Читать интересную книгу Третий шанс (СИ) - Романов Герман Иванович

— Поднимите немедленно сигнал — «неприятель бежал, нужно сберечь снаряды, значительны повреждения». Не вижу смысла в преследовании японцев — «Фудзи» нам не отдадут, их десять, нас восемь. Главное, уничтожить транспорты — на каждом из них многие сотни солдат и офицеров, и если они пойдут на корм рыбам, то мы и так достигли грандиозного успеха.

— Полностью согласен с вашим высокопревосходительством, — Витгефт явно не рвался в драку, все устали от нее, второй день кого угодно вымотает. И голос начальника штаба наполнился радостью, когда Вильгельм Карлович рассмотрел флаги, поднятые на «Пересвете».

— «Эскадре следовать в Дальний»!

Разная судьба у кораблей — и можно посочувствовать «Пересвету». Героически драться с неприятелем, погибнуть и «воскреснуть» под вражеским флагом…

Глава 44

— Мы скоро добьем здесь японцев — они уже сообразили, что помощи не будет, и выбор прост — между пленом и смертью. Иного нет, вопрос только во времени — три дня или неделя.

Алексей Николаевич задумчиво посмотрел на растянувшийся в несколько верст плацдарм, уже уменьшившийся в раза три-четыре, как только по противнику открыли огонь вернувшиеся после сражения в Желтом море корабли Тихоокеанского флота. Все они выглядели жалко, как пернатые жители курятника, побывавшие в зубах у лисы. И на него, никогда не видевшего какие могут быть повреждения на броненосцах и крейсерах, зрелище произвело самое тягостное впечатление. Как ни странно, самый тихоходный корабль эскадры получил меньше всех попаданий и добился самого громкого успеха — «Севастополю» довелось прикончить «Адзуму». И этот броненосец отправили на обстрел японских позиций, дав в сопровождение канонерскую лодку «Сивуч», в носовом каземате которой осталось стоять крупнокалиберное девятидюймовое орудие старого образца. Уже в ходе боев выяснили, что из шестидюймовых пушек Кане сухопутные цели не стоит обстреливать — напрасный расход снарядов, имеющих слишком слабый заряд пироксилина. Но зато старые полевые пушки оказались при деле, что 120-ти пудовые, или 42-х линейные орудия — выдолбленные японцами окопы просто разносило, благо снарядов на складах Порт-Артура было с избытком.

— Алексей Николаевич, а дальше как воевать с противником будем, когда Бицзыво обратно вернем?

Вернувшийся из сражения наместник уже скинул усталость, недаром военные врачи говорят, что победы способствуют выздоровлению. Глаза задорные — треть транспортов потопили, оставшиеся выбрасывались на камни множества прибрежных островов, что окаймляли шхерами западную сторону корейского полуострова. При этом выяснилось, что несколько из них являются вспомогательными крейсерами, переоборудованными из быстроходных пассажирских пароходов, и вооруженных несколькими пушками, вплоть до шестидюймовых стволов. И с некоторых выловили японцев, что поведали о участи пропавшей «Асамы» — крейсер просто утонул на переходе. Так что победа вышла впечатляющей, и теперь несомненно должна была произвести впечатление на чопорную «Северную Пальмиру». Наместник не пожалел красок, расписывая и подготовку врага, и его храбрость с проявленным упорством. И то, что победа вырвана с великим трудом и потерями, ценой потопленных «Петропавловска» и «Рюрика», и серьезными повреждениями буквально всех кораблей русской эскадры.

А то взяли в столице моду японцев обезьянами считать, теперь пусть хорошенько взвесят, сколько весит русская кровушка!

— Трудно сказать, Евгений Иванович, но что касательно сухопутных войск, то десантов теперь можно не опасаться. Я имею в виду Желтое море, а вот насчет Японского меня стали терзать сомнения…

Генерал поморщился, с помощью адъютанта, аж самого великого князя с перевязанной головой, удобнее устроил левую руку на косынке. Повезло неимоверно, если бы камень ударил по деснице, как бы писать пришлось — только диктовал бы писарям, а это занятие более долгое и утомительное. Не ранение, а казус — спустились гребня, как на нем взорвался фугас. Вниз полетели камни — побило многих, хорошо, что не до смерти. Одним ударило в железный колпак на голове — зазвенело в ушах, зато целым остался. А вот великому князю Борису заехало прямо в лоб, поначалу подумали, что навек косоглазие останется, и мозги вышибло — шишка чуть ли не на вершок на лбу вылезла. Но повезло — отлежался несколько часов и пришел в себя значительно поумневшим, наглость свою привычную потерял, и вроде мозги на место встали, будто гильзу в патронник дослали.

Зато у него весь локоть опух, боль по ночам мучила — врачи всякими мазями пользовали, хотели морфий колоть, но он отказался. В Дальнем чудо-аппарат в больнице оказался, рентгеновский — кости целыми оказались, ушиб сильный. Так что в реляцию наместник уже написал, что «под неприятельским огнем командовал войсками, получил серьезную контузию, но остался на поле победного боя, вдохновляя войска собственной храбростью». Вроде и небольшое повреждение, но теперь золотое оружие с бриллиантами он точно получит, так как на Георгия 2-й степени или Владимира 1-й с мечами государь точно не расщедриться. А из других наград только голубая лента через плечо или чин генерал-фельдмаршала, но то детские мечты, в какие побитые жизнью генералы давно не верят, как в «доброго царя».

— Благодарю, Борис Владимирович, — Куропаткин кивнул великому князю, что в своем гусарском ментике выглядел павлином к черной зависти других офицеров. И все дело в том, что покойный император все уланские и гусарские полки перевел в драгунские одним росчерком пера, приказал надеть всем кафтаны и мерлушковые шапки. Это решение вызвало ропот в офицерской среде — там не разделяли взгляды царя вот на такую подчеркнутую «русификацию». Многие генералы и офицеры выходили в отставку, отказываясь надевать «мужицкую форму», особенно гусары, привыкшие к украшенным шнурами ментикам, и чикчирам с вензелями.

Да оно и понятно — каково себя чувствовать «ахтырским драгуном», и служить в полку, воспетом самим Денисом Давыдовым⁈

И спустя два десятка лет эта обида на царя не утихала среди тех, кто поколениями служил в одном и том же полку. Лишь только в гвардии сохранились гусары — тут даже самодержец не рискнул устанавливать свои порядки, связываться с родовитой аристократией себе дороже, в русской истории было немало примеров когда гвардейцы решали жить или умереть монарху, и свой заговор доводили до реализации.

А сколько еще тех, не доведенных, о которых даже он, будучи военным министром, не слышал⁈

— Воевать с японцами можно только в Корее, и мы отделены от них рекой Ялу. И сейчас там следует хорошо закопаться в землю, так как война примет позиционный характер. Нет, японцы попробуют перебросить пару своих армий, мы со своей стороны отправим десяток дивизий из прибывающих. Добавим полевой артиллерии, включая тяжелую, подтянем все пулеметные команды, установим картечницы, выроем «волчьи ямы». И атаки врага просто захлебнуться в собственной крови, да на колючей проволоке, заграждения из которой тоже выставим.

— А как там дальше воевать⁈

Наместник был несколько ошеломлен ответом, но генерал-адъютант тут же постарался объяснить свою позицию:

— Пока мы не построим узкоколейную дорогу от Ляояна к Ялу, а японцы не протянут свою ветку от Сеула на север, ни одну из операций, ни мы, ни японцы питать не сможем. А вьюками бесполезно возить, только коней поморим. Пока же можно отправлять к устью Ялу канонерки для обстрела, миноносцы и небольшие каботажные пароходы и там оборудовать хотя бы временную базу с пристанью. Установить на временных основаниях береговую батарею, лучше пару. И возить повозками вдоль всего стоверстного фронта, дальше местность гористая, для любых действий пехоты и конницы неподходящая. Может быть пластуны и егеря — но кубанцев еще нет, а егерские полки давно упразднены, и зря, они как раз для такой войны и пригодились бы. Подойдут кавказские и туркестанские стрелки, но кто же их даст⁈