снова заговорил Писарь, — ему можно верить?
— Можно. Радиста, вон, заштопал.
— Садист, чисто, — добавил Радист и сплюнул. По отряду прошёлся нездоровый смешок.
По лагерю пошла возня. "Жигульские" рылись по палаткам, проверяли оружие, то и дело подходили к центру лагеря, где располагалась еда, и брали что-то для мелкого перекуса.
Жигуль между делом выловил Солю, он был совсем пьян.
— Ты остаёшься в лагере, — прошипел Жигуль.
— Да... Да я трезвый, Гарик. У меня в глазах не двоится, по линии даже пройти могу. Не подведу.
— Приведи себя в порядок, Соля. Не хочу, чтобы там из наших кто-то погиб.
— Понял. Сделаю, — Соля тут же удалился куда-то за палатки.
Через полчаса все были собраны и одеты к бою. Теперь штурмовой отряд "жигульских" отдыхал в своих палатках, пытаясь уснуть. Только Лысый сидел рядом с остывшим котелком и, листая какую-то книжку, изредка закусывал остатками еды.
Соля и вправду привёл себя в порядок и практически не шатался. Купец в то время рассказывал Лодочнику о всех событиях, произошедших в деревне. Вскоре, отложив книгу, к ним подошёл и Олег.
— ...заходим в дом. Ну, одна комната, кровать, тумбочка. Даже шкафа нет. И дверь. Я в Макар свой вцепился, что бешеный, — Купец увлечённо рассказывал историю, жестикулируя и постоянно мотая головой. — А Жигуль, будто бы забыл, зачем пришли. Как будто ему всё равно, понимаешь?
— Ну? — Лодочник кивнул снизу вверх.
— Ну, на тумбочке действительно патефоны стоял. Или граммофоны... Не разберёшь, — Купец отмахнулся.
— Граммофон с рупором, — поправил его Пётр.
— Точно-точно, граммофоны. Но вообще не до них было. Я прислушиваюсь — ничего. Ну, как будто и вправду втроём были.
Лысый, догадываясь, чем всё закончится, усмехнулся.
— А потом пришёл Радист и выяснилось, что продавец граммофонов действительно реален?
Купец смерил его взглядом.
— Покупатель граммофонов, во-первых, — безразлично произнёс Купец, приподнимая брови, — а во-вторых, на ушах мы все там стояли. Тем более, заказчик, как его звали-то?.. Гриша, во. Дядя Гриша. Новый, его и не знает никто, будто сегодня приехал.
— Сегодня приехал и сразу с граммофонами. Точно, наёмный убийца замаскированный. Володя Стекло и ещё тот выдумщик, — серьёзно подтвердил Лысый.
— Да помолчи ты, — махнул на него Купец, послав при этом, и развернулся к Лодочнику. Лысый усмехнулся. — Ну, стоим мы, он нам, мол, зубы заговаривает: "Эти нужны, эти не нужны. Вон там, мол, фотографии, там не фотографии. Сколько можете достать, когда?" — и наконец врывается Радист. Я чуть торговца сразу не пришил, думал, его подельники.
Лысый снова засмеялся. Лодочник лишь улыбнулся, чмокнул губами и опустил взгляд, косясь на Лысого.
— Надо было и Радиста пришить, — махнул рукой Лысый.
— Вот сейчас я тебя пришью, — обернулся на него Купец. — Ну, там оружие уже не прятал никто, Гришу под стволы, комнату обыскали — пусто. Ну, и в другой комнате, тоже пусто было. А он сам, весь белый, натурально, сейчас свалится. В общем, теперь ищем граммофоны, пластинки, плитки и прочее старьё, — он махнул рукой.
— Так какие нужны-то? — Пётр спрашивал серьёзно, заинтересованно.
— А? Все, — Купец отмахнулся, не сумев вспомнить особых отличительных деталей. — На тумбе там, знаешь, красные такие стояли. Но фоток там много было, — он отмахнулся, — там их и оставили, вроде.
— Э-э-э, — отмахнулся Лодочник, — делец. — Лысый тоже помотал головой, удивляясь непрофессионализму, забывчивости и пугливости Купца.
— Ещё Отца помнишь, Пётр? — перевёл тему Купец.
— Помню. Как его кашель-то?
— А он не затыкается теперь, так кашляет. Сталкер из него уже никакой. Представляешь, предлагал нам племянника своего, Кипариса, завалить. Мол, ни с кем проблем не будет. Даже братьев его Жигулю сказал втянуть.
— А Кипарис сам-то что? — влез Лысый.
— Ничего. Он и не узнал до последнего момента. Сегодня, наверное, Отец "московскими" бы рулил, если бы не Бобр. Он, мол, к нему...
— К Отцу? — перебил Лысый.
— К Кипарису. К Кипарису пошёл предъявлять за зелёных одиночек, потом Жигуля Кипарис вызывает. Я думаю, всё. Бобр слил нас, Жигуля, значит, в расход, а нас, не знаю, к "стеклянным".
Лысый опять усмехнулся.
— А накой ты им сдался-то?
— Лысый, я тебе сейчас нос сломаю, — устало сказал Купец, посмотрев на весёлого Олега. Похоже, его предстоящая вылазка пока что не волновала. — Ну, Кипарис Жигулю предложил Володьку Стекло валить, мол, все беды от него. И вот, мы здесь.
— А почему он сам, через вояк или народников его не завалит? — серьёзно спросил Лысый.
— Мне-то почём знать? Как всё было, так и говорю.
Лысый отмахнулся и ушёл к котелку.
— Наконец-то, — выругался Купец и продолжил.
Глава 19
Жигуль, лёжа на спальнике, наконец взглянул на часы. Полночь. Он поднялся на локти, чтобы вылезти из палатки и напомнить Купцу о "бобровских", но услышал, как он закрыл дверь своей машины у подножья холма. Хмыкнув, Жигуль лёг обратно.
Писарь, хоть и вздремнул немного, сил и заряда бодрости от этого не прибавил. Он, как и Жигуль, был опытным сталкером, но, несмотря на это, руки у него иногда начинали дрожать и дрожали они ровно до момента, пока Виктор не вспоминал свои прошлые дела в составе одной из групп первого поколения. Он сидел у горелки и, прожигая газ, наслаждался теплом. Он сидел с вытянутыми руками и смотрел в одну точку, на пламя. Ночь опять выдалась прохладной.
Где-то у подножья "замурчал" мотор, затем звук на несколько секунд усилился и стал отдаляться. Через несколько минут он стал настолько тихим, что если человек не вслушивался специально, он бы его не услышал.
Остальные сидели в своих палатках. Даже Пётр, которого назначил постовым Писарь, ушёл с пригорка. Купец, иногда замещающий и до своего отъезда рассказывающий ему байки и события минувшего дня, тоже без задней мысли покинул пост. Сейчас пригорок, с которого было видно практически всё вокруг, был пуст. Случись это в любую другую ночь, Жигуль бы всех поднял на ноги, устроил бы выволочку провинившемуся, а Писарь затем провёл бы ему целую лекцию о вреде таких преждевременных поступков.
Благо, времена, когда нужно было опасаться за постового, прошли. Сейчас каждый из "жигульских" знал, что к посту нужно относиться серьёзно, несмотря на