Чернов долго смотрел на карту, потом спросил:
- А кто же за болотцем?
- Это уже не наша печаль... Всё, товарищи офицеры!
- А я, а мы? - всполошился Шалагинов.
- Пока останетесь здесь, в моем резерве. - Я посмотрел на часы. Прощу сверить время: на моих двадцать два шесть минут. Держать постоянную связь с НП.
Как только офицеры покинули КП, я приказал начальнику штаба:
- Срочно вызовите майора Вишняковского!
Татевосов не сразу ухватился за телефонную трубку. Он смотрел на меня, и весь вид его говорил: еще раз подумайте, я обязан подчиниться, но вы еще раз подумайте!
* * *
Вишняковский стоял за спиной Рыбакова, приготовившись к тому, что от него потребуют сейчас что-то такое, после чего света белого ему не видать. Я спросил:
- Сколько машин у вас на ходу, Валерий Осипович?
- Все двенадцать, товарищ подполковник.
- Усадите три роты?
Майорские глаза, до этого испуганные до белесоватости, теперь, когда их хозяин получил привычный, а значит, и спасительный приказ, будто по волшебству потемнели, в них блеснули два крохотных огонька.
- Усадим, товарищ подполковник!
- При подходе пошумите как следует.
- Я понял вас.
И Ашот и Рыбаков продолжали молча и с недоумением смотреть на меня.
- Ко мне капитана Шалагинова, - потребовал я.
Комбат вошел на КП и крикнул лихо:
- Я здесь, товарищ подполковник!
- Отлично. По приказу будь готов посадить батальон на машины и айда вот куда... Разворачивай карту. - Я показал ему на возвышенность, прикрывающую подступы к переправе через Прут. - Ты это место займешь к рассвету. Твой путь туда будет таким: три километра на юг от нашего НП, только тихо-тихо, а потом поворот на запад, спешиться и бегом на север, на возвышенность. Окопаться, насколько это возможно, - и замереть. Подпустить немцев на автоматную очередь и расстрелять к чертовой матери.
- Они пойдут туда?
- Заставим пойти!..
* * *
Машина, подскакивая на разбитой дороге - едем на Отметку 95,6, сталкивала плечами меня и замполита. Он помалкивал, весь в тревоге. Впрочем, это можно понять - первый для него бой.
Переехали через железнодорожное полотно, остановились под насыпью. Нас встретил связной майора Астахова; пошли за ним, прислушиваясь к ночи.
Иду по незнакомому лесу, но мне он не кажется чужим. Я вижу солдат, орудующих лопатками, слышу их натужное дыхание. Как далеко от нас немецкие секреты? Никто не знает. Где-то, должно быть внутри котла, гудят машины. Чу, кажется, танки! Спрашиваю у Астахова:
- Разведал?
- Кое-что. Накапливаются южнее кордона, их полевые караулы в трехстах метрах от нас.
На Астахове мокрая от пота гимнастерка.
- Жарко?
Он промолчал.
Обошли позицию с востока на запад - всю... В моей станице строили ферму пришлые мужики, "иногородние" - называли их казаки. Они рыли котлован до того неторопливо, что думалось, конца никогда не будет. Однако шло время, работа потихонечку двигалась; пока суд да дело, а ферма уже и стоит готовенькая, глаз радует. Так и астаховские солдаты. Вроде едва руками шевелят, покряхтывают, а за час-другой, как кроты, всю высотку переворошили и по фронту и в глубину. Из землицы - бруствер, на бруствер - ветки.
Как правило, пожилые, бывалые солдаты просились к Астахову. В его ротах громкие песни не пелись, не шагали, вытянув носки, и земля под солдатскими ногами не ухала. Ходили они в обмотках, во всем казенном, с не ахти какой выправочкой. Стреляли без торопи, но в цель попадали, окопы копали в полный рост... Не службу несли - работали. Работали!
Астахов оставил в обороне половину батальона, а другую и приданную роту тихо спрятал за полотном дороги. Спокойствие комбата заражало, не хотелось покидать его участок. Выбрать бы себе местечко, зарыться поглубже в землю, и ждать своего часа. Тут ждать. И не надо думать и гадать, куда будет направлен главный удар...
- Ну, Амвросий Петрович?
Астахов спрятал очки, одернул гимнастерку.
- Удержусь.
- Этого мало.
- Бой покажет, - задумчиво ответил майор.
- Могут ударить сильнее, чем мы ждем, Чем еще вам помочь?
- Ваш бы резерв поближе...
Я у танкистов, по пути завернул. Двенадцать машин, не остывших от дневного зноя. Почему-то вспоминается степь, ночь и в борозде "Челябинец".
Разыскал командира полка. Он оказался молодым разбитным майором, разговорчивым.
- Ну как я буду действовать без приказа генерала Епифанова - ему же придан! Понимаешь? Ты это понимаешь или нет?
- Ладно, тогда прошу об одном: припрет нас - пошуми танками и накрой огнем кордон.
- Это могу, но с места не сдвинусь!
- И за то спасибо. Сигнал - две красные ракеты.
- Я сговорчивый... Пехоте всегда помочь рад...
* * *
Вишняковский с машинами на подходе - моторы ревмя ревут. Во дает, сукин сын!
Немцы полоснули серией снарядов, как бы протестуя против неожиданной возни за отметкой 95,6, В ночи раскатились громовые звуки.
Рыбаков тронул меня за плечо, приглушенно сказал:
- Командир, главная музыка будет, наверное, тут. Ну его к лешему, это болотце! Давай шалагиновские роты к Астахову, а?
- Дорогой Леонид, нам надо вытянуть свой счастливый билет. Мы обязаны живых немцев повернуть на болото, под шалагиновские автоматы.
Рыбаков сделал рукой предупреждающее движение: мол, слушай, не перебивай.
- Если ты уверен, что немцы пойдут через болото, тогда мое место у Шалагинова. Значит, я с ними...
- Там возможна рукопашная.
- Как всем, командир!
- Что ж, боевого огня, Леонид! Учти - идешь на решающее место боя. Как говорят: комиссары, вперед!
Около тридцати стволов - разнокалиберных - одновременно ударили по 95,6. Ожил полевой телефон.
- Я Второй. - Это голос Астахова.
Стараюсь как можно спокойнее:
- Слушаю вас.
- Идут двумя сходящимися колоннами.
- Благословения просите?
- Понятно... Встречу...
Густо заголосили автоматы. На просеке, что правее 95 6 как кнутом стеганули - лес вздрогнул, заплотневший воздух стал в ушах колом. Послышался шум моторов.
- "Ольха"! - Продуваю телефонную трубку: это позывной командира иптаповского полка.
Отвечают:
- У аппарата начштаба.
- Я Первый. Где хозяин?
- Ихним коробкам ребра пересчитывает.
- Появились?
- Три штуки. Одна горит.
- А те?
- С опушки, как из подворотни, фугасными поплевывают.
- Чтобы ни на метр к нам!
- Принято.
С наветренной стороны ползут клубы дыма, через щели вползают в НП, становится душно.
Ашот зовет меня к армейской рации:
- Генерал Валович.
Микрофон у меня в руках.
- Слушаю, товарищ Четвертый.
- Началось?
- Шесть минут назад.
- Будет туго - бей в колокол. С воздуха подсобим. И держись!..
Рыбаков и Шалагинов ждут своего часа. Тщательно вытирает лоб замполит, спиной упершись в стену, с которой после близкого взрыва осыпается земля. А у комбата азартная жадность к драке, но выдержка - позавидуешь. Стреляный.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});