прежние времена. Эта ненависть и вражда, основанные на различии исповеданий, еще и до сих пор наблюдаются в единичных странах. Другое дело — то сильное движение, которое наблюдается теперь, — оно совершенно иного характера. В больших государствах, где антисемитизм главным образом свил себе гнездо, он является следствием эмансипации евреев. Когда культурные народы, заметивши всю бесчеловечность ограничений, освободили нас, освобождение явилось уже слишком поздно. Не будучи по закону эмансипированы в тех странах, где мы жили, мы в наших гетто превратились странным и непонятным образом в какой-то средний класс, явившись вместе с тем для всех остальных сильными конкурентами, внушающими ужас. Очутившись затем вдруг, после эмансипации, в круге буржуазии, мы должны были выдержать давление с двух сторон, с внешней и внутренней. Наконец, ведь и нельзя узаконенное уже равноправие, в каком бы оно виде теперь ни находилось, еще больше расширить, не только потому, что оно грешит против умеренности, но также и потому, что тогда все евреи, богатые и бедные, тотчас разделятся на различные пагубные партии. Но если посмотреть на оборотную сторону медали, то, собственно, против нас особенно существенного сделать нельзя. Вот в прежние времена у евреев поотнимали их украшения, бриллианты, золото и пр.; но каким образом теперь заполучить их движимое имущество? Оно все в бумажках, блуждая по белу свету, или, может быть, схоронено в христианских кассах. Правда, можно ценность всех этих железнодорожных, банковских и др. акций или бумаг разных строительных обществ и других крупных предприятий легко побить понижением, и где окажется самое большое поступление доходов и налогов, там сосредоточится и вся масса движимого имущества. Но все подобные попытки могут отразиться не только на евреях, но и на христианах; где это уже испробовали, там тотчас переживали очень тяжелые имущественные кризисы, никоим образом не ограничивающиеся одними евреями, в которых главным образом метили; эти стрелы менее всего в них попадали, а следствием такой невозможности уничтожить еврея является то, что ненависть к нему только увеличивается и растет. Антисемитизм в соседях растет не по дням, а по часам, и будет расти, потому что причины, вызывающие его, очень прочно усвоены народом и не могут быть поколеблены.
Отдаленная причина, или causa remota, подобного порядка вещей есть отсутствие в средние века возможности ассимиляции, ближайшая же причина всего этого, или causa proxima, есть наш продуктивный излишек среднего интеллигента, не имеющего никакого выхода ни вверх, ни вниз, то есть не имеющего, собственно, никакой здравой возможности превратиться в низший класс или подняться в высшие слои общества. Беднея, мы образуем пролетариат и создаем разрушителей, то есть низший персонал руководителей разных революционных партий, а одновременно с этим вверху увеличивается наша денежная сила, которая опять-таки внушает страх.
Влияние антисемитизма
Гнет, в котором мы находимся, не делает нас лучше. Мы, кажется, ничем не отличаемся от других людей, хотя, правда, не любим своих врагов и притеснителей, — это совершенно верно; но только тот нам может это поставить в вину, только тот нас может в этом укорять, кто сам остается победителем в подобной борьбе чувств. Этот гнев естественно вызывает в нас ненависть, враждебное отношение к нашим притеснителям, что, со своей стороны, снова вызывает гнет, притеснения, и, не будучи в состоянии выйти из этого круговорота, мы вертимся, как белка в колесе.
Все-таки, скажут мягкосердечные фанатики, этого всего можно избежать при помощи всеобщей любви.
Нужно ли мне еще в самом деле доказывать, что это за сентиментальная болтовня? Кто хочет при теперешней борьбе за существование создать улучшенное состояние только во имя всеобщей любви людей, тот по меньшей мере утопист. Не отрицая, конечно, всего блага идеи всеобщей любви, я не могу, однако, не согласиться с тем мнением, что всеобщая любовь возможна только при светопреставлении; что же касается ассимиляции, то, поговоривши уже о ней выше, я все-таки ни на одно мгновение не соглашусь сказать, что желал бы ее. Наше своеобразное «я» достаточно известно и определенно и вопреки всем унижениям слишком высоко, чтобы желать его гибели, его уничтожения. Но, может быть, мы могли бы повсюду среди народов, нас окружающих, незаметно разрастись или, напротив, рассеявшись, не оставить после себя и следа, если бы нам только в течение двух поколений дали полный покой. Но нас не оставляют, а, напротив, каждый раз через короткие промежутки времени из-за терпимости к нам возникает все большая и большая вражда. Наше благополучие, кажется, заключает в себе нечто раздражающее, ибо свет уже в течение многих веков привык видеть в нас самых жалких бедняков среди остальных, не желая при этом, по своему ли незнанию или из-за злобного характера, понять, что наше благополучие ослабляет нас, а наша отчужденность уничтожает. Только гнет приводит нас к прежнему состоянию, только ненависть наших соседей заставляет нас чуждаться их, только притеснения побуждают нас volens-nolens (волей-неволей — лат,) составлять ту историческую группу, которую так легко узнать по роковым ее признакам. Мы — особый народ, но быть таким заставляют нас обстоятельства; мы составляем государство в государстве, но к этому нас побуждают; враг делает нас такими против нашего желания, и это мы наблюдаем сплошь и рядом в истории. В несчастье мы сплачиваемся и неожиданно обнаруживаем нашу силу. Да, у нас есть эта сила, чтобы создать государство и, чего доброго, даже образцовое! Мы имеем все физические и материальные средства, необходимые для подобного дела, но прежде чем поговорить об этом подробно, прежде чем коснуться наших умственных деятелей, нашего духовного материала, лучше было бы познакомиться с главными пунктами плана, по которому все это создается.
План
Всякий план в своем основном виде прежде всего должен быть прост, иначе он не будет удобопонятным всякому, знакомящемуся с ним. Наш план, в сущности, таков: если бы нам дали достаточную территорию на началах сю-зеренства для нашей справедливой необходимости, предоставив обо всем остальном позаботиться нам самим, то все создалось бы само собой. Возникновение нового сюзерен-ства не смешно и не невозможно; ведь на наших же глазах создавалось подобное, мы это переживали и наблюдали даже у народов менее зажиточных, менее образованных и к тому же значительно слабее. Этим вопросом могли бы заняться правительства тех стран, которые свободны от антисемитизма.
Чтобы исполнить эту задачу, очень простую в принципе, необходимо создать два общества: Еврейский Союз и Еврейское Общество. Союз должен быть органом созидательным, а Общество — органом исполнительным. Общество могло бы заведовать ликвидацией дел лиц, эмигрирующих из каких-нибудь стран, а с другой стороны, оно могло бы организовывать на местах