– Всего одна рыбешка? - усмехнулась Людмила, мельком скользнув по аквариуму, но тут же осеклась. Я с удовольствием наблюдал, как она подошла к столу, наклонилась к аквариуму, глаза ее расширились, лицо побледнело.
– Что это? - Она как-то по-детски растерянно обернулась ко мне.
Застыв, чуть опираясь хвостом в дно аквариума, русалочка в упор разглядывала мою жену. В следующую минуту она всплыла вверх, высунула голову из воды, обвела взглядом комнату, будто пытаясь понять, куда попала, и опять нырнула на дно.
Людмила села на диван.
– Обыкновенная русалочка, - сказал я как можно спокойнее. - Андерсен, русские народные сказки, базарные коврики, симеизская дева…
Людмила вдруг расхохоталась.
– Господи, - с придыханием, вся еще в смехе, сказала она, - до чего забавная игрушка! Я грешным делом и впрямь подумала, что живая. И сколько это удовольствие стоит? Где купили? Была сегодня в “Детском мире” и ничего подобного не видела. Надо же, как научились имитировать природу! Живая, да и все!
– Она и есть живая, - строго перебила ее тетка.
Людмила недоверчиво взглянула на нее, потом на аквариум, из которого за нами наблюдали радужные глаза.
– Шутите?
– Вовсе нет.
Людмила встала, и я, не успев ничего сообразить, увидел, как она решительно сунула руку в воду, схватила русалочку, вытащила из аквариума и тут же с брезгливым испугом бросила назад так, что ее окатило брызгами.
– Кошмар какой-то, - пробормотала она, вытирая лицо ладонью. - Это что же делается? Неужели и впрямь живая?
В маленьком сферическом аквариуме русалочке было не очень удобно, тесновато, но я успокаивал себя тем, что близится день отъезда и у меня дома в ее распоряжении будет посудина на сорок литров. Сейчас же я был озабочен тем, какая еда требуется этому существу. Русалочка не притрагивалась ни к одному угощению, на которое обычно рыбы жадно набрасываются. Наоборот, она шарахалась и от живого мотыля, и от трубочника, не ела и сушеных дафний. Тогда я стал кидать ей все подряд: кусочки голландского сыра, колбасу, хлеб, и в конце концов так замутил воду, что пришлось менять ее. В водопроводной хлорированной воде гостье ужасно не понравилось. Минут десять она не могла успокоиться - выплывала на поверхность, жадно заглатывая воздух и рассерженно разбрызгивая воду хвостом.
Надо было что-то делать и с ее лапкой-ручкой. Я приклеил ей на плечо лейкопластырь, но она тут же ухитрилась содрать его крохотными зубками и здоровой рукой.
– Ну что ты- сделала? - огорченно сказал я, будто она могла что-то понять. И то ли мне показалось, то ли на самом деле, русалочка чуть виновато взглянула на меня.
Пришлось перевязать плечико бинтом. Не скажу, что повязка пришлась ей по вкусу: пока мы с Людмилой накладывали ее, русалочка выбилась из сил и потом долго лежала в неподвижности на дне, в самом укромном месте, между камешком и речной травой.
Узнав, что я собираюсь везти это диво в поезде, Людмила взглянула на меня как на сумасшедшего.
– Во-первых, у нас и так два чемодана и три сумки, - сказала она, с трудом сдерживая гнев. - И хотя бы сообразил, как может отразиться на ней это путешествие. Кстати, чем всетаки ты собираешься кормить ее? Мой совет - выпусти ее в речку, иначе она погибнет. То, что ты делаешь с ней, издевательство.
Тетка горячо поддержала ее, но я заупрямился. Честно говоря, не знаю, что более руководило мною - сострадание к этому раненому существу или желание щегольнуть, поразить детей, друзей, знакомых. Но отпустить ее на произвол судьбы мне казалось немыслимым. К тому же охватило странное чувство, что с ней я потеряю нечто очень важное.
Филька по-шрежнему с любопытством крутился вокруг аквариума, запрыгивал на стул и совал свой нос чуть ли не в воду. Русалочка испуганно шарахалась. Должно быть, пес казался ей великанским чудовищем.
Утром следующего дня, едва открыв глаза, я глянул на подоконник, куда пришлось перенести аквариум из-за Фильки, и замер. Русалочка сидела на кромке аквариума совсем в человеческой позе. Ее малахитовые волосы сверкали на солнце, и вся она, казалось, впитывает его каждой чешуйкой. Выходит, эта полурыба-полудевочка может свободно дышать воздухом?
Отчего же она задыхалась всякий раз, когда мы вынимали ее из воды? От испуга? Наделена ли она психикой? Мышлением?
Что это вообще за существо? Время от времени она меняла позу, поворачивала в сторону солнца то один бок, то другой, подставляла ему опину. При этом чешуйки, серебристо вспыхивая, наливались теплой янтарной желтизной, будто впитывали в себя солнечный свет. Заметив мой взгляд, русалочка испуганно юркнула в воду. Я рассмеялся, мне было хорошо и удивительно, как в детстве, когда тетушка рассказывала одну из множества сказочных историй, которые еще и разыгрывала передо мной в лицах.
Забившись в траву, русалочка с минуту тихо сидела.там, затем из-за камушка, не без любопытства, выглянуло ее личико.
Я подумал о том, что кажусь ей еще более страшным, чем Филька, настоящий Гуливер - есть от чего прийти в ужас! - и отвел глаза.
С теткой мы расстались невесело. Она с тревогой поглядывала на сумку с бутылью и укоризненно качала головой. Весь путь домой передо мной стояло ее лицо с белесыми ресницами и звучало печально сказаное ею:
– Хотите или нет, а я приеду к вам не в следующем году, как намечала, а через пару месяцев, лишь спадет жара.
– Хоть сейчас, - не очень любезным тоном пригласила Людмила, а в поезде призналась мне: - Хороша тетка - спешит на свидание не с детьми, а этой дерыбой.
У меня же было ощущение, что мы везем с собой ребенка, и на нас лежит ответственность за его жизнь. В какой-то мере это даже тяготило меня, хотя в целом я ощущал себя неожиданно разбогатевшим.
По приезде домой, прежде чем вынуть бутыль из кошелки, мы высыпали перед Валерой и Аленкой ворох игрушек: заводные машинки, вертолетик, шагающего робота, куклу, набор игрушечной посуды. Как только восторг перед подарками несколько поутих, я выставил на стол свой сюрприз.
– Ой, девочка! - воскликнул Валера. - Водяная девочка!
– Русалочка! - завороженно прошептала Аленка. - Настоящая!
– Чур, моя! - Валера бесцеремонно полез в воду рукой.
Я подскочил к нему и грубо оттолкнул от бутыли.
– Ты что, с ума сошел! - вскричала Людмила. - Из-за этой рыбы так с ребенком обращаешься!
Валера насупился.
– Она живая, - твердо сказал я. - Ее нельзя трогать руками, иначе она умрет. И почему ей быть твоею? Она ничья - не твоя, не Алены, не мамина. Она принадлежит природе.
– Развел антимонию, - усмехнулась Людмила и убрала бутыль на кухню. - Готовь аквариум, а то портит весь интерьер.
– Ее дом в подмосковной ретае, - продолжал я, с трудом сдерживая гнев. - К нам она приехала погостить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});