ездят медленно.
— Не надо больше притворяться, я все поняла!
— Притворяться? О чем ты?
Неужели он и правда хочет, чтобы я раскаялась? Машина выскакивает на встречную полосу, яркий свет фар слепит. Зажмуриваюсь и кричу во все горло:
— Я ляпнула глупость! Признаю, слышишь?! Не нужно больше притворяться плохим!
Меня кидает в сторону, и я медленно открываю глаза. За лобовым стеклом видны красные лампочки автомобильных фар, а чуть выше и красный сигнал светофора. С облегчением выдыхаю, дрожь пронзает плечи острыми иглами, и я слышу обволакивающий темным спокойствием голос:
— А что, если я притворялся хорошим?
Машина вновь трогается с места, набирая скорость. В моей голове еще никогда не было так тихо и пусто. Не могу свести ни одну ниточку, никаких предположений или догадок. Смотрю на свои колени, не в силах пошевелиться, а мы мчим все дальше по ночному городу. Свет фонарей касается лица быстрыми мазками, не решаюсь раскрыть рот, потому что попросту не понимаю, что говорить. Несколько минут давящего молчания запаковывают тело в плотный кокон, не двигаюсь даже тогда, когда машина полностью останавливается, а мотор затихает.
Дарий придвигается ближе, и я скашиваю взгляд, уставившись в его плечо. И что дальше? Что дальше?!
«Он нас убьет. Пора прощаться с жизнью», — дрожащим голосом шепчет внутренний редактор.
— Прости, — ласково говорит Дарий и его ладонь мягко опускается мне на макушку. — Ты казалась смелее.
Голова становится невыносимо тяжелой, а шея мягкой. Упираюсь лбом в плечо Дария, обмякая, и он чуть крепче прижимает меня к себе. Принимаю невесомые поглаживания по волосам, дыхание постепенно выравнивается, благодаря знакомому аромату парфюма, которым пропитана куртка и рубашка.
— Я тебя ненавижу, — выдавливаю я, пряча лицо у него на груди.
— Ничего. Это пройдет.
— Ты разбил стекло на чужой машине.
— Будем надеяться, что у ее хозяина хорошая страховая.
— Ты гнал, как сумасшедший!
— Мои кости срослись, и я соскучился по скорости.
— А я-то здесь при чем?! Что сегодня за день такой, а?! — взрываюсь я, теряя контроль от бессилия и непонимания.
Дарий обнимает меня так, словно хочет укрыть и защитить. Причем непонятно: меня от всего мира или весь мир от меня.
— Какой? — спокойно спрашивает он, удерживая мою истерику в своих теплых и сильных руках.
— Я собиралась поставить точку в отношениях с Ромой, вернуться домой и пить шампанское в честь освобождения, а ты… ты...
— А я все испортил. Мне жаль. Не знал, что у тебя миссия.
— Была! Была миссия, а теперь все считают меня шлюхой!
— Кто тебе такое сказал? Та парочка, что зашла за тобой в туалет? Это с ними ты на меня спорила?
— Да! И они правы! Все так и есть!
— Почему? Потому что ты танцевала с бывшим, а потом со мной?
— Потому что целовалась с тобой! Зачем ты это сделал?! Ну зачем?! Чего ты хочешь?!
— Я уже отвечал на этот вопрос, и не раз. Ты мне нравишься, Катюш. А поцеловал я тебя, потому что захотел. И это, как мы уже выяснили, было взаимно. А еще, ты не шлюха. Только поцелуями это звание не заработать.
Отстраняюсь и поднимаю голову. Пустота взгляда Дария почему-то причиняет тупую боль.
— Нравлюсь? Что за бред?! У тебя пластинку заело?! Правда думаешь, что я в это поверю? Как будто ты и впрямь мог заинтересоваться мной. Увидел, и такой: Ах, какая прелестница, давай-ка я за ней приударю. Так не бывает, ясно?! Не бывает, и все! Должны быть причины, цели, что угодно, но только не…
— Симпатия? — насмешливо бросает Дарий.
— Да!
Он морщит лоб и прижимает пальцы к виску, оттягивая кожу. Гневно пыхчу, подбирая слова, но цензурные кончились.
— Катюш, а ты и правда помешана на романах, да? У тебя передоз сценарных клише, где у героя по отношению к героине обязательно должна быть болезненная мотивация на почве мести или прошлой неразделенной любви, а еще целый шкаф скелетов и багажник страшных тайн с гниющими трупами. Это жизнь, раскрой глазки, прошу тебя. Ты сама ко мне пришла. Тебе было грустно, а мне скучно, вот и вся моя мотивация. Рядом появилась красивая интересная девочка, которая вела себя странно, но при этом забавно и мило, и я сделал ровно то, что хотел. Мое внимание и наше общение не было игрой. Это было желанием, обычным человеческим желанием, только и всего.
— Было скучно? — хмуро переспрашиваю я.
— Так случается, когда твою жизнь разделяют на «можно» и «нельзя». Я к этому не привык, вот и заскучал.
— И что теперь? Развлекся?
— Все еще развлекаюсь. — Пожимает плечами Дарий. — Перестань хмуриться, Катюш. Что плохого в развлечениях? Еще скажи, что тебе не понравилось. Разве я плохо справился? Наша поездка вышла очень даже киношной.
Так он все-таки играл, притворялся плохим. Ему бы в актерское, через пару лет смог бы заменить Петрова. Отворачиваюсь и растерянно хлопаю ресницами.
— А это что, разочарование? — спрашивает Дарий уже в образе добродушного старикана. — Я снова пролетел по качествам на роль героя твоего романа?
— Ты такой странный.
— Покажи мне хоть одного нормального, и я дам тебе все, что попросишь.
Если бы я знала хоть одного нормального. Делаю глубокий вдох и долгий выдох, окончательно успокаиваясь. Вот это да, кажется, я побила свой рекорд по приключениям.
— Идем, я угощу тебя ужином, — говорит Дарий приободренно. — Должен же я загладить свою вину.
Упоминание о еде заставляет полупустой желудок требовательно сжаться, и я возмущенно выпаливаю:
— Конечно должен! Я чуть не поседела!
— Мясо или рыба? Здесь отличный повар, делает такие соусы… м-м-м… Кисло-сладкие, с легкой горчинкой и травами.
Живот урчит, а во рту скапливается слюна. Мозг отказывается думать, голод после адреналинового всплеска затмевает все на свете. Распахиваю дверь, едко бросая через плечо:
— Готовь кошелек!
Дарий следом выходит из машины, обходит ее и останавливается рядом, протягивая мне согнутый локоть и довольно улыбаясь.
— Это была манипуляция, — горько хмыкаю я. — Ты всегда так делаешь. Просишь у меня что-то в качестве благодарности или заставляешь принять в качестве извинений.
— И ты всегда соглашаешься, хоть и знаешь об этом. Получается, это не совсем манипуляция.
— Ты не оставляешь выбора.
— Почему же?
— То есть, я могу