Когда Филипп подошел к кассиру, тот лукаво подмигнул ему, впервые увидев его вместе с очаровательной девочкой.
Ребекка смотрела на «котел Хокли» — крытую круглую арену и шестьсот разгоряченных зрителей, толпившихся на ступенях вокруг утоптанной площадки.
Филипп повел ее сквозь толпу, желая попасть в самый центр. Девочка была потрясена криками, табачным дымом, запахом пота и пива. Арена никогда не проветривалась, и только богатеи могли себе позволить занять ложи, расположенные наверху, в которых были сделаны небольшие окошки.
К столбу в центре ринга был привязан ньювингтонский бык. Чтобы раззадорить животное, один мужчина жег тело быка каленым железом, а второй бросал перец ему в ноздри.
На арену выбежали две собаки.
— Это булл-бейтинг, травля привязанного быка собаками, — объяснил Филипп Ребекке. — Зрители ставят на одну из собак — ту, которая, по их мнению, будет лучше нападать на быка. Если одна из собак поранится или погибнет, вторую объявят победительницей.
Ирландские борзые бросились на быка. Бык, удерживаемый веревкой длиной в десять футов, с неслыханной яростью отражал их нападение. Впрочем, кончики его рогов были смазаны камедью. Одна из собак, получив удар копытом, взлетела вверх. Упав, она сломала себе лапу.
Бой закончился слишком быстро под улюлюканье зрителей.
Поставившие на собаку-победительницу кричали от восторга, проигравшие же осыпали оскорблениями хозяина раненой собаки, из-за которой они потеряли полгинеи.
— Они даже не искусали быка до крови!
Когда ринг начали приводить в порядок, на ступеньках стало свободнее.
— Победители пошли за выигрышем, — объяснил Филипп. — Сейчас подходящий момент, чтобы найти хорошее местечко.
Дети сели на скамью в четвертом ряду.
Быка сменил медведь. На ринг вышел мужчина в красной ливрее и черном цилиндре и объявил:
— Полагаю, наши опытные зрители уверены, что узнали прекрасного пиренейского бурого медведя. А вот и нет! Этот медведь прибыл к нам прямиком из Болгарии!
— Вот как! — закричали зрители.
— Лжец!
— Сам ты из Болгарии явился со своей задницей!
Филипп толкнул Ребекку локтем:
— Расслабься. Им просто хочется посмеяться!
Медведя привязали к столбу. На арену выбежали два мастифа.
Невозмутимый человек в ливрее продолжал:
— С этим кровожадным чудовищем будут сражаться: справа от меня мастиф с красным ошейником, весом в восемьдесят восемь килограммов, выпущенный на арену своим владельцем из Ньюгейт-маркета; слева от меня молосс такой же породы в черном ошейнике, но весом в сто килограммов — дамы и господа, внимание! — выпущенный на арену своим владельцем из Хони-лейн-маркета!
Владелец медведя совершил подвиг, прикрепив к голове зверя бумажную звезду.
— Если собака схватит звезду, — объяснил Филипп, — ее объявят победителем.
Поединок длился минут двадцать.
Измученный мастифами, медведь, защищенный от их укусов густым мехом, опьянел от ярости и в конце концов нашел выход из положения: когда ему удалось вцепиться когтями в более тяжелую собаку, он навалился на нее всем своим весом и раздавил.
— Какой ужас! — воскликнула Ребекка.
Мертвую собаку унесли. Ринг снова привели в порядок. После медведя на арену вывели второго быка.
На этот раз быка отдали на растерзание двум собакам, которых английская публика ценила очень высоко: бульдогам. Эта порода собак, полученная путем скрещивания мастифов с мопсами, была специально выведена для этого вида спорта.
Вокруг быка запускали фейерверки, чтобы еще сильнее разозлить его.
Как только дым рассеялся, началась схватка. Вскоре по телам всех трех животных струилась кровь.
Наиболее храбрая собака оторвала клок от морды быка и была объявлена победителем.
— И это происходит весь день? — спросила Ребекка, которой стало не по себе.
— Порой продолжается и ночью. Тогда зажигают факелы, чтобы осветить арену.
— Еще и факелы? При такой-то жаре?
Мясник забрал своего несчастного быка, истекающею кровью.
— Он получит неплохой доход, — сказал Филипп.
— Как это?
— Чем сильнее собаки раздразнят быка, тем нежнее становится его мясо. Так утверждают торгаши.
На ступенях вновь засуетились победители и проигравшие. Казалось, арена вот-вот лопнет. Вдруг Ребекка увидела на площадке новых людей.
— Что случилось?
С ринга убрали столб и веревку.
— Гладиаторы!
Суматоха усилилась.
Опять появился человек в ливрее. Публика вновь стала осыпать его оскорблениями. Человек начал зачитывать вызовы обоих бойцов.
— «Перед этой схваткой благородного искусства нападения и обороны я, Джеймс Миллар…»
При звуках этого имени его голос потонул в реве толпы.
— «…я, Джеймс Миллар, парангон в искусстве борьбы, победивший более чем в ста сражениях, обладатель более двадцати почетных призов, обменялся колкими словами с моим противником. Сегодня я бросаю ему вызов на несравненном ринге Хокли и обещаю защищать свое имя до самой смерти. Путь он трепещет и не ждет от меня пощады, жалкий выродок! Виват королю!»
Голос Филиппа слился с восторженными криками толпы.
Теперь человек в ливрее читал ответ на вызов Миллара.
Публика на мгновение затихла.
— «Я, Тимоти Бак…»
Ребекке пришлось зажать уши, настолько пронзительными были крики толпы.
— Миллар и Бак! Миллар и Бак! — кричал Филипп вместе с сотнями зрителей.
— «Я, Тимоти Бак, опора гладиаторов Лондона и всего мира, без колебаний принимаю вызов Джеймса Миллара. Он проиграет — слово чести! — и будет молить меня о пощаде, проливая слезы, как жалкая сплетница, какой он и является! Виват королю!»
— Это называется пускать пыль в глаза, — объяснил Филипп. — Все знали, что сегодня должны встретиться Миллар и Бак. Газеты об этом писали еще неделю назад, но по традиции все делают вид, что слышат об этом впервые. Болельщики обоих противников должны охать и ахать как можно громче!
Первым под бой двух барабанов на ринг вышел Джеймс Миллар.
Обнаженный до пояса двухметровый гигант, лысый, с подкрашенными глазами, обошел ринг, приветствуя своих болельщиков и осыпая ругательствами тех, кто освистывал его.
— Подними голову. Ты видишь то же самое, что и я? — спросила Ребекка Филиппа.
Она указала пальцем на ложи богачей, в одной из которых появились управляющий Флит Джон Хаггинс и его сын.
— Свора паршивых собак, пришедших сюда бросать на ветер деньги, которые они силой вырвали у должников!
— О! Эти прекрасные слова достойны Хокли, Ребекка! Ты быстро учишься!
Хаггинсы разместились в ложе, в которой уже сидели несколько человек. Они были одеты в свои неизменные зеленые рединготы и белые шелковые шарфы. Держались они как люди, занимающие высокое положение в обществе.
Тем временем на ринг вышел Тимоти Бак. Он был одет в длинный черный плащ с капюшоном, усыпанным блестками. В отличие от экспансивного Миллара он словно не замечал зрителей и свирепо смотрел на своего противника.
— Видишь, — сказал Филипп, — на запястье у обоих лента. Как рыцари в старые времена, они сражаются за честь своей дамы сердца. Когда я стану гладиатором, я буду носить твои цвета!
— Если ты когда-нибудь возьмешь одну из моих лент, чтобы померяться силами с этими мерзавцами, — отозвалась Ребекка, — я тебя удушу этой же лентой!
Филипп пожал плечами:
— Ну и ворчунья!
Миллар и Бак начали биться. У одного из них в руках была дубина, у другого — палка.
Толпа неистовствовала. Каждый из зрителей сделал крупную ставку и теперь подбадривал своего кумира. Комментарии отпускались по поводу малейшего выпада, малейшего успеха.
— На сегодняшний день это два лучших чемпиона!
— В Хокли кто-нибудь умирал?
— Никогда. Впрочем, да. Бедняга Батлер получил открытый перелом, рана загноилась, и он не выжил.
— Вот видишь, здесь все подстроено! Иначе гладиаторы погибали бы каждую неделю.
Миллар радовал зрителей, испуская пронзительные вопли и делая гротескные движения. Бак вызывал восхищение, нанося точные удары.