class="title1">
Глава 18
Так вот ты какой, Саратов
Далеко уйти ей, разумеется, не дали. Догнали, огрели прикладом по голове, пожалев даже патрон с парализующей смесью. Повалили на землю, наподдали несколько раз ботинками по рёбрам и почкам. Шпилька свернулась клубочком, пытаясь защититься от ударов, но это не помогло.
Потом её грубо поставили на ноги, воспитания ради врезали кулаком по лицу — нос предательски хрустнул, — и, ухватив под локти, потащили к замершему неподалёку чёрному джипу — какая-то армейская модель, с усиленными бамперами и толстенными бронестёклами на окнах.
Один из чёрных, опередив конвой, подскочил к джипу и открыл дверь. Шпильку бесцеремонно втолкнули внутрь, и дверь захлопнулась. Утерев кровь из-под сломанного носа и громко шмыгнув, Шпилька попыталась сфокусироваться на восседающем рядом с ней человеке. Зрение отказывалось подчиняться, фигура, закованная в такой же, как у всех внешников, скафандр, оставалась расплывчатой.
Внешник, понаблюдав за Шпилькой, молча протянул ей платок. Шпилька решила не упрямится и подарком (или подачкой?) воспользовалась по назначению. То есть запихала белоснежный платок в кровоточащие ноздри, поморщившись от пронзившей череп боли.
— Надо вправить, пока не сросся, — раздавшийся из динамиков скафандра был сухой надтреснутый, но Шпилька почему-то сильно сомневалась, что принадлежит он старику.
— А ты умеешь? — гнусаво спросила она.
Вместо ответа внешник протянул руку, брезгливо, двумя пальцами, отобрал измазанный кровью платок и взялся за нос. Громко хрустнули, вставая на место, хрящи. Шпилька взвыла.
— Ничего, сейчас пройдёт, — по-отечески похлопал её по плечу внешник, выудил откуда-то ещё один платок, какой же белоснежный, как и первый, и принялся брезгливо вытирать затянутые чёрной тканью пальцы.
А закончив, протянул руку к водителю, и ему тут же передали вещь, при виде которой Шпилька буквально потеряла дар речи.
— Твоя? — поинтересовался внешник.
Шпилька кивнула — отрицать не было никакого смысла. Пусть и изгвазданный в крови и слизи, «Маноло Бланик» каким-то непостижимым образом сохранил свой яркий розовый цвет. Казалось, помыть — и можно снова одевать. Качество, одним словом.
Внутри у Шпильки было пусто. Ли была права — внешники действительно искали именно её. Видимо, так Сыч и понял, что Танк в магазине был не один — нашёл в угнанной мурами машине её рюкзак. Поделился подозрениями, отправился её ловить — а вернулся один и без грузовика. Тогда-то на Шпильку и объявили полноценную охоту.
— Ты стронг? — всё так же по-доброму спросил внешник.
Шпилька мотнула головой.
— Я из Москвы.
— Свежая, получается? — в голосе послышалось недоверие. — Хочешь сказать, что мои парни, подняв в воздух все беспилотники, выведя большую часть техники и личного состава, обложив засадами почти все дороги, неделю не могли поймать свежую девку?
— Такие, видать, парни, — не преминула вставить шпильку Шпилька, полностью оправдывая своё новое имя. — Может, новых набрать стоит?
Воистину говорят, как вы яхту назовёте…
Внешник добрый совет почему-то не оценил — коротко замахнулся и тыльной стороной ладони врезал Шпильке по щеке.
— Не зарывайся, девочка, — посоветовал он. — Будешь отвечать на мои вопросы честно и чётко, и я задумаюсь о том, чтоб предложить тебе сотрудничество. А станешь язвить — отправлю на ферму в качестве донора. Поняла?
Шпилька открыла рот. Пальцами ухватилась за подбородок, демонстративно подвигала челюсть туда-сюда, зажмурившись, словно от боли. Мозг работал на полную, ища выходы из сложившейся ситуации, и никак не находил.
Нет, хорошо было бы прикинуться перепуганной дурой, сделать вид, что готова сотрудничать, но… Шпильке нечего было ему сказать. Внешник не верит, что она свежая. Значит, будет расспрашивать её о стронгах, их базе, Энгельсе. А она ничего ему не скажет, даже если захочет. И наврать тоже не сможет — засыплется на простейших вопросах, о которых, как любой гражданский человек, не имеет ни малейшего представления.
Стало быть, вариант с сотрудничеством отпадает. Но надо постараться дать время Фарту — идти этому трусливому идиоту, кроме стронгов, всё равно некуда. А там передаст её сообщение просто для того, чтоб снять с себя ответственность. Ещё в прежней жизни Шпилька немало встречала таких, как, Фарт — удачливых до безобразия обладателей хаты с краю, — и точно знала, что к своим собственным выводам курьер так и не придёт, просто привычно перевалит проблему на стронгов.
— А под словом «сотрудничество» что именно подразумевается? Ну там, какой оклад, условия? Соцпакет, отпуска. Пенсия? А комбинезончик такой мне тоже дадут? Стильный, но я не уверена, что мне пойдёт — шлем уж больно громоздкий…
— Ты издеваешься? — недовольно проронил внешник.
— Ничуть, — нагло бросила ему Шпилька. — Просто заранее обговариваю условия. Вы ведь всё о базе стронгов хотите знать, да? Такая информация, знаете ли, дёшево стоить не может. А с учётом того, что мы с вами…
Внешник резко вскинул руку с выставленным вверх указательным пальцем, и Шпилька сочла за лучшее заткнуться.
— Слушай меня очень внимательно, девочка, — теперь в голосе внешника не было ни показной доброты, ни отеческих ноток. Только холод и абсолютная уверенность. — Ты, видимо, до сих пор не поняла, что условия здесь ставлю я. На первый раз я спишу это на контузию, но следующий на разговор состоится уже после того, как тебя подлечат. И тогда я твоё хамство терпеть не стану. Штайн, всё, забирайте её!
Дверь внедорожника распахнулась, глаза, уже привыкшие полумраку, резануло солнечным светом. Шпилька не выдержала, закрылась руками. За руки её и выдернули из джипа.
— В кузов её. И, ради всего святого, оденьте на неё наручники вместо этой пластиковой дряни — не хватало только до ампутации рук дело довести.
Молчаливый Штайн кивнул и потащил Шпильку в направлении замершего неподалёку фургона, такого же чёрного, как и прочие машины внешников. Зашвырнул в темноту кузова, протянул ей наручники.
— Надевай.
Интересно, почему он Штайн? Что это, погоняло такое? Или фамилия? Тогда вдвойне странно — Сыч говорил, что внешники из Саратова — вполне себе русские.
— Не могу, — Шпилька сделала жалостливое лицо и протянула вперёд руки. — Пальцы онемели.
Штайн тихо и неразборчиво выругался и сам принялся возиться с наручниками. Напоследок достал нож и перерезал хомут, попутно оставив Шпильке пару царапин на запястьях. И захлопнул двери.
Оставшись в темноте, Шпилька усмехнулась — да чёрта с два внешники русские. Да, говорят без акцента, свободно, но вот ругался Штайн всё-таки по-немецки. Значит, состав у внешников либо интернациональный, либо они