Читать интересную книгу На секретной службе - Сергей Донской

– Знаешь, а ведь еще чуть-чуть, и я бы кончила.

– Обсуждай свои оргазмы с сексопатологом, а меня уволь, – отрезал Бондарь. – Я хочу спать. Ступай к себе.

– Прогоняешь? – тихо спросила Оксана.

– Ты необычайно догадлива.

– Между прочим, любой другой на твоем месте не упустил бы такой возможности.

– Вот и заведи себе любого другого. А еще лучше побереги энергию для очередного сеанса массажа.

– До сегодняшней ночи я так и делала, – призналась Оксана, постепенно заползая на Бондаря в совершенно змеиной манере. – Но теперь у меня есть ты. И мне начинает казаться, что на самом деле я никакая не лесбиянка, а самая обычная баба, которая хочет того же, чего хотят все бабы.

Бондарь хотел сказать что-нибудь язвительное, однако промолчал. Потому что бесстыжая гадюка опять успела пригреться у него на груди. И была она такая гладкая, такая гибкая, что отшвырнуть ее не поднялась рука.

Ну и ладно, подумал Бондарь, чувствуя, как вместо руки у него поднимается кое-что другое.

XXI. Далеко и близко идущие планы

Да, ночка выдалась бессонная.

До самого утра Макс беспрестанно ворочался в постели, то сминая подушку в блин, то укладывая ее поверх головы. От этих манипуляций подушка ощетинилась перьями, торчащими сквозь наволочку. Пододеяльник превратился в подобие мешка со скомканным внутри одеялом. Простыня путалась в ногах и норовила сползти на пол.

Успокоиться не давали мысли, которых в голове Макса оказалось больше, чем перьев в подушке. Вчера вечером ему и Катерине предстояло провернуть одно легкое дельце, не сулившее никаких осложнений. Евгений Бондарь, тот самый залетный орел из Москвы, о прибытии которого сообщил Сид Штейн, не погиб в гостинице «Пассаж». К счастью, вины Макса в том не было: он грамотно установил растяжку, и мина сработала. Правда, взорвался не сам москвич, а его подружка, сунувшаяся в ванную комнату первой. Подмываться, надо полагать, хотя такие частности уже ничего не меняли.

Устроив агенту нагоняй, мистер Штейн подготовил Бондарю новую ловушку. Из подслушанного телефонного разговора стало известно, что он собирается встретиться с какими-то темными личностями в забегаловке «Третий Рим». Прибывшие туда Макс и Катерина должны были дождаться, пока пара наемных дебоширов придерутся к компании, и, воспользовавшись суматохой, покончить с Бондарем. Один меткий выстрел вряд ли привлек бы внимание посетителей, восторженно наблюдающих за потасовкой. Вопли, ругань, звон бьющихся бутылок – кто расслышит в этом бедламе негромкий хлопок пистолета с глушителем?

План показался Максу просто безупречным, тем более что палить предстояло не ему, а Катерине, спрятавшей пистолет в сумочке со специально прорезанным для ствола отверстием. Она должна была выстрелить на ходу, пробираясь мимо дерущихся к выходу. Максу оставалось лишь прикрыть ее корпусом от посторонних взглядов да скоренько увезти подальше. Так бы он поступил, если бы не неожиданная встреча у входа в «Третий Рим».

Увидев на крыльце танцовщицу из «Жемчужины», он чуть дар речи не потерял от страха. Успел лишь коротко предупредить Катерину о нависшей над ним опасности и дал деру. А что ему еще оставалось делать? Дожидаться, пока за ним пришлют машину с мигалкой? Уж менты бы его прокатили с ветерком, в этом они мастаки. Залазишь в «воронок» здоровым, жизнерадостным, полным сил человеком, а выбраться самостоятельно наружу уже не можешь. Почки отбиты, мозги набекрень, штаны пропитаны кровавой мочой. Все, на что ты способен после такой поездки, – это чистосердечно признаваться в своих грехах и каяться, каяться, каяться…

– Так вышло, – бормотал Макс, ворочаясь с боку на бок, – так вышло, я ни в чем не виноват. Простите. Я не по-настоящему убивал, понарошку. Они оживут потом, вот увидите…

Конечно же, это был просто бред. Ни одна из жертв Макса воскреснуть не могла, разве что в его сумбурных кошмарах. До самого рассвета его преследовали милиционеры и братья Пинчуки, оказавшиеся почему-то боксерами-тяжеловесами. Потом появилась проклятая шлюха из казино, снившаяся Максу то в образе развратной старухи, то с обезьяньей мордой вместо лица. Всякий раз, когда она настигала его после томительной погони, сердце очнувшегося Макса готово было выскочить из груди. А потом все начиналось сначала: милиционеры, Пинчуки, обезьяноподобная проститутка с губами-присосками…

Окончательно он пробудился оттого, что в ухо ему забрался клоп. Выковыряв паразита, Макс прижал его к ногтю и с наслаждением казнил, как врага народа, только кровь брызнула в разные стороны. При всех своих прелестях жизнь в приморском городе была сопряжена с обилием всевозможных паразитов.

Себя к их числу Макс почему-то не относил.

– Чтоб вы все сдохли, – пробурчал он, имея в виду и насекомых, и опостылевших ему одесситов. Когда же Штейн вытащит его отсюда? Сколько можно прозябать в дедовской квартирке с видом на мусорник? Макс родился совсем для другой жизни, светлой, радостной. В трущобах Одессы он задыхался. Особенно теперь, когда страх разоблачения прочно обосновался в его душе.

К этому в общем-то привычному страху примешивался еще один: томительное ожидание взбучки от американца. Катерина могла справиться с Бондарем одна, а могла похерить затею, не прикоснувшись к пистолету в сумочке. С нее взятки гладки. Свалит вину на сбежавшего напарника, а ему отдувайся.

Почесывая искусанные ноги, Макс сел на кровати. Кожа моментально покрылась мурашками – осенняя ночь выдалась прохладной. Чтобы согреться, он энергично растерся ладонями, встал и уставился взглядом в сумеречное окно. Не спалось ему вовсе не из-за клопов и не из-за кошмаров, даже не из-за ожидания разноса в офисе Штейна. Спинным мозгом Макс чувствовал, что намечаются какие-то важные перемены в его судьбе.

– Или пан, или пропал, – пробормотал он, направляясь в туалет.

Воды в бачке унитаза не было, ее успел слить оказавшийся более расторопным дед. Обругав его последними словами, Макс кое-как умылся из ведра и вышел на кухню, где бодро голосил радиоприемник, настроенный на местную волну:

– Временные трудности с водоснабжением в ряде районов вызваны выходом из строя водонапорной башни на Чумной горе и коллектора на территории города. Городские власти обещают устранить неполадки в самое ближайшее время, а пока призывают граждан экономно расходовать имеющиеся запасы воды…

– Слыхал? – спросил дед, пристроившийся за столом с кружкой чая. – Обещают вскорости все исправить. Значит, до Нового года будем сидеть без воды. Нужно ванну наполнить.

– Вот и наполняй, – откликнулся Макс, сунувшись в холодильник. – Я Новый год в каком-нибудь другом месте встречу.

– В Америке своей? – Предположение сопровождалось недоверчивым хихиканьем.

– Хотя бы.

– В шестьдесят восьмом одна моя хорошая знакомая, Софочка Брик, тоже решила эмигрировать. Помню, все спрашивала, куда спрятать фамильные бриллианты?

Дед мечтательно улыбнулся.

– Я бы ей посоветовал, – грубо сказал Макс, выставляя на стол кефир и кастрюльку с подмерзшими голубцами.

– Я посоветовал ей то же самое, но Софочка ответила, что лучше проглотит свои бриллианты. Так и сделала. И попала не в Тель-Авив, а на операционный стол.

– К чему ты мне это рассказываешь?

– К тому, что человек предполагает, а бог располагает.

– Ой, вот только бога приплетать не надо. – Макс с остервенением впился в пронзенный вилкой голубец. – Мы тут сами как-нибудь разберемся. – Его губы, перепачканные оранжевым соусом, пренебрежительно скривились.

Любуясь внуком, дед подпер щеку рукой – излюбленная поза пенсионеров, которым нечем себя занять. Сидят и пялятся, сидят и пялятся. Дырки в тебе готовы просверлить своими взглядами.

Чтобы вывести деда из задумчивости, Макс задал вопрос, ответ на который был ему совершенно не интересен:

– И что твоя Софочка? Эмигрировала в конечном итоге?

– Эмигрировала. Но конечный итог был другим.

– Да? – Макс отправил в рот половину следующего голубца.

– Года три назад она вернулась на родину и умерла.

– М-м? Так сразу?

– Не сразу. Мы даже успели погулять с ней по Приморскому бульвару, вспоминая бурную молодость. – Дед кашлянул в кулак. – Ведь мы так долго не виделись. Скажу тебе честно, мои теплые чувства к Софочке сохранились именно поэтому.

– Из-за общих воспоминаний, – понимающе кивнул Макс.

– Из-за того, что этих воспоминаний оказалось не слишком много. Кот наплакал. Мы ведь состарились вдали друг от друга.

– А! Понятно. Сохранили свежесть чувств. – Макс хохотнул.

– Какая там свежесть чувств, когда из нас уже песок сыпался.

– Вот я и говорю. Нельзя торчать на одном месте, уподобляясь замшелому пню. Иначе потом будет мучительно и больно. Ну, за бесцельно прожитые годы.

– Больно будет в любом случае, – печально сказал дед.

– С каких делов?