— Вы имеете в виду миссис Чентри, ведь так? — спросил Маккендрик после продолжительного молчания.
— Мне кажется, что она представляет собой центральную точку всего этого дела.
— Но у вас нет уверенности.
— Думаю, что есть.
— Вашего мнения недостаточно, Арчер. Я не могу выступить против этой женщины, не имея доказательств, которые пригвоздили бы ее.
XXXIІІ
Я оставил машину в конце улицы, на которой жила миссис Чентри, и пешком подошел к ее дому. Из видневшегося за ним ущелья поднимался туман. Чуть дальше, на вершине холма, стоял освещенный холодным светом дом Баймейеров. Вилла миссис Чентри была темна и тиха.
Я постучал в дверь. Очевидно, у меня было подсознательное подозрение, что я не застану ее или найду мертвой, поэтому меня поразила немедленная реакция.
— Кто там? — спросила она из-за двери, словно ожидала за ней всю ночь. — Рико?
Я не отвечал. Довольно длительное время мы стояли по разные стороны двери в выжидательном молчании. Тишину нарушал лишь шорох волн, доносившийся с пляжа.
— Кто там? — повторила она взволнованным голосом.
— Арчер.
— Уходите.
— Вы предпочитаете, чтобы я прислал капитана Маккендрика?
Снова воцарилась тишина, отмеряемая всплесками моря. Наконец она повернула ключ и открыла дверь.
Ни в прихожей, ни в других помещениях, которые я мог отсюда видеть, не было света. На фоне темноты лицо миссис Чентри и ее волосы отливали серебряным блеском. На ней было закрытое темное платье, подчеркивавшее ее вдовство и будившее во мне сомнения относительно этого факта.
— Пожалуйста, войдите, если это так необходимо, — холодно и тихо произнесла она.
Я вошел следом за ней в гостиную, в которой вчера происходил прием. Она зажгла стоявший за креслом торшер и застыла возле него в неподвижности. Мы смотрели друг на друга в глухой тишине. В гостиной уже не слышалось отголосков минувшего приема.
— Я знаю людей вроде вас, — проговорила она наконец. — Вы один из тех самозваных экспертов, которые не могут не совать нос в чужие дела. Вы просто не можете видеть, как кто-то живет своей жизнью, вам непременно хочется вмешаться, ведь так?
Она раскраснелась, возможно, под влиянием гнева. Но ее высказывания, очевидно, были продиктованы и другими мотивами.
— И это вы называете жизнью? — спросил я. — Сокрытие убийства ради человека, которого вы не видели уже двадцать пять лет?
Сожительство с таким взрослым ребенком, как Рико, только бы сохранить тайну?
Словно под влиянием внезапного изменения освещения, ее лицо сделалось вдруг бесцветным, а глаза резко потемнели.
— Никто не давал вам права говорить со мной подобным образом!
— Советую вам привыкать к этому. Когда люди из окружной прокуратуры возбудят дело в Верховном суде, они не станут выбирать слов.
— Это дело никогда не дойдет до суда. Вообще нет никакого дела. — Но в ее глазах я видел тревогу и замешательство, которые она тщетно пыталась скрыть.
— Не надо притворяться. Двадцать пять лет назад в этом доме был убит человек. Я не знаю, кто он такой, но вы, полагаю, знаете. Рико закопал его в оранжерее. Сегодня, с вашей помощью, он выкопал кости и положил в мешок с грузом. К несчастью для вас обоих, я поймал его прежде, чем он успел выбросить мешок в море. Вы хотите знать, где теперь находятся эти кости?
Миссис Чентри отвернулась от меня, не желая этого знать. Неожиданно она осела в кресло, словно ноги отказались ей служить. Закрыв лицо руками, она, кажется, пыталась разрыдаться.
Стоя над ней, я прислушивался к звукам ее отчаяния. Она была красива и беспомощна, но я почему-то не мог вызвать в себе сочувствия к ней. Она выстроила свою жизнь на останках погибшего, и смерть овладела значительной частью ее личности.
— Где теперь эти кости? — спросила она, как будто наши мысли развивались параллельно.
— У капитана Маккендрика. Ваш друг Рико во всем признался.
Она мысленно взвешивала значение этих слов. Услышав их, она словно сделалась меньше. Но ум и решительность по-прежнему не оставляли ее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Думаю, что мы с Маккендриком сумеем договориться, — заявила она. — Он очень честолюбив. Не знаю, как пойдет дело с вами. Но ведь вы работаете ради денег, не так ли?
— Я зарабатываю столько, сколько мне нужно.
Она наклонилась вперед, упершись в колени украшенными кольцами руками.
— Я имею в виду большие деньги. Сумму, которую вы не смогли бы скопить за всю жизнь. Вам бы не пришлось работать.
— А я люблю свою работу.
Досада, отразившаяся на ее лице, сделала его почти некрасивым. Она ударила сжатыми кулаками по коленям:
— Бросьте ваши шутки. Я говорю серьезно.
— Я тоже. Мне не нужны ваши деньги. Но возможно, я соглашусь на взятку в виде информации.
— И что я получу в обмен на эту взятку?
— Шанс выпутаться, если только это возможно.
— Вы что же, хотите выступить в роли Господа Бога?
— Не совсем. Мне просто хочется понять, почему такая женщина, как вы, имеющая все, чего только можно пожелать, пытается скрыть убийство.
— Не убийство. Это был несчастный случай.
— И кто повинен в нем?
— Ведь вы мне не верите, правда?
— Вы еще не сказали ничего такого, во что можно было бы верить или не верить. Я знаю только, что вы выкопали кости и велели Рико утопить их в море. Вы совершили глупость. Нужно было оставить их под землей, в оранжерее.
— Не разделяю вашего мнения. Я совершила ошибку, доверившись Рико. Мне нужно было сделать это самой.
— Чей это был труп, миссис Чентри?
Она потрясла головой, как будто прошлое осаждало ее, словно пчелиный рой.
— Я не знала этого человека. Он пришел и сказал, что хочет повидаться с моим мужем. Ричарду не нужно было принимать его, и он не сделал бы этого, но фамилия мужчины ему явно о чем-то говорила. Он приказал Рико впустить его в мастерскую. Когда я вторично увидела его, он уже был мертв.
— Как его звали?
— Не помню.
— Вы присутствовали при разговоре Рико с ним?
— Да. По крайней мере, какое-то время.
— А потом, когда Рико закапывал труп?
— Я знала об этом, но лично не присутствовала.
— Рико утверждает, что это вы отдали ему распоряжение.
— Вероятно, в каком-то смысле так оно и было. Я передала ему пожелание мужа.
— Где находился ваш муж во время погребения?
— Писал в мастерской свое прощальное письмо. — Странно, — добавила она помолчав, — он всегда говорил, что когда-нибудь уйдет именно таким образом, оставив все и начав новую, свободную жизнь.
И когда подвернулся случай, он так и поступил.
— Вы знаете, куда он ушел?
— Нет. С тех пор он не давал о себе знать.
— Вы думаете, он жив?
— Надеюсь, что да. Он был… и есть, в конце концов, великий человек.
Она позволила себе уронить несколько слезинок, явно стремясь вернуть утраченные позиции и заново воссоздать трогательный миф о Чентри из новых и старых фрагментов, которые оказались под рукой.
— Почему он убил того мужчину в коричневом костюме?
— Я не знаю, убил ли он его. Это мог быть просто несчастный случай.
— Это он так утверждал?
— Не помню. Мы не говорили на эту тему. Он написал письмо и ушел.
— Значит, вы не знаете, как и почему был убит тот мужчина?
— Понятия не имею.
— И муж ничего вам не объяснил?
— Нет. Ричард покинул дом с такой поспешностью, что не было времени для объяснений.
— А я слышал, что все происходило иначе. Рико утверждает, что вы с мужем какое-то время разговаривали с тем человеком в мастерской. О чем шла речь?
— Не помню, чтобы я участвовала в разговоре.
— А вот Рико помнит.
— Он лжет.
— Большинство мужчин прибегает ко лжи в критической ситуации. Впрочем, как и большинство женщин.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она начала терять уверенность в себе, место которой постепенно занимала злость.
— Не могли бы вы избавить меня от ваших обобщений? Я много пережила в течение последних двадцати четырех часов, и выслушивание пошлых сентенций заурядного частного детектива выше моих сил.