Читать интересную книгу За чертой - Карен Тревис

— Помню, ты всегда говорил нам держаться подальше от острова Кристофер, — осторожно заметил Джош. Другой остров в цепи, который мог бы стать домом для колонистов. Когда-то он назывался Аужари. Весной его полностью покрывала черная трава, уникальное, произрастающее только там растение. — Это единственное место, где сохранился с'наатат, так?

— Не думал, что ты знаешь.

— Я и не знал. Не был уверен.

Впервые Джош обманул его. Неприятное ощущение. Джош — человек честный, и у Араса не было причин сомневаться в его порядочности, но от этого не становилось легче. Они доедали суп молча.

Остров назвали в честь святого Христофора, одного из этих недобогов, которых они делали из мужчин и женщин. Шесть островов в цепи носили имена святых — Константин, Кэтрин, Черити, Чэд, Клэр, Кристофер. Арас читал про них. Он считал, что остров с'наатата правильнее было бы назвать в честь святой Черити — согласно принятым ею мукам. Святые всегда должны страдать — это еще одна из темных потребностей человечества.

Первые роботы людей высадились именно на Кристофере. Арас и его давно умершие товарищи вес'хар переориентировали миссионерский корабль настолько далеко от этого острова, насколько смогли. Колонисты знали, что такое с'наатат, но не интересовались им, а некоторые — откровенно боялись. Они говорили, что с'наатат — «от лукавого», что бы это ни значило. Они все искали вечной жизни, но она подразумевала не иммунитет ко всем болезням и невозможность умереть от раны, а что-то, именуемое Божьей благодатью. Они его жалели: ему никогда не попасть на небо.

Джош прикрыл глаза — наверное, молился. Люди мысленно и вслух все время обращались к Богу, и Арас никак не мог взять в толк — как божество разбирается с миллиардами их противоречивых потребностей и желаний.

Джош открыл глаза.

— Вы, конечно, сохраните генный банк?

— Чтобы ни случилось, я позабочусь, чтобы с банком ничего не случилось. Не могу сказать, вернутся ли эти виды на Землю, но мы не передадим «Актеону» никаких образцов.

— Вы и вправду снимаете биобарьер?

— Ты знаешь, почему нам приходится это делать.

— Нас действительно могут уничтожить…

— Да.

Джош несколько долгих секунд смотрел ему в глаза. Арас видел в нем черты его предка, Бена. Арас сопереживал им и боялся за них, но не чувствовал ни вины, ни раскаяния. Ему показалось, что Джош наконец-то разглядел в нем его настоящего — не чудо, не стража, посланного им божественным провидением, а инопланетянина с абсолютно иной, чуждой людям моралью.

— Понимаю, — сказал Джош, и Арас знал, что на самом деле — не понимает. Между ними разверзлась пропасть. Она была всегда, раньше — не толще волоска, но теперь превратилась в ущелье, и ущелье это стремительно расширялось…

Арас провел в Константине еще два дня. Посетил школу и прошел много миль по подземным улицам. Растения пускали побеги; крысы, которых Арас когда-то забрал у фармацевта с «Фетиды», дали приплод — дети, в жизни не видевшие живых тварей крупнее насекомых, не смогли разобраться с их полом. Все дышало естественностью и надеждой.

Джеймс, сын Джоша, хорошо ухаживал за Белым и Чернышом. Арас обожал этих зверушек. Он поиграл с ними немного, но они уже не могли похвастаться тем же проворством, что раньше. Крысы быстро стареют. Шан предупредила его, что через год-другой они умрут, что это нормально для крыс и чтобы он не расстраивался.

Все, что на поверхности могло натолкнуть на мысль о существовании подземного поселения — выступающие купола застекленных крыш и аккуратные засеянные участки земли — пахло влажной зеленью.

Арас зашел в церковь Святого Франциска.

РАБОТА НА ПРАВИТЕЛЬСТВО — БОЖИЙ ПРОМЫСЕЛ

Надпись относилась к первым воспоминаниям о колонии. За несколько лет до прибытия людей боты выгравировали ее на камне. Тогда люди еще были гефес, и он сделал так, что они прекратили есть других животных и стали вполне приемлемыми соседями.

У меня был выбор. Я стоял на страже Безер'еджа и мог без труда убить их еще до того, как они вышли из криосна.

Но он этого не сделал, как после не дал Шан умереть. Ни о том ни о другом Арас не жалел. Сожаление — бессмысленное и исключительно человеческое чувство, которое ничего не меняет в реальном мире.

Придется активировать в тоннелях и галереях нанитов-утилизаторов. Они быстро превратят в пыль все артефакты, как когда-то превратили в пыль останки разрушенных городов исенджи. Вот только окна жаль…

Арас прошел вперед по проходу между рядами скамей и вгляделся в стилизованную фигуру человека в коричневой рясе. Он собрал этот витраж и сможет разобрать его снова. Колонистам нужно взять что-нибудь с собой, так пусть берут его — он лучше всего в символической форме отражает их цель.

Шан подошла сзади. Он ощутил особый, мягкий аромат ее кожи — запах свежеспиленного дерева, дополненный сладковато-горькими нотками человеческого запаха.

— Ты в порядке? — спросила она. — Да.

— Мне жаль. Правда жаль. Не из-за них, а из-за тебя. Он прикинул размер окна и подумал, как можно будет

разъять кусочки цветного стекла и как запомнить их расположение, чтобы собрать снова во Ф'наре.

— Это поможет им попасть на небеса.

— Издеваешься?

— Нет, я говорю серьезно. По-моему, чем больше они делают того, что им трудно и страшно, тем больше их Бог любит их. Но я все же не до конца понимаю, как можно придавать мучениям такую ценность.

— Да, меня это тоже коробит.

— Я останусь и помогу им собраться. Так будет правильно.

Шан взяла его под руку. Они стояли и смотрели на выложенного из кусочков цветного стекла святого, который любил все живое. Вокруг него стояли звери, которые с легкостью пожрали бы его, попади он к ним в лапы на самом деле.

Арас сомневался, что алуат, если бы год выдался голодный, пропустил святого Франциска.

Шан тоже внимательно рассматривала витраж. Арас знал, что ее привлекает. Кусочки синего стекла многое значили для нее. В первый раз она увидела их белыми — люди воспринимают цвета иначе, чем вес'хар. Но потом, после заражения, разглядела их истинный цвет, и поняла, что Арас сделал с ней. Шан пришла в ярость…

— Красиво, — сказала она. Очевидно, это воспоминание больше не ранило ее. — Но я все еще не понимаю, как проникает сюда солнечный свет.

— Я покажу.

— Потом. — Ее взгляд скользил по витражу. — Собираешься спасти его, так?

— Так.

— Хорошо. Я рада. — Она сжала его руку. — Я тоже подожду здесь. Если возникнут какие-то недовольства, я все улажу.

— Им трудно с этим смириться. — Арас порадовался, что она будет неподалеку. Казалось, она наслаждается их примирением. Сам он рассматривал его как необходимость. — С тобой будет проще.

— Я иногда делаю вещи, которые тебе трудно принять. Не хочу, чтобы это встало между нами.

— Шан, ты моя исан, я связан с тобой вне зависимости от того, что ты говоришь или делаешь,

Он ощутил, как она напряглась.

— Ты говоришь, как будто это тебе не нравится.

— Нет. Я абсолютно доволен.

— Слушай, когда все закончится, давай на пару дней уедем из Ф'нара. Можно наведаться в Барал. — Она сунула руку в карман, достала красный цилиндрик шебы и вложила ему в ладонь. — Мне незачем больше таскать это с собой. Невиан дала мне новый телекоммуникатор. Наверняка она мне больше не понадобится.

Для него антикварный наладонник тоже был вещью бесполезной. Ее заполняли личные демоны Шан, все те ужасы, которые творят гефес, но он знал, как много шеба значит для

Шан. Он подозревал, что она никогда не произнесет слова «люблю», но прекрасно понял ее жест.

— Я позабочусь о ней, — сказал он. Пауза.

— Я лучше подожду снаружи. — Она быстро поцеловала его в щеку и зашагала к выходу. Под сводами храма заметалось эхо тяжелых шагов.

Да. Несколько дней вдали от матриархов, Эдди и тех проблем, что сопровождали их с первого дня встречи, пойдут только на пользу обоим.

Арас поднялся на колокольню и взялся за плотные веревки из пеньки и ефте, привязанные к языкам стеклянных колоколов. Их было шесть.

Бен Гаррод не верил, что колокола можно выдуть из стекла. Люди не очень хорошо владели этим мастерством. Но когда колокола Араса зазвучали, он пришел в восторг. Их звук — вибрирующий, легкий — отличался от металлического звона, к которому привыкли люди, но тоже им понравился.

Многие поколения колонистов выросли, слушая эти звуки. Арас не понимал, почему Джош непременно хочет разбить их сейчас, а не предоставить заботам нанитов.

Арас взглянул вверх. При дневном свете сквозь крышу просвечивала пронзительная синь. Он стоял и вспоминал, сколько труда потребовалось, чтобы выдуть эти колокола, когда почувствовал запах Джоша.

Он выглядел очень уставшим.