Талька сорвался с места, махнул через плетень и в мгновение ока оказался рядом с Баксом. Тот тяжело поднялся и опустил мокрую и грязную лапу мальчишке на плечо.
— Таля… — прогудел Бакс, двигая затекшими лопатками. — Сукин ты сын, не в обиду Инге будь сказано…
Через секунду Бакс вопил дурным голосом, вертясь пьяным медведем и подбрасывая в воздух хохочущего Тальку. Визжала насмерть перепуганная Вилисса, а Черчек сунулся было за изгородь со своими дурацкими вилами — но они были у деда немедленно отобраны, как и обещалось, толстое древко прошлось сперва по дедовой спине, после пониже спины, а шлепнувшийся в лужу Талька пищал от восторга и дрыгал ногами.
Появившиеся от дальних хат Черчековы парни обалдело глядели на все это ликующее безобразие, а потом пожали плечами и убрались восвояси. Чего зря мокнуть-то?
— В хату пошли, — заявил Черчек, незаметно почесывая ушибленное место. — Дуроломы…
И они пошли в хату.
На пороге Бакс остановился, загородив дверной проем, и уставился на Тальку, словно впервые видя его.
— Погоди, Таля, погоди, — забормотал Бакс, кривя губы в недоуменной и растерянной улыбке, — ты чего, очумел?.. какие-такие триста двадцать три дня? Ну, день-два, три… от силы…
— Год скоро, дядя Бакс, — тихо и очень по-взрослому ответил Талька. — Год без малого, и ни тебя, ни папы… Да ты проходи, чего тут в сырости-то разговоры разговаривать?.. Вилисса, скажи парням, пусть кипяточку согреют!..
* * *
…Бакс шумно прихлебывал густой травяной чай, слушал Вилиссу и старался не глядеть ни на ее постаревшее (или помолодевшее, по сравнению с их первой встречей) лицо, ни на культю ее правой руки.
— Тело они мое сожгли, — рассказывала Вилисса, и в ее облике бывшая старуха боролась с бывшей девушкой; и старуха побеждала. — Муж мой ведь из Черчеков, а они — мужики отчаянные… Вот дед его сидит, подтвердит, ежели что… Я, понятное дело, сама этого не видела, но иначе и быть не могло. Раз ТАМ тело мое спалили — я ЗДЕСЬ плоть обрела, хоть и без Дара. Да только нельзя судьбу в зад подталкивать, потому-то года мои ЗДЕСЬ в бега и ударились… на полпути от девки до бабки. Как родичи догадались, не знаю, но…
— Догадались, — булькнул в усы Бакс, — много б они догадались, Черчеки ваши отчаянные, без рожи моей у плетня своего! Мужику этому спасибо, которому я глаз подбил… и туда отвел, и обратно добраться помог… как его там? Бредун, что ли? Толковый дядька, и пить умеет, и жить умеет…
Он замолчал и поднял глаза на Черчека.
— Ты чего, дед? Плохо тебе, да? Ты извини, за вилы-то, я сгоряча…
Похоже, последних слов Бакса Черчек не расслышал. А вот предпоследние… подавился дед и чай расплескал.
— Слышь, сноха, — бледный, как смерть, старик повернулся к Вилиссе, и пальцы его намертво вцепились в столешницу. — Он с Сартом встретился… никто другой не…
— С каким еще Сартом?! — взвился не остывший еще от «радушной» встречи Бакс. — Уши прочисть, старче! Бредун его звали, он самогоном еще меня угощал!..
Черчек не обратил на крик Бакса ни малейшего внимания.
— Выйдите, парни, — почти шепотом сказал он. — По-доброму прошу, выйдите… мне с Вилой потолковать надо. Не до шуток теперь…
Кроме Бакса и Тальки больше парней в хате не было.
И они вышли. Под дождь.
А дождь закончился.
— Не до шуток… — ворчал Бакс, опускаясь на приступочку и морщась от въедливой сырости. — Вроде как раньше одни шуточки косяком шли… Нет, Таль, ты не садись — мокро здесь, заболеешь!.. Ну надо же, оставил вас на день-другой без присмотра, так тут и день за год в зачет пошел, и бабка наша полубабкой стала, и ты вон какой вымахал! И Энджи… А батя-то почему не возвращается?
— Не знаю, — грустно ответил Талька, переминаясь с ноги на ногу, и весь налет его новой взрослости как ветром сдуло. — Видно, и у него день за год… Слухи ползут, дядя Бакс, гнилые слухи, недобрые! Будто в Книжном Ларе у Зверь-Книги в ближайших подручных Глава объявился, над Страничниками главный… Вот как папа не вернулся, так чуть погодя слухи и пошли. И нас с тех пор никто пальцем не трогает! Тень отбрасываем, Вила меня Даром владеть учит — а местные не то что драться, вообще близко не подходят!
Он шмыгнул носом и негромко продолжил:
— Нет, вру — подходят… Еду разную приносят, молоко, самосад для деда… Тихие стали, мягкие, хоть на булку мажь вместо масла! Я с Черчековыми парнями и с местным Пупырем уже раза три на рыбалку ходил!.. сома здоровущего приволокли и мелочи всякой кошелки две. Хорошо живем, сытно, уютно… Вила как-то даже обмолвилась, что неплохо бы так и до смерти дотянуть. У них с дедом внутри что-то вроде малого Дара проклюнулось. Так, ерунда, но память после смерти сохранить может.
Талька искоса глянул на Бакса — и замер. На крыльце сидела каменная глыба. И валуны слов гулко рушились в омуты тишины.
— Завтра в Ларь пойду. Надоело в чужой игре на прикупе зевать. Отцу твоему, пацан, хочу в глаза глянуть. Да и еще в кое-какие глазки не мешало бы… авось, не сдохну, а сдохну — так в первый раз, что ли? А то швыряют меня туда-сюда, командуют да тузы из рукава тащат… Я вам что, болванчик глиняный?!
— Кому это — вам? — через силу улыбнулся Талька. — Я ведь с тобой пойду. Осточертело ждать… чужие мы тут, всем чужие, вот как Вилиссу при смерти застали, так и влипли по уши. А между собой мы — свои. Ты, я да папа. Так и понимай, дядя Бакс, что никуда тебе от меня не деться. Утром и соберемся. Тучи вот разгоню сперва, чтоб под дождем не шлепать — и ноги в руки!
— А как же учеба твоя Даровая? — испытующе спросил Бакс, глядя куда-то в сторону. — Сомы, опять же, с усами и жабрами… еда разная, молочко…
И тут мальчик высказался. Немножко длинно, зато отчетливо. Бакс аж приподнялся и порозовел ушами. После отошел малость и одобрительно оттопырил большой палец.
— Орел, — торжественно заявил Бакс, словно диплом выдавал. — Моя школа. Не без дурного Черчекова влияния, но — моя. Умница. Найдем папашку твоего, попросим у него ремень и всыплем тебе по первое число. А потом я тебя пить научу. Из горлышка. У тебя, Талька, должно получиться. Ей-богу, должно… Вот Энджи вытащим, после Бредуна ихнего найдем, и вчетвером засядем…
Было сыро и темно.
Шептались люди в избе.
Смеялись люди на крыльце.
Вслушивался Переплет за лесом.
КНИГА ТРЕТЬЯ ЭПИГРАФ К ФИНАЛУ
САГА ОТ ПЕРВЫХ ЛИЦ
Мы чистыми пришли — с клеймом на лбах уходим,
Мы с миром на душе пришли — в слезах уходим,
Омытую водой очей и кровью жизнь
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});