– Я не напрашиваюсь на комплименты, – сказал он. – Я последовал за вами в Лондон, потому что Хаймур вдруг опустел и жизнь там превратилась для меня в сплошное страдание. Я подумал, что, если я увижу вас, пусть только один раз, и, может, даже поговорю с вами, боль в моем сердце хотя бы немного утихнет. Но когда лицо ваше озарилось радостью, когда вы поцеловали меня и сказали, что вы меня любите… Нет, я не в силах описать, что я почувствовал, любовь моя! Никакими словами не описать мое счастье!
«Милостивый Боже! О Боже! Нет, нет. Прошу Тебя, не надо!» Она его потеряет! Она уже начала его терять. Чувства, о которых говорит он, не могут длиться долго. Такие чувства не перейдут ни в простую привязанность, ни в дружбу, только в ненависть и отчаяние.
Он привлек ее к себе, его губы почти касались ее губ.
– Я люблю вас, – прошептал он. – Не уверен, что уже говорил вам эти слова вслух. Как ни странно, но почему-то их очень трудно произнести. Вы сказали их мне – какой это был драгоценный дар! Я люблю вас! Я люблю вас!
Саманта еле сдержала слезы, она шумно всхлипнула и уткнулась в его плечо.
– Хартли! – сказала она. – О, Хартли! – И заплакала навзрыд. Слезы градом катились по ее щекам – она ничего не могла с собой поделать.
Все рухнуло! Она и не подозревала. Если бы она что-то заподозрила, она могла бы предотвратить такой поворот событий. Но теперь уже поздно. Из чего она заключила, что он испытывает к ней точно такие же чувства, как и она к нему? Но он ведь ни разу не сказал ей, почему он хочет на ней жениться. Только сейчас она все поняла. Она-то, выходя за него замуж, бежала от страха за свою судьбу, от страданий, которыми грозила ей страсть.
– Любимая! – Хартли крепко прижал ее к себе, голос его был полон нежности. – Я знаю, дорогая, сердце иногда так переполнено, что не выдерживает. Сегодняшний день был для вас полон волнений. Я причинил вам боль, когда любил вас?
– Нет… – сказала Саманта. – Все было хорошо, Хартли. Я получила удовольствие.
Слова были не те – «хорошо», «удовольствие», но она сознательно не хотела говорить в превосходной степени.
Она не хотела, чтобы он любил ее так, как он сейчас описывал свои чувства: романтично, безудержно, страстно. Она помнила, что с ней было шесть лет назад, помнила безумие страсти и невыносимые страдания, которые последовали затем. Если бы она хотела снова испытать страсть, она могла бы выйти за Лайонела и снова впасть в любовное безумие – на какое-то время. Пока снова он не положил бы этому конец. – Но дальше все будет еще лучше, – сказал Хартли. – Любовь моя, я хотел, чтобы в первый раз вы чувствовали себя спокойно, хотел, чтобы вам было приятно. Но это еще не все. Вам предстоит испытать много новых наслаждений. Я хочу многому вас научить – а вы научите меня. Мы будем наслаждаться друг другом. Быть может, вы сейчас даже не понимаете, о чем я говорю, но впереди у нас вся жизнь.
«Хартли! – закрыв глаза и уткнувшись в его плечо, молила Саманта. – Не люби меня! Я не хочу, чтобы ты меня, любил».
– Минутку, – сказал он, когда Саманта громко шмыгнула носом, – у меня и кармане халата есть носовой платок.
Хартли встал и начал в темноте искать свой халат. Пока она вытирала глаза и сморкалась, он сидел на краю кровати.
– Нe покидайте меня! – вдруг испуганно сказала Саманта. Она и сама не отдавала себе отчета, о чем она хочет ему сказать: не покидать ее сейчас или когда-то в будущем. Ей ведь было с ним так спокойно, она чувствовала себя в полной безопасности. И вдруг заволновалась, испугалась.
– Покинуть вас? – Хартли склонился к ней, заправил ей за ухо непокорный локон. – Любовь мок, я женился на вас отчасти и для того, чтобы я мог спать с вами. Я употребляю это слово не только как эвфемизм. Я хочу сказать – не только для того, чтобы заниматься любовью, хотя это для меня высшее счастье. Я хочу, чтобы вы спали в моих объятиях всю ночь и каждую ночь. Я хочу чувствовать, что мы муж и жена. Но сейчас мы оба устали, нам нужно поспать, правда ведь? Вы хотите, чтобы мы спали вместе?
– Да, прошу вас! – сказала Саманта. Она приподняла голову, чтобы он подложил ей под голову руку, свернулась клубочком у него под боком и вдохнула теплый запах его тела. И снова почувствовала себя под надежной защитой.
– Хартли! – Сейчас она могла сказать ему только одно:
– Я не потому плакала, что мне было нехорошо, я плакала потому, что мне было очень, очень хорошо. Потому что весь день был прекрасен.
– Знаю, любимая, – Он взял ее за подбородок и нежно поцеловал. – Вы думаете, ваше тело не сказало мне, что вы чувствуете? Я знаю, что вам было хорошо. А теперь спите.
Она устала так, что начала погружаться в сон в ту же минуту. Она замужем за Хартли – проплыла в голове последняя мысль. И может быть, не стоит ей так беспокоиться. Может, она сумеет сделать так, что он будет ей настоящим, верным другом, он не станет ее обижать и никогда ее не покинет, даже если любовь, которую он питает к ней сейчас, пройдет.
* * *
Он никогда не верил в заключительную фразу всех сказочных историй: «И они жили долго и счастливо». Она годится для того, чтобы радовать детей, им необходима вера в счастье, которое будет длиться всю жизнь. Он знал, что реальная жизнь для большинства людей – это череда взлетов и падений, горных вершин и глубоких низин, и, лучшее, на что можно надеяться, – это чтоб вершин было больше, чем низин, и вершины были выше, а низины не слишком глубоки.
Скорее всего он и теперь не верил в бесконечное безоблачное счастье. Если бы он перестал размышлять об этом, здравый смысл подсказал бы ему, что в далеком или недалеком будущем его снова посетят и неприятности, и проблемы, и печаль. Но сейчас жизнь вознесла его на такую вершину блаженства, что целых два дня после свадьбы ему казалось, что он уже никогда больше не будет страдать.
И никогда не позволит страдать своей жене. Всю оставшуюся ему жизнь он посвятит заботе о том, чтобы она была счастлива.
Как он понял потом, он не проявил мудрости. Но это было объяснимо. Он был влюблен в женщину, которая любила его, и они только что поженились. Могла ли жизнь предложить ему большее счастье, чем многие годы совместной жизни и дети, которым дадут жизнь их тела?
Он полагал – хотя ни с кем никогда не обсуждал эту тему, – что приличия предписывают заниматься любовью с женой один раз в ночь и, может быть, даже не так часто. То, что удовольствие для мужчин, для женщин лишь неприятный долг – так считалось. Если кто-то испытывает потребность заниматься любовью чаще, на то есть женщины, которые за определенную плату охотно предоставят мужчине такую возможность.
Хартли не заботили приличия. Исполнение им супружеского долга не оказалось для Саманты «неприятным испытанием», напротив. И он почувствовал это с первого же раза. К тому же у него нет ни малейшего желания ложиться в постель с какой-то другой женщиной, до конца своей жизни он хотел бы заниматься любовью только со своей женой. Не то чтобы он хотел пользоваться своими супружескими правами чаще, чем предписывают общепринятые приличия, – он хочет свою жену все время, и ночью, и днем.