Читать интересную книгу Сказания Меекханского пограничья. Север – Юг - Роберт М. Вегнер

На несколько мгновений установилась тишина.

– Хватит ли этого?

Вопрос раздался из уст самого высокого из шаманов, одетого в меха серебристых лисиц. Рисунки на его лице превращали его в подобие черепа.

– А что говорят духи? – ответил вопросом на вопрос авендери. Теперь он снова был человеком, хотя продолжал притягивать внимание сильнее прочих мужчин из своего отряда. Внушительность, тень присутствия бога все еще танцевала в глубине его глаз.

Аг’хеери хмуро усмехнулся:

– Этот ледник и сам – наполовину дух. Ты пробудил его, открыв здесь такое количество Силы, потому он отгоняет моих слуг, не впуская их вглубь. Умер ли он?

– А ты не слышишь? Обрати слух на север, шаман. Внемли ветру.

Некоторое время аг’хеери, казалось, прислушиваются.

– Стенания, – произнес наконец татуированный.

– Стенания, – согласился авендери. – Каха’леех распадается. Единство гибнет. Теперь они не могут удержаться на этой стороне. Мы только что завершили войну на севере.

Четверка шаманов улыбнулась, взблескивая красными клыками. Одетый в лисьи шкуры сделался серьезен раньше остальных.

– И что теперь, Сетрен? Уйдешь на юг? Хочешь помочь Сероволосой?

– Лааль сама была среди тех, кто начал войну, потому пусть сама ее и закончит. У меня хватит работы и здесь. А вы?

– Мы? Как ты и сказал, у нас хватит работы. Селения ждут, пока их отстроят, проклятые места должно очистить, много лет пройдет, пока мы приведем горы в порядок.

Авендери серьезно кивнул, а потом глубоко поклонился. Как и его товарищи.

– Мы не забудем, – уверил он. – Никогда не забудем общей битвы и совместно пролитой крови. Если бы Народ Гор встал на другую сторону, мы бы не победили захватчиков.

Высший из шаманов иронически усмехнулся.

– Моя мать говорила, что лишь одна штука короче дружка ее мужа – человеческая память. А у него и вправду было маленькое естество. Так утверждают все мои тетушки со стороны матери, хе-хе. Потому пусть между нами просто пребудет мир. И пусть наши духи всегда помнят, что один день мира достоин ста лет войны.

– Так и будет, шаман, пока нас связывает общая память.

* * *

– Лейтенант лав-Даравит, вы можете войти.

Кеннет встал, поправил пояс с мечом, одернул стеганую куртку и вошел внутрь.

– Приветствую, господин лейтенант. – Полковник стоял подле окна и смотрел куда-то вдаль. – Вы можете не напрягаться так.

Кеннет встал по стойке «вольно».

Старший офицер повернулся и шагнул к столу. Невысокий, щуплый и темноволосый, он не выглядел военным, командиром полка Горной Стражи. Он выглядел… лейтенант всякий раз пытался найти нужные слова. Лесорубом, ремесленником, арендатором, пытающимся содержать жену и шестерых детей, обрабатывая участок каменистой земли. Трудно было решить, почему возникают именно такие сравнения, хотя вот уже некоторое время Кеннету казалось, что он понимает. Дело тут было даже не в том, что полковник не двигался и не вел себя как военный. Скорее, в глаза бросалось отсутствие соответствующей… хм… ауры. В любом человеке, привыкшем к пролитию чужой и собственной крови, через какое-то время появляется твердость, внутренний, стальной стержень, предупреждающий остальных: с ним не стоит задираться. Полковник ничем таким не обладал – или же прятал это очень глубоко, словно наиценнейшее сокровище.

– У шестой роты был хороший год, лейтенант.

– Если командование так считает…

– Я так считаю. Сперва облава на шадори, переход ледника и уничтожение банды, потом поимка шпиона. Уж не говоря о деле с посольством в Винде’канне и уничтожении отряда Навера Та’Клава два месяца назад. Люди говорят, что вы благословлены Госпожой Судьбы. Что вы умеете оказываться в нужном месте в нужное время.

– Такая служба, господин полковник.

Командир впервые с начала разговора взглянул ему в глаза. Не улыбался.

– Служба, да? Я умею отличить умелого офицера от обычного карьериста, который ищет лишь теплого местечка и твердого жалованья.

– Я не думал, что такие попадают в Стражу, господин полковник, – вырвалось у него раньше, чем он успел прикусить себе язык. Это была одна из главных проблем командира Шестого полка. Его невоенный образ жизни и его облик приводили к тому, что люди – и особенно младшие офицеры – забывались и говорили то, чего никогда не осмелились бы сказать другому полковнику. Или даже капитану или старшему лейтенанту.

– Нет, не попадают. – Акерес Геванр даже не скривился, хотя должен был отчитать его за наглость. – А если даже такое и случается, они быстро просят о переводе. Часть вашей роты должна была пару дней назад выйти в патрулирование. Я их задержал. Вы наверняка задумываетесь, по какой причине.

Конечно, он задумывался, как и другие. И переживал. Изменение в ежедневной рутине всегда обещало проблемы.

– Да, господин полковник.

– Вы слышали о Бирте?

– Нет, господин полковник. А я должен?

Он снова забылся и задал на один вопрос больше, чем нужно. Даже в Горной Страже лейтенанты не спрашивают полковников. На этот раз командир выждал момент, глядя Кеннету в глаза. Не пришлось ему ничего говорить.

– Это сельцо над озером Дорант. Тем самым, в которое упирается Старый Гвихрен. Голов на триста, одни рыбаки. В Бирте мало что случается, потому и мы почти никогда не поглядываем в ту сторону. Озеро слишком велико и глубоко, чтобы через него удалось переправиться, к тому же оно – естественное продолжение ледника.

– Но лодки по нему плавают.

– Только рыбачьи. Это спокойная окраина.

Командир замолчал. Ждал.

– Тогда… – Кеннет наконец понял, что пришло время для вопросов, – почему я должен был слышать об этом сельце?

– Потому что восемь дней назад там убили шестерых человек. Якобы разорвали в клочья. Новости добрались до нас позавчера, еще до того, как вы вернулись из патруля. Мы знаем лишь, что это, скорее всего, не было нападением бандитов, соседскими разборками или случайностью. Человек, который принес весть, один из купцов, он как раз пребывал в селении, покупал там сушеную рыбу, и рассказал обо всем после возвращения в Ленхерр. Он не видел случившегося собственными глазами, но видел тела. Согласно его описанию, они были разорваны в клочья. Шесть взрослых мужчин.

Кеннет кивнул:

– Я понимаю, господин полковник.

– Сперва я хотел отправить туда только две десятки из вашей роты, которые отдыхали здесь последние дни. Но потом решил: пусть на месте оглядится офицер, а не простой десятник. Вы разберетесь, что там произошло, найдете виновных и представите их суду. Я знаю, что вы только вернулись из патруля и что вам следует отдохнуть, но, как вам известно, такова уж служба. Когда вернетесь с задания, у всей роты будет десять дней в казармах.

Лейтенант отдал честь:

– Так точно!

Задание как задание, сказал Велергорф, когда Кеннет отдал приказы десятникам. Люди Андана и Берфа в любом случае должны были отправиться в путь, а ежели будут их сопровождать остальные две десятки – тем лучше.

Едва они покинули казармы, лейтенант кивнул десятникам.

– Совещание, – бросил он коротко.

Берф пришел первым, Андан – следующим, в конце – Велергорф. Очередность была получше, чем полгода назад, когда Андан всегда подходил последним, с демонстративной медлительностью. Теперь его люди носили плащи с красными шестерками с чем-то вроде гордости.

– Первый вопрос, – Кеннет не намеревался терять время. – Что вы слышали о Бирте?

– Дыра, каких мало, господин лейтенант, – сказал Берф. – Я был там пару раз, когда еще служил в Двенадцатом. Лет пять назад. Это, собственно, и не село, а лишь, как сказал тогда капитан Маддерг, грязь, выброшенная на берег. Местные – странные. Упорные, хмурые, мстительные, говорят мало и смердят рыбой…

– Совсем как мой дядюшка.

– Как скажешь, Вархенн, – усмехнулся Берф. – Их так называемое село – всего лишь ряд халуп, примостившихся над озером. Так его выстроили. Каждая семья оккупирует часть берега – шагов в шестьдесят шириной. А поскольку живет там семей пятьдесят, а во всем Бирте каких-то полмили длины, сражаются они за каждый клочок своей земли, и один другому не спускает ничего. Кроме того, они самостоятельны. Сами ремонтируют лодки, сами делают сети, сами ловят и сушат рыбу. На чужаков поглядывают волком, но чтобы случались у них какие-то серьезные проблемы с законом – я о таком не слыхивал. Рыбу обменивают на муку, соль, шерсть, мясо и так далее. Село выстроили как раз напротив места, где Старый Гвихрен впадает в озеро, а потому все халупы стоят на столпах.

– По причине?

– Волны, господин лейтенант. Дорант в том месте где-то в милю шириной. И только потом оно уходит к западу. С Гвихрена, особенно летом, любят отрываться ледяные глыбы, некоторые – размером больше, чем жилище в несколько этажей. Волна, когда достигает противоположного берега, бывает фута три в высоту. Я видел такое собственными глазами. И это все, что я знаю.