Тонино даже не повернулся, а у Синиши сразу же участился пульс.
— Вхи-и… Кхм! Входите!
— Добрый вечер… — вкрадчивым голосом поприветствовала их Зехра и мягко закрыла за собой дверь. Синиша галантно встал и подал ей руку, потом повернулся к Тонино, который остался неподвижно сидеть перед телевизором, таращась на сцену рождения детеныша дельфина.
— Ёкарный бабай, нам придется немного подождать, и — заново, — сказал Синиша.
— Что случилсь? Я все сделала, как ты сказал… О, бог ты мой, ты глянь, как он классно прикинулся!
— Да, я сам в шоке от его наряда. Слушай, давай-ка, плиз, сходи пока вниз, подожди минут пятнадцать и приходи снова, когда Тонино выйдет из гипноза. Пожалуйста.
— Все то ж самое?
— Все то же самое, только подожди пятнадцать минут.
— Не скажи ты мне то, что ты мне сказал, я б не ходила тут вот так вверх-вниз…
Синиша закрыл за Зехрой дверь и посмотрел на ничего перед собой не видевшего Тонино. Боже мой, подумал он, что происходит у бедняги в голове, когда он вот так тупо глядит сквозь предметы перед собой? Что он слышит, что видит, какой сюжет разворачивается перед ним? Может быть, он вновь и вновь ныряет с топориком и ножом, ища вход в подводную пещеру, и, чувствуя, что у него заканчивается кислород, тем не менее боится разочаровать отца, легендарного убийцу средиземноморских медведиц, который следит за ним и ждет наверху, в лодке? Судя по тому, что он рассказал, во время этой единственной попытки продолжить славную традицию своего отца Тонино пережил что-то похожее на клиническую смерть. Возможно, именно этот шок стал для него судьбоносным, может, именно этот короткий провал в бездну теперь повторяется каждый раз, когда он достигает какого-нибудь эмоционального порога? О чем он сейчас думает? Или внутри него все выглядит так же, как и снаружи: тупо, пусто и неподвижно?
— Это чудесно… — вдруг подал голос Тонино. — Они вот так рождаются под водой и сразу…
— Кто?
— Дельфины, — ответил переводчик и показал на экран, где в этот момент шла реклама кошачьего корма. — Ой, извини. Я опять отключился, да?
— Ничего страшного, маэстро, — подбодрил его Синиша и предложил чокнуться банками. В этот момент в дверь постучали.
— Входите!
— Добрый вечер, — промурлыкала Зехра точно так же, как в первый раз, и подошла к ним. Синиша протянул ей руку, все по сценарию:
— Тонино, это Зехра, моя хорошая подруга. Зехра, познакомьтесь с Тонино, моим лучшим другом.
Тонино, растерявшись, поднялся и протянул руку. Маленькая ладошка Зехры утонула в объятиях его костлявых пальцев.
— Ох, какое сильное у вас рукопожатие… — сказала она, изображая кокетство и делая вид, что не замечает, с каким страхом Тонино смотрит на Синишу.
— Дорогой Тонино, — произнес патетично поверенный, — вот тебе мои Тристан и Изольда в одном лице. Это, конечно, не «муорский циловек», а боснийский, хе-хе… Зехра находится здесь столько же времени, сколько и Селим, просто они это от всех скрывали, потому что иначе их жизни были бы в опасности… Но, впрочем, Зехра сама тебе все объяснит, когда… Э-э… Ну, это… Кхм… Кхм-м-м!
— Йес, точняк, вспомнила! Селим, мой родственник, просил, чтоб вы, гспдин Синиша, зашли помочь ему с чем-т на кухне.
— О! Значит, ужин почти готов! Я пойду вниз, а вы тут пока расслабьтесь, поболтайте, познакомьтесь…
Селим сидел на кухне, задрав ноги на холодную плиту, и курил.
— Думайщ, твой план выгорит?
— Должен выгореть, — ответил Синиша, открывая холодильник.
— Я те глотку порву, еси с малой чё-т случится.
* * *
На следующее утро невыспавшийся, с похмелья и не в силах собраться с мыслями, Синиша прошел весь путь от своего нового дома до деревни на автопилоте, а потом с трудом смог открыть дверь своего кабинета над Зоадругой. У поверенного не было никакой особой необходимости появляться на рабочем месте в такую рань, но он намеренно выполз из дома, даже не выпив кофе, чтобы не смущать Зехру и Тонино, когда они проснутся. Ему самому было неловко, и он не знал, что бы он сказал, если бы встретился утром с кем-нибудь из них. Ему, с одной стороны, было страшно любопытно, удался ли его план тесного знакомства Тонино и Зехры, а с другой — было очень страшно, что план провалился. Довольно было одного неверного шага со стороны Зехры, чтобы Тонино, и без того сильно переживавший из-за переезда Синиши, навсегда повернулся спиной к восьмому поверенному. Но если выбирать из двух зол, это был еще самый безболезненный вариант. Что, если неопытный Тонино поранит Зехру или, не дай бог, в каком-нибудь помрачении рассудка ее… Нет, невозможно, Тонино ведь не охотник на средиземноморских медведиц. В конце концов, если бы что-то случилось, они с Селимом бы это услышали. Нет, все-таки это был не самый разумный план…
Поверенный сел за стол, открыл ноутбук и через три минуты уснул, уронив голову на клавиатуру.
Он проснулся от скрипа половиц у него за спиной. Он приподнял голову и сквозь туман разглядел Селима, который медленно приближался к нему, доставая из кармана что-то длинное и блестящее. Чик! — открылся складной нож. Синиша вскочил и побежал к окну.
— Подожди… Селим, будем разумными людьми… Давай поговорим, — бросал он в испуге через плечо, пытаясь открыть окно: сначала внутреннюю раму, потом внешнюю, потом ставни… Прыжок со второго этажа на острые камни на заднем дворе Зоадруги казался ему сейчас идеальным решением по сравнению с тем, что, судя по всему, ждало его в кабинете. Селим молча приближался к нему с ножом в руках, сохраняя каменное выражение лица.
— Погоди… Скажи хотя бы, в чем дело. Я понятия не имею, что произошло, я просто ушел на работу.
Селим остановился в шаге от него, посмотрел ему прямо в широко раскрытые от ужаса глаза, затем резким коротким движением засадил нож в оконную раму.
— Я принес ножь, — процедил он наконец.
— За… Зачем? Селим, я… Скажи мне, что там случилось? Я ушел, я… Зачем ты… зачем мне нож?
— Затем, братищка… — Селим выдержал театральную паузу и посмотрел в окно на утреннее, но уже уставшее серое небо. — Затем, щтоб ты отрезаль мне мой стручок. Он мне больщ ни к чему, а писить я могу и через дырчку.
— Что… Погоди… Я вообще не врубаюсь.
— Ты подсунуль малой этво своего зомби с телеграфным стольбом. Щто терь делать мне с моим бедняжькой? Она и раньщ прикалывалась, когда я доставаль его на свет бож, а щто теперь будет? Думайщ, ты будещь ее и дальщ трахать? Шишь тебе!