Читать интересную книгу Гибель Византии - Александр Артищев

Но эти набеги являлись лишь актом мести за утерянные города — остановить нашествие турок было невозможно. До выступления в поход обеих частей османской армии оставались считанные дни.

Птичий щебет наполнял парк вокруг усадьбы Палеолога. В кристально-чистом, прозрачном воздухе зависло ощущение свежести и покоя; влажно и терпко пахло весной, неторопливо-медленным пробуждением природы от зимней спячки.

Сырая земля проклюнулась зелеными лучиками молодой травы, пока еще не совсем уверенно протискивающей свои гибкие побеги сквозь тонкий слой опавшей листвы. Ветви деревьев набухли шишковатыми наростами почек, через полопавшуюся оболочку которых боязливо выглядывали наружу нежные бело-розовые лепестки цветов. Воробьи и скворцы возбужденно прыгали по ветвям, отряхивая вниз уныло повисшие прошлогодние листья и хрупкие завитушки отмерших сучков.

Небольшая лужайка с единственной отходящей от нее аллеей оживлялась голосами и смехом, слегка приглушенными частоколом массивных древесных стволов. Плетенные ивовыми прутьями, садовые кресла были сдвинуты в круг и прогибались под тяжестью сидящих в них людей. У края лужайки, под кроной столетнего дуба, мерно поднимались и опускались качели; мелодичное позвякивание цепей напоминало далекий перезвон колокольчиков.

Полуобернувшись к Алевтине, Роман время от времени подправлял сидение качелей, стремящееся уйти в своем движении от прямой, а то и вовсе закрутиться вокруг своей оси. Часто переглядываясь, они с улыбками прислушивались к шутливой перепалке, разгоревшейся среди молодежи, устроившейся в креслах под навесами из легкой белой парусины.

— Стоит мужчинам собраться вместе, как они тут же заводят разговор о войне, — надув пухлые губки, произнесла Ирина, дочь нобиля Георгия Калинисса.

— Да, да, — подхватила ее сестра-двойняшка Анна. — Как-будто другой темы для разговора и сыскать трудно.

— И хвалятся при этом так, что даже замшелые камни, заслышав их, краснеют от стыда, — насмешливо произнесла Елена, дальняя родственница Алевтины.

Конюший императора, Анастасий Малин, укоризненно покачал головой.

— Сударыни, как можно? Неужели мы и впрямь так похожи на занудных солдафонов-пьянчуг?

— Как бы там ни было, мы наводим тоску на прекрасных дам — вмешался Франческо.

— За это нам нет и не может быть прощения!

Он повинно закачал головой.

Двое адъютантов кондотьера Джустиниани, Франческо и Мартино, были весьма польщены приглашением дочери Палеолога, и оказавшись в кругу молодой византийской знати, старались произвести выгодное впечатление на окружающих.

— Не надо казнить себя так, любезный Франческо, — несмотря на прохладную погоду, Елена томно обмахивалась веером. — Ведь может быть и наоборот — это мы наводим на вас скуку.

— Помилуйте! Как только такое могло прийти вам на ум? Если вас приводит в недоумение меланхоличный вид моего друга Мартино, то не стоит обращать на это внимания: он частенько напускает его на себя для пущей важности. Но поскольку сегодня он перешел все допустимые границы, то я, похоже, брошу ему вызов на дуэль и прямо на ваших глазах безжалостно заколю его.

— О, как вы жестоки!

— Да, да, именно так! Я буду колоть его вновь и вновь, до тех пор, пока он не образумится и не утратит своей отрешенности.

— Ну, что вы! У мастера Мартино вид совсем не отрешенный. Чего нельзя сказать о вашем другом друге.

— Вы говорите о Романе? — Франческо недоуменно посмотрел в сторону качелей. — Я как-то не замечал…. Хотя, вполне возможно, и у него могут найтись для этого свои причины.

— Ах, нет. Вы отлично знаете, о ком я говорю. Я имею в виду Лоренцо, которого вы так смешно называете. Мышонком, кажется? Не далее как на прошлой неделе он промчался на коне мимо моих носилок и даже не повернул головы в мою сторону.

— Вот оно что! Вы правы, очаровательная Елена. Бедный Крысуля не только выглядит со стороны как очумелый, но, похоже, в ближайшее же время действительно станет таким.

— С ним произошло большое несчастье, — кусая губы от сдерживаемого смеха, заявил Мартино.

— Несчастье? Какое же? — озадачено сдвинул брови Феодор, младший сын эпарха.

— Он влюбился! — Франческо, подобно драматическому актеру в театре, воздел руки к небу.

Мартино глянул на него и зашелся в хохоте.

— Но в чем же тогда заключено несчастье?

— Они, наверное, просто завидуют, — предположила Анна.

— Упаси нас Боже! Несчастье же в том, несравненная Анна, что этот бедолага избрал не совсем удачный объект для своей страсти.

— Какая-то знатная дама?

Мартино громко хмыкнул. Франческо, наоборот, стал очень серьезен.

— Знатная дама? Пожалуй. Хуже всего, что эта дама пользуется расположением самого Джустиниани Лонга, под началом которого и служит Лоренцо.

Анастасий многозначительно присвистнул. Франческо продолжал:

— Мой же кузен, как известно, весьма недолюбливает любого рода соперников. И если эта самая дама соизволит бросить хотя бы один благосклонный взгляд в сторону несчастного воздыхателя, с ним случится непоправимое.

— О, ужас! Неужели ваш брат убьет его?

— Хуже, любезная, гораздо хуже.

— Хуже? Я не понимаю.

— Мой беспощадный кузен сотворит с беднягой такое, что перед Крысулей без опаски смогут распахнуться двери султанского гарема.

Мартино взвыл от хохота и без сил откинулся на спинку кресла. Сестры переглянулись и слегка покраснев, с возмущением уставились на бесстрастное лицо Франческо.

— Какая пошлость! — произнесла одна.

— Мы и подумать не могли, что вы в состоянии сказать т а к о е, — вторила ей другая.

— Сударыни, я каюсь. Вырвите мне язык и бросьте его на съедение псам!

— Участь, столь же незавидная, как и у Крысули, — подкинул со своего места Роман.

Сестры вновь переглянулись, нахмурили было изящно очерченные брови, но не сдержавшись, дружно прыснули.

— Наш Крысуля, то бишь Лоренцо, исхудал и спал с лица, — отдышавшись, заявил Мартино. — Щеки ввалились, глаза горят, как два огонька. Не ест, не пьет. Ходит, уставившись в облака. Наверное, стишки сочиняет.

Он вновь развеселился.

— Она старше его? — осведомилась Елена.

— О да, моя госпожа. Что-то около пяти-шести лет.

Ирина скорчила очаровательную гримаску.

— Мне жаль мужчин. На них так часто находит непонятная блажь.

— И всегда они готовы мечтать о недоступном, — подхватила ее сестра.

— Вы правы, сударыни. Тем более что мой кузен не нашел ничего лучшего, чем приставить Крысулю, то бишь Лоренцо телохранителем к этой даме. Смею вас заверить, ни одна святыня в мире не оберегается с тем же усердием.

— Представляю! Бедняга, должно быть, совсем потерял голову, — смеясь, воскликнула Елена.

— Я не могу понять, как можно потерять голову при виде красивого личика, — хмуро пробасил Феодор, демонстративно пожимая широченными плечами.

— Молчите, несносный, вам-то это и впрямь не дано!

— Это уж точно. Моя голова всегда при себе.

— Вот и носите ее себе на здоровье, — Елена досадливо передернула плечами.

Разговор на мгновение прервался. Двое чернокожих слуг внесли на поляну и установили между сидящими столик с расставленными на нем серебряными приборами, напитками и вазами со свежими фруктами.

Над лужайкой вновь зазвучали смех и веселые выкрики. Расшалившись подобно девочке, Елена бросала в Анастасия черенками ягод, а он с забавной гримасой на лице, перехватывал их на лету и тут же посылал обратно. Сестры-близнецы полушутливо перебранивались с Феодором, в то время как Франческо и Мартино, приняв сторону нескорого на язык византийца, с притворной запальчивостью защищали его.

Роман попридержал качели и подал руку Алевтине. Воспользовавшись тем, что внимание окружающих замкнулось на них самих, он увлек девушку в глубину парка. Когда лужайка скрылась за стволами деревьев, Алевтина взяла его под руку и прильнула головой к его плечу.

— Мы стали редко видеться, — в ее голосе прозвучал мягкий упрек.

— Кляну себя за каждый день, проведенный вдали от тебя, — отвечал Роман.

— Неужели так много хлопот на стенах города?

— Больше, чем ты можешь себе представить, прекрасная Алевтина. Дела съедают почти все мое время. Лишь под вечер я возвращаюсь к себе, сам не свой от усталости. Смешно сказать, но слова «галерный каторжник» перестали быть для меня пустым звуком.

Он невесело усмехнулся.

— Увы, я не двужильный. Теперь-то я осознал это хорошо. Но все же приятно сознавать, что и мои старания вносят вклад в общее дело.

Алевтина кивнула, полуотвернув голову в сторону.

— Я почти перестала видеть отца, — произнесла она. — Только в поздний час, когда уже готовлюсь отойти ко сну, я слышу звуки шагов у порога и его усталый голос.