобным заявлениям Де Ниро уже привык, потому как реагирует на это всё очень даже спокойно. Он качает головой, типа, ну блин, не угодишь ему, поворачивается и идёт прочь.

— Крючков! — окликает его Злобин. — Ну-ка, иди сюда.

— Да, Леонид Юрьевич, — послушно возвращается он.

— А от него, — кивает он на меня, — ты чего хотел?

— Ничего, просто мол извините, что отвлекаю…

— Так, всё. Иди. И на глаза не попадайся.

Тот поворачивается и идёт с видом оскорблённой невинности, разумеется.

— Это чего? — поднимаю я брови.

— Ой, ты-то хоть… — машет он рукой.

Надо сказать, что впервые вижу без пяти минут генерала в таком состоянии. Мне пока подобным образом от него не прилетало.

Подходит официант.

— Ничего не будем, — говорит недовольно Злобин, вставая из-за стола. — Поели уже, спасибо. Пошли. Или, если хочешь, можешь оставаться.

— Да нет, мне вообще-то на работу надо. Сейчас тоже огребу от своего начальника, как ваш Крючков. Это то, о чём я думаю, кстати?

— Я-то откуда знаю, чего ты там думаешь, — дарит он мне изображение улыбки.

— Ладно, кто-то не в духе, а я должен терпеть, хотя даже и спать сегодня не ложился. Мягко говоря. На чём вы её спалили, кстати? Намекните хоть, а то заинтриговали и всё что ли? Иконы скупала или валюту продавала? Золото, бриллианты?

— Ты почему такой умный, Брагин? — качает он головой. — Книжку антикварную приобрела. И да, ещё кое-что.

— Червонцы царские? — выпытываю я.

— Брошь с лилией.

— С французской лилией? — удивляюсь я. — Золотую с брюликами? Не ту ли, что у вдовы Толстого недавно украли?