потом я узнал, что ее сосед уезжает в монастырь и напросился с ним. Он рассказывал, что в монастырях часто происходят чудеса, и был прав. Эти существа, эти котики – чудо. Они и вернули мне память!
– О, это отлично! Мы тут, потому что хотим их спасти, оставив жить тут – в монастыре. В Гуанчжоу они очень болели, – объяснила я.
– Правильно. Я останусь тут с ними. Только надо сделать одно дело…
– Какое? – осмелилась спросить я.
– Хочу добраться до шанхайского парка и привезти те деньги сюда. Их место в монастыре. И мое тоже. Но я пока не знаю, согласится ли монастырь принять такие деньги. Я же их украл.
– Вот это да! – наконец-то ожил Лианг. До этого казалось, что история так его поразила, что он едва мог вымолвить слово. – Воистину чудесное исцеление. Грабитель, который превращается в щедрого дарителя. А вы уверены, что хотите стать монахом?
– Пока не знаю. Думаю, что да. Но я определенно хочу быть с этими волшебными котами. Нас соединяет некая ментальная связь. Я чувствую, что должен заботиться о них и их потомстве. Пока я не могу это вам объяснить. Я почему-то уверен, что скоро таких котов станет больше, и я всегда буду за ними присматривать. Мне кажется, что не я один. Будут и ветеринары, и ученые. Монахи, конечно. Без больших денег тут не обойтись. Как хорошо что у меня есть эти двадцать миллионов долларов. Конечно, вы скажете, что я украл их…
– Нет, – попыталась успокоить его я, – это было в вашей прошлой жизни. Теперь вы начинаете новую.
Лианг обнял Тома, который смутился и почти плакал. Потом он немного пришел в себя, и мы продолжили путь. Отнесли мириклинов в домик, в котором они теперь будут жить. Маленький, сказочный, около пруда и лужайки. Райский уголок.
Весь день Лианг не мог успокоиться. Его поражало, как неоднозначен каждый человек. Так Том смог одновременно быть и грабителем, и филантропом. Лианг все сетовал, что не может написать про это интересную статью. Да, это была бы сенсация… Но, конечно, мы сохраним эту историю в тайне. Я постоянно думала, сколько же подобных тайн хранит этот монастырь… Грабитель, деньги из банка, мириклины… А ведь сколько историй мы просто не знаем.
Настоятель монастыря отнесся с пониманием, предложил нам с Лиангом пожить несколько дней у них. Правда, есть одна трудность, раньше в их монастыре никогда не было женщин. Есть одна обитель неподалёку, я могу поселиться там, но каждый день приходить к мириклинам и смотреть, что здесь и как происходит. Мы попросили монаха провести небольшую экскурсию – обзор для нас по монастырю. Лианг был вне себя от счастья, такой удачный случай, чтобы сделать репортаж о священном месте. Но Старший монах, сразу прочитал его намерения и сказал, что фотографировать нельзя. И попросил отдать ему камеру. Он долго смотрел на меня, затем сказал, что впервые видит русскую женщину. И попросил ещё показать мириклинов, когда увидел их, его каменная маска, застывшая на лице, наконец исчезла. Потом он сказал: "Мне докладывали несколько дней назад, что две женщины иностранки хотят со мной встретиться, но я и не знал, не предполагал по какому вопросу и в связи с чем. Прошу прощения, что вас не пустили. Но таков устав нашего монастыря. Только в самых редких, исключительных случаях мы нарушаем течение нашей жизни и уклада. А теперь пойдёмте, посмотрим наши владения.”
Вот так почти весь день прошёл в стенах монастыря. Вечером мы с Лиангом сидели в номере и обсуждали всё. что произошло с нами. Вдруг в дверь постучали. Оказалось что – это Энн – соседка по номеру. Была очень взволнована, у нее тряслись руки, и она заикалась. Я пригласила ее зайти к нам в номер. Посадила на стул, налила стакан воды, подала ей. И, отпив судорожно глоток воды, вот что она нам поведала:
– Мы вышли на прогулку, шли по одной из прилегающих многочисленных троп, вы же знаете, их здесь огромное множество. Марианна хотела поискать закрытые монастыри и порисовать этюды. А я за компанию, люблю прогулки, фотографировать, наблюдать. Мы отошли уже довольно много, а Марианна всё оборачивалась. Мы заметили, что за нами идёт мужчина. Я запаниковала, но Марианна сказала, чтобы не боялась, это её знакомый. Просто он, видимо, хочет сделать сюрприз. Вышли на довольно просторную поляну – площадку на одной из возвышенностей. Марианне очень понравился вид с горы, и мы решили здесь остановиться. Она достала свои кисти и краски и стала увлеченно рисовать.
Эн, сглотнула и опять взяла стакан с водой. Каждое слово давалось ей нелегко. Я попросила продолжать.
– Дальше появился тот самый странный человек, он приблизился к нам. Марианна попросила, чтобы я оставила их вдвоём. Потом она встала с камня и пошла. Они очень эмоционально разговаривали, некоторые обрывки фраз доносились. Я находилась не так далеко – в двадцати шагах.
– Что вы услышали, Эн? О чём они говорили?
– Говорили о вас, Оксана, и ещё о каких-то кошках. Да, слышала отчетливо на английском «кэт».
Потом всё случилось так молниеносно, стремительно. Я не успела… – и она зашлась слезами.
– Что не успела? Что стремительно?
– Она … Марианна… оттолкнула человека в чёрных очках, так, как он потянулся рукой за рюкзаком у неё на спине и вдруг потеряла равновесие, нога соскользнула, и она полетела в пропасть. Только успела вскрикнуть. Я побежала к ней, но уже было поздно…
– Господи! Марианна! – я с трудом могла дослушать этот ужасный рассказ.
– Эн?! Где, где Марианна? Что с ней? И где тот человек?
– Марианна упала в пропасть, с обрыва. Там очень высоко. Человек в очках, я испугалась. Бежал что есть мочи, изо всех сил…и как только оказалась в отеле, сразу попросила вызвать полицию. Приехала опергруппа, и мы отправились на то самое злополучное место. Человек в чёрных очках всё ещё был там, он тоже позвонил в полицию и ждал их. Сначала допросили меня, потом его. Там всё сфотографировали, и спустились немного вниз, насколько это возможно. Но там отвесная скала, очень, очень глубоко… тело не нашли. Сказали, что завтра пришлют поисковый отряд. Ведь до дна ущелья не добрались.
– Эн, отведите меня туда. Пожалуйста!
– Нет, сегодня уже темно, и устала я.
– У меня есть фонарик.
– Нет, так устала, что уже не смогу. Завтра, завтра утром я вас туда отведу.
– А вдруг, вдруг она поранилась и лежит где-нибудь там, истекая кровью.
– Нет, нет, это невозможно. Там