Иногда бывает знание, которое может подорвать боевой дух участников битвы: эрлинги у Эсферта знают, что находятся недалеко от стен Рэдхилла, за которыми можно укрыться и спокойно расправиться с этими англсинами.
Отвечая на невысказанную мысль, их ярлы и конунги приказывают отойти назад. Не совсем неверное решение. Надо пройти некоторое расстояние до Ингемара и Рэдхилла. В прошлом англсины довольствовались тем, что заставляли северян отступить. После чего они обычно заново группировались, чтобы обдумать следующий шаг. Поэтому есть основание считать, что так произойдет и теперь, когда взойдет солнце в это ясное весеннее утро.
Потом они понимают, что ошиблись. Англсины не останавливаются, чтобы посовещаться, рассмотреть варианты и альтернативы. Они жестко преследуют, некоторые верхом, некоторые пешком, беспрестанно стреляя из луков. Отход назад превращается, как это часто бывает в таких случаях, в позорное бегство.
Когда эрлинги покидают лагерь и бегут на запад, к далекому Рэдхиллу, как раз в тот момент, когда страх проникает в тело и душу даже храброго человека, северяне обнаруживают еще один отряд англсинов между собой и надежными стенами. И мир или его маленький кусочек меняется.
Под крики «Элдред и Джад» битва превращается в бойню. И это происходит совсем близко от той мокрой зимней равнины, где казнили короля Гадемара менее полугода назад. Время, за которое Элдред Эсфертский превратился из загнанного беглеца, прячущегося в хижине свинопаса, в короля на поле боя, мстящего за отца и брата, рубящего северян на куски, неподалеку от того залитого кровью поля, которое стало свидетелем его поражения.
Они даже захватывают знамя с вороном, чего раньше никогда не случалось в этих землях. Они убивают эрлингов на всем пути до стен Рэдхилла и разбивают там лагерь на закате, провожая солнце благодарственной молитвой.
Утром северяне присылают послов, предлагают заложников и просят о мире.
Посередине последнего из семи дней и ночей пиршества в Рэдхилле в честь обращения королем Элдредом главаря эрлингов Ингемара Свидрирсона к святой вере в Джада, бога Солнца, Бургред Денфертский, который всю жизнь был товарищем короля, чувствует, что больше не может выносить черную желчь, поднимающуюся к его горлу.
Он покидает пиршественный зал, выходит один в затянутую облаками ночь, мимо стоящих на карауле копьеносцев, и направляется подальше от света факелов в зале и радостного шума — в поисках тьмы, такой же, как у него в душе.
Он отхаркивается и плюется на улице, стараясь избавиться от резкой тошноты, которая не имеет никакого отношения к слишком большому количеству выпитого эля или съеденной пищи, а связана с желанием совершить убийство и необходимостью сдержаться. Шум остался у него за спиной, и он хочет оставить его там. Он идет к городским воротам, прочь от пиршественного зала, и оказывается в грязном проулке. Прислоняется там к деревянной стене — конюшни, судя по доносящимся изнутри звукам, — и глубоко вдыхает ночной воздух. Смотрит вверх, на звезды, мелькающие в просветах быстро бегущих облаков. Элдред как-то сказал ему, что в далеких землях есть люди, которые им поклоняются. Так много возможностей для человека впасть в заблуждение, думает он.
Он слышит кашель, быстро поворачивает голову. Сейчас здесь нет опасности, не считая, возможно, опасности для их душ, из-за того, что происходит в пиршественном зале. Он ожидает увидеть женщину. Их много кругом, при таком количестве солдат в Рэдхилле. Ночью можно заработать деньги в комнатах с лежанками или даже в переулках.
Но за ним идет не женщина.
— Здесь ветрено. Я прихватил для нас бутылочку, — мягко говорит Осберт, прислоняясь к стене конюшни рядом с ним. — Пивоварней Рэдхилла, кажется, заправляет одна вдова. Она научилась всему, чему смог научить ее муж. Король просил ее присоединиться к нам и варить для нас пиво. Одобряю.
Бургреду больше не хочется пить, но он берет бутылку. Он знает Осберта так же долго, как и Элдреда, то есть большую часть своей жизни. Эль крепкий и чистый.
— Лучший эль, который я пил, варили женщины, — бормочет он. — В молельном доме на севере, у Бленкерна.
— Никогда там не бывал, — отвечает Осберт. — Подержи бутылку. — Он отворачивается.
Бургерд слышит, как его друг мочится на стену. Он рассеянно пьет, снова глядя вверх на небо. Белая луна на западе, убывающий полумесяц над воротами. Она была полной в ту ночь, когда они выиграли вторую битву на Камбернском поле и разбили лагерь у этих стен: всего четырнадцать ночей назад. Ингемара и остатки его людей заперли здесь, словно овец в загоне, и предстояло отомстить за убитого, страшно изувеченного короля. Бургреду все еще хочется убивать, и это желание сильнее всего.
Вместо этого они пируют с конунгами эрлингов, дарят им подарки, разрешают безопасный проход на восток по рекам в ту часть земель англсинов, которую уже давно отдали северянам.
— Он думает не так, как мы, — бормочет Осберт, словно читая его мысли. — Он протягивает руку и отбирает бутылку.
— Элдред?
— Нет, мельник на реке. Конечно, Элдред. Ты ведь понимаешь, Ингемар встал перед ним на колени, поцеловал его ступню в знак покорности, принес клятву верности, принял Джада.
У Бургреда вырывается злобное проклятие.
— Он убил его отца сзади, разрубил его ребра и разложил легкие по плечам. Да, я все это знаю. — Произнося это, он стискивает кулаки.
Осберт некоторое время молчит. Ветер доносит до них звуки пиршества. Кто-то поет.
— Нас было у ворот меньше семисот человек. У них внутри осталось две сотни, и весна кончалась, а это значит, что скоро приплывут ладьи с драконами. У нас не было легкого способа прорваться в окруженный стенами, обороняемый город. Когда-то могли бы, но не сейчас. Друг мой, ты все это тоже знаешь.
— Поэтому вместо того, чтобы уничтожить их, мы с ними пируем и воздаем им почести?
— Мы пируем и воздаем почести богу и их приходу к его свету.
Бургред изрыгает проклятие.
— Ты так говоришь, но в сердце своем чувствуешь то же, что и я. Я это знаю. Ты хочешь отомстить за мертвых.
Осберт стоит неподвижно. Издалека до них доносится шум пиршества.
— Я думаю, — отвечает Осберт, — что сердце его рвется на части, но он все равно это делает. Радуйся, что ты не король.
Бургред бросает на него взгляд, его лицо трудно разглядеть в темноте. Он вздыхает.
— И эти грязные эрлинги останутся с Джадом? Ты действительно так думаешь?
— Понятия не имею. Некоторые уже оставались, раньше. Теперь мир узнает, что Ингемар Свидрирсон, который хотел здесь царствовать, преклонил колени, поклялся в верности Элдреду Эсфертскому, принял от него солнечный диск и королевские подарки и оставит ему восьмерых заложников, в том числе двух сыновей, — и мы ничего не дали ему взамен. Ничего. И я знаю, что такого не случалось с тех пор, как первые эрлинги приплыли к этим берегам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});