Рассуждения Стефании прозвучали как ответ на ее мысли.
– Человеку нельзя запрещать делать то, что он хочет. Тот, кто не умеет сублимировать сексуальную энергию, должен от нее освобождаться, не причиняя вреда окружающим. Запрет порождает маниакальные страсти. Войны и революции, как правило, затевались людьми, у которых были сексуальные проблемы. Наполеон, Гитлер, Ленин… То, что ты сейчас видела, я считаю одним из самых безобидных способов обезвреживания взрывчатки, заложенной в каждом из нас. Правда, у Руди будут крупные неприятности, если фараоны скумекают, для каких целей он посадил себе на шею этого лодыря и обжору Уошингтона Африканского.
Когда они остановились перед заведением с большой, светящейся сиреневым вывеской «Бар-ресторан «Уютный Версаль», Стефани достала из бардачка большие очки в тонкой пластмассовой оправе и повязала шею красным шелковым шарфом. Ее лицо преобразилось, но, как невольно отметила Луиза, очки и шарф здесь были ни при чем – оно изменилось изнутри. Перед ней теперь была очаровательная молодая женщина, одетая в ностальгической манере золотого века романтики.
Они очутились в просторном помещении, где стояло столиков пятнадцать, не больше. Луизе бросилось в глаза обилие цветов – это все были нежные, хрупкие орхидеи всевозможных видов и оттенков.
Метрдотель в черном вельветовом костюме провел их к столику. На нем, как и на остальных, горели три тонкие белые свечки в изящном подсвечнике и стояла большая орхидея под куполом из тонкой пластмассы.
Теперь, наконец, Луиза смогла как следует рассмотреть Фа. Девушка сидела напротив, задумчиво положив подбородок на переплетенные руки. У нее были довольно правильные черты лица и широкие скулы. «Что-то есть странное в ее лице, – подумала Луиза. – Хотя хороша. Очень».
Принесли коктейли. В большом пузатом бокале со светло-желтой прозрачной жидкостью плавали лепестки орхидеи. Луиза сделала большой глоток и откинулась на спинку кресла. Она вдруг почувствовала себя необычайно легко.
Подали блюдо с салатом из тропических фруктов, тоже украшенное цветком орхидеи. Луиза обратила внимание, что за соседними столиками едят и пьют то же самое. Это ее удивило. В чем она и призналась подруге.
– Расслабься и ешь и пей все что подают. Здесь знают в этом толк. Своеобразный ритуал для посвященных. Сегодня ты одна из нас, – сказала Стефани.
Фа внезапно встала и начала крутить бедрами. Она делала это как профессиональная танцовщица. К ней тут же приблизился красивый высокий молодой человек. Музыка – это был добрый старый рок-н-ролл времен Луизиной юности – зазвучала громче.
Следующие полтора часа – а то, что прошло уже целых полтора часа, Луиза узнала потом от Стефани, ей казалось, что пролетело каких-нибудь пять минут, – Луиза, подхваченная вихрем музыки, вертела бедрами, задирала ноги, перегибалась, крутилась вокруг своей оси, как почти и все в зале. Она вернулась на свое место обессиленная, но очищенная и умиротворенная. Стефани, пребывавшая в стороне от происходящего, сказала:
– Это тоже своего рода оргия, верно? Но, мне кажется, рок-н-ролл изобрели люди, восхищающиеся человеческим телом. Его смело можно назвать гимном нового Ренессанса.
– Но как ты смогла, усидеть на месте? – недоумевала Луиза. – Боишься расплескать сосуд со своей драгоценной энергией?
– Не в том дело, – задумчиво сказала Стефани. – Я начинаю новый роман. Когда я пишу, мне необходимо забыть о том, что у меня есть тело.
И следующую ночь они посвятили посещению заведений подобного рода. В одном из них лев вылизывал обнаженную женщину с ног до головы, уделяя особое внимание ее интимным местам, в другом – змея, обернувшись вокруг талии молодой красивой мулатки, полулежавшей на ярко освещенном диване с широко расставленными ногами, несколько раз проникала в ее вагину своей головкой с беспрестанно шевелящимся раздвоенным язычком.
– Завтра меняем маршрут, – сказала Стефани, когда они уже на рассвете подъезжали к дому. – Этот город нравится мне тем, что здесь все делают с полной отдачей и всерьез. Не люблю полутонов. Обожаю ослепительно яркие краски.
В ресторане Сичилиано царила уютная домашняя атмосфера. Сюда приходили обедать семьями, влюбленные приглашали своих подруг, счастливые отцы в кругу друзей и родственников отмечали рождение ребенка. Сичилиано знал по именам своих завсегдатаев и для каждого находил веселую шутку либо теплое слово. Завидев Стефани, он сообщил, радостно улыбаясь:
– Сегодня к Chianty Classico[27] Томмазино piccolo[28] а-ля мексикана. Canellonni[29] Пьетро делал под увертюры к операм Россини. Как обычно, Abbacchio е carciofi alla romana?[30]
Юноша слегка смущался, но у него был замечательный голос – настоящий мягкий баритон. К тому же он был красив, как языческий бог. У его гитары, казалось, было два десятка струн, а у него самого столько же пальцев. Стефани пришла в восторг после первой же песни. Ее глаза заблестели, щеки покрылись румянцем.
– Где ты откопал это сокровище? – спросила она, когда Сичилиано подошел к их столику.
– О, это большой секрет. – Итальянец хитро ухмыльнулся. – Он напоминает мне нитку чудесного розового жемчуга, которую случайно обронили в пыль. Но Сичилиано не такой дурак, чтобы не разглядеть, что жемчуг не поддельный, а самый настоящий. О, Сичилиано – продувная итальянская бестия.
Он отошел, довольно мурлыкая себе под нос каватину Фигаро из «Севильского цирюльника».
К концу вечера Стефани удалилась на кухню кое о чем поговорить с Сичилиано.
…Томми приехал к ним на следующий день вскоре после полудня. К седлу его мопеда была привязана коробка со свежей пиццей и бутылкой отличной «марсалы». Женщины пили на веранде кофе. Стефани пригласила юношу к столу, и он не стал отказываться. Между ним и Фа завязалась оживленная беседа. Наметанный глаз Луизы безошибочно определил, что в жилах парня течет и черная кровь. Как ни странно, впервые в жизни ее не шокировало то обстоятельство, что она сидит за одним столом с цветным.
Томми провел у них в доме больше часа. Фа пошла его провожать. Когда молодые люди вышли, Стефани задумчиво сказала:
– Подчас Жизнь заимствует из моих романов самые невероятные сюжеты. Мне это чрезвычайно льстит. Однако посмотрим, как будут развиваться события.
Она встала и удалилась в павильон в саду, где она работала.
В тот вечер Фа повезла Луизу в ресторан Сичилиано.
Томми пел «Маргариту», когда они вошли в зал. Он не сводил взгляда с одного из столиков, за которым сидела молоденькая девушка в экзотическом наряде и тюрбане на голове и пожилые мужчина и женщина. Закончив петь, он встал перед девушкой на одно колено и, взяв ее руку в свои, нежно поцеловал.