восторженно воскликнул Фаренгейт.
Сломка вынул из буфета стаканы, наполнил их бордо, и каждый выпил в честь виновника нового открытия. Только Михаил Васильевич не принял участия в тосте: он ни за что не хотел сойти вниз, чтобы не потерять из виду новой планеты.
Поглощенный наблюдениями, старый ученый до самого вечера просидел у телескопа, даже не вставая к обеду. Было уже девять часов, когда Сломка и Гонтран услышали сверху его крик.
— Скорее, скорее сюда! — кричал приятелям Михаил Васильевич.
Когда оба поднялись наверх, профессор отодвинулся от телескопа, пропуская к нему Гонтрана.
— Ну-ка, посмотрите, друг мой!
Молодой дипломат приставил глаз к стеклу и не мог удержаться от крика удивления.
— Что вы видите? — спросил старый ученый.
Вместо ответа Гонтран пожал плечами, и уступил свое место Сломке, который был не менее удивлён виденным.
— Ну-с, так эта планета… — начал Михаил Васильевич.
— Это не планета, — перебил его инженер, — это болид, скала, выброшенная одним из лунных вулканов в пространство.
Гонтран отрицательно покачал головой.
— Эх, не то! — проговорил он, снова становясь к телескопу. — Этот метеор имеет странную форму, очень правильную, удлинённую… будто…
Молодой человек остановился, боясь сказать глупость.
— Будто граната, неправда-ли? — подхватил Михаил Васильевич в волнении.
— Вот именно, — отвечал Гонтран.
— Меня тотчас же поразило это сходство…
— Да не граната ли это Шарпа? — воскликнул граф, ударив себя по лбу.
Едва он высказал это предположение, как сейчас же пожалел о том: лицо старого ученого покрылось смертельною бледностью, ноги задрожали, и он вынужден был сесть, чтобы не упасть.
— Да… да… — бормотал старик растерянным голосом, — вы правы, это Шарп!
— Не может быть! — воскликнул Сломка. — Шарп давно уже должен быть на Луне!
Михаил Васильевич, не отвечая, снова погрузился в созерцание загадочного метеора. Вокруг него, неподвижно и молча, стояли все пассажиры вагона, стараясь прочесть на лице старика то, что показывает ему телескоп. Час ужина давно уже настал, но никто и не подумал о еде: мысли всех были заняты открытием Гонтрана.
Так как вагон в значительной мере потерял первоначальную скорость, сообщенную ему вулканом, и двигался гораздо медленнее, чем прежде, то прошло несколько часов, пока он достаточно приблизился к замеченному телу. Наконец около полуночи последнее стало видным даже для невооружённого глаза.
— Да, вы, граф, правы, — проговорил сквозь зубы старый ученый, — я узнаю придуманную мною гранату… Без сомнения, это мерзавец Шарп.
— В таком случае нам представляется прекрасный случай отомстить бездельнику! — воскликнул Фаренгейт.
— Но как же… — начал Сломка, все еще не веря удивительной встрече… — Впрочем, я начинаю понимать…
— Что же вы думаете? — нетерпеливо спросил профессор.
— По словам мистера Фаренгейта, Шарп покинул землю 24 февраля. Значит, теперь уже более месяца, как он носится в пространстве, не достигнув Луны…
— Мы это и без вас видим, — желчно прервал Михаил Васильевич, — что же далее?
— Погодите, профессор… Если так, то единственное возможное объяснение следующее: очевидно, сила еленита была недостаточна, чтобы заставить гранату перелететь через опасный пояс равновесия: достигнув его, ядро Шарпа остановилось, не имея сил ни лететь далее — вследствии земного притяжения, ни упасть назад на Землю — вследствии притяжения Луны.
Старый ученый задумался.
— Да, пожалуй, это верно, — произнёс он.
— Что же, — обратился к приятелю Гонтран, — граната Шарпа так и останется вечно висеть в пространстве между Землей и Луною?
— Нет, возможно, что какая-нибудь причина выведет ее из этого положения.
— Какая же причина!
— А, например, притяжение постороннего тела, двигающегося в пространстве, — оно в состоянии вывести гранату из равновесия.
Пока Сломка давал эти пояснения, Фаренгейт, прижавшись лицом к окну, бросал свирепые взгляды на приближавшийся снаряд, построенный Шарпом на его доллары.
— А, мошенник!.. А, мерзавец!.. — рычал он, с яростью сжимая кулаки.
Между тем старый ученый продолжал смотреть в телескоп.
— Мы направляемся прямо на него! — прошептал он.
— Тем лучше, — закричал янки, — свалим его, раздавим, разобьем вдребезги!
Михаил Васильевич пожал плечами.
— Все это прекрасно, — отвечал американцу Гонтран, — но, думая о мести, нужно прежде всего позаботиться о собственной безопасности… Что может произойти из нашей встречи!
— Все зависит от нашей скорости, — произнес профессор, — или мы налетим на гранату Шарпа и уничтожим, или минуем ее и увлечем с собою…
— И она будет вращаться вокруг нас, как спутник? — воскликнул Гонтран.
Михаил Васильевич оторвался от окуляра и удивленно посмотрел на своего будущего зятя.
— Вы, конечно, шутите? — заметил он, — ведь вы знаете, что это несогласно с законами небесной механики?!
— Между тем это было бы чудесно, — восхищался ех-дипломат; — граната Шарпа вращалась бы вокруг нас, мы вокруг Луны, Луна вокруг Земли, Земля вокруг Солнца, а Солнце…
Гонтран не нашел, вокруг чего могло бы вращаться Солнце, и потому замолчал.
— Очевидно, — сказал Сломка, — Шарп не будет вращаться вокруг нас, а будет за нами следовать.
— И, благодаря нам, он достигнет Луны, — скрежеща зубами, проговорил старый ученый.
— Эх, нет ли какого сродства послать в мошенника заряд с динамитом? — воскликнул Фаренгейт. — О, если бы мы были в Америке!
— К несчастью, мы немножко далеко от Америки, — улыбнувшись заметил Сломка.
Вагон-граната наших героев все ближе и ближе подвигался к снаряду Шарпа. Отделявшее их расстояние скоро не превышало сотни километров.
К пяти часам утра это расстояние сократилось до десяти миль. В свой телескоп Михаил Васильевич мог видеть два худых, изможденных лица, прислонившиеся к одному из окон гранаты Шарпа; горящие глаза пассажиров последней были устремлены на вагон наших друзей.
В одном из лиц старый ученый узнал самого Теодора Шарпа. Что касается другого лица, то, по заявлению Фаренгейта, оно принадлежало Герману Шнейдеру, препаратору и тени Венского астронома…
Когда оба снаряда сблизились ещё больше, вдруг произошло странное явление: граната Шарпа, казалось, покинула точку пространства, где была прикована неведомой силой, и направилась прямо на вагон наших героев.
— Мы пропали, — воскликнул Гонтран, — она летит на нас!
Михаил Васильевич, тщательно определив взаимное положение обоих тел при помощи секстанта, отер выступивший у него на лбу пот. Сам хладнокровный Сломка, несмотря на все усилия казаться спокойным, имел встревоженный вид. Лишь Фаренгейт, забыв об опасности, радостно кричал, видя, как уменьшается расстояние, отделяющее его от врага.
— А, разбойник, теперь ты не уйдешь от меня! — злобно говорил он, грозя кулаком.
Так прошло несколько минут.
— Ну, что же? — недоумевающе спросил своего приятеля Гонтран.
— Видишь сам: граната этого мерзавца следует за нашей и упадёт на Луну вместе с нами.
— Хоть бы он переломал себе все кости при падении, проклятый! — проворчал мстительный