Читать интересную книгу Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб - Борис Соколов

Поскольку приобретение богатейших материалов агента Пуха, т. е. Пауля Зиберта, и материалов генерала Зейдлица и его агентов имеет исключительную важность для обеспечения безопасности государства, я считаю необходимым освободить госпожу Лебедь и ее родственников. К тому же, по-видимому, они не представляют большой угрозы для немецких интересов в Галиции. Исходя из этого, прошу срочно рассмотреть вопрос и до 11 часов вторника 4. IV. 44 телеграммой-молнией сообщить, будет ли обещано освобождение госпожи Лебедь, ибо в этот день мой референт-осведомитель будет встречаться с делегатом группы ОУН-Бандеры. В случае отрицательного ответа существует опасность, что этот ценный материал будет передан не нам, а вермахту.

Представитель ОУН… снова подтвердил, что группа Бандеры, ввиду угрозы уничтожения украинского народа Советами, признает, что только союз с Германией может гарантировать существование украинцев…

На основании вышеизложенного я прошу об освобождении семьи Лебедь, которое безусловно окупится и может способствовать разрешению украинского вопроса в наших интересах. Следует ожидать, что если обещание об освобождении будет выполнено, то группа ОУН-Бандера будет направлять нам гораздо больше информации».

Этой телеграмме предшествовал рапорт от 29 марта начальнику полиции Витиске от комиссара криминальной полиции гауптштурмфюрера СС Паппе о встрече представителя УПА Герасимовского (Иван Гриньох) с «референтом-осведомителем», состоявшейся 27-го числа:

«Герасимовский рассказал, что одним из отрядов УПА за линией фронта удалось взять в плен 3 или 4 большевистских агентов. Руководителем их был человек, одетый в форму обер-лейтенанта немецких вооруженных сил… Герасименко не знает, живы ли еще пойманные отрядом УПА агенты, но он обещал собрать подтверждающий материал и предоставить его полиции безопасности вместе с агентами, если они еще живы и их можно будет переправить через линию фронта».

Больше никакими документами о судьбе Кузнецова на сегодняшний день мы не располагаем. Правда, в 1951 году следователи МГБ допросили гауптштурмфюрера СС Петера Христиана Краузе, бывшего сотрудника львовского СД. Он показал:

«… В марте 1945 года, находясь в Словакии, я узнал о его (Зиберта. – Б. С.)смерти. Об этом сообщил генерал Биркампф, по словам которого Зиберт был при попытке перехода линии фронта опознан и убит. Выдал Зиберта находящийся при нем дневник. Дневник с фотографиями Зиберта после смерти передан командованием УПА действующему в этой области обергрупленфюреру СС Прютцману».

Трудно сказать, насколько точен был Краузе в передаче обстоятельств смерти Зиберта – Кузнецова. Ведь говорил он об этом с чужих слов и через шесть с лишним лет. Допросить же Прютцмана у чекистов не было возможности: после поражения Германии он покончил с собой. И сегодня мы не знаем, передали ли украинские повстанцы СД документы, взятые у Зиберта – Кузнецова. Ведь в телеграмме-молнии, отправленной Витиской, говорилось только, что люди Прютцмана узнали от командования УПА о расстреле захваченных советских агентов. Вполне возможно, что Краузе ошибочно соединил сведения о написанном Зибертом докладе, полученные от своего шефа Витиски, и рассказ Биркампфа со ссылкой на Прютцмана о расстреле советских агентов на Волыни. Во всяком случае, никаких следов отчета Прютцмана или Биркампфа о гибели Зиберта и отчета Пуха – Кузнецова в немецких архивах до сих пор не обнаружено. Неизвестно также, была ли освобождена жена Миколы Лебедя Дарья Гнаткивьска и если да, то переданы ли были по условию обмена «бумаги Зиберта» немцам, которые для них представляли уже чисто исторический интерес, а им в ту пору было не до истории… Скорее всего, отчет Кузнецова так и не был передан немцам. Известно только, что судьба некоторых лиц, которых бандеровцы просили освободить вместе с женой Лебедя, была печальна. Степан Рогуля был расстрелян уже 17 апреля 1944 года, через 15 дней после телеграммы Витиски с просьбой об их освобождении. Жену Степана Анастасию освободили 14 марта, еще до всех событий, связанных с предлагавшимся обменом бумаг на людей, а его дочь Софию отправили в Равенсбрюк.

Трудно также понять, по какую сторону фронта был убит Николай Кузнецов. Гриньох в своем сообщении передал, что произошло это на советской стороне и было пленено 3 или 4 агента. Не исключено, что с Зибертом было тогда не два, а три спутника. Дело в том, что в еврейском партизанском отряде, где несколько дней укрывались Кузнецов, Белов и Каминский, им дали проводника Самуила Эрлиха, который должен был довести разведчиков долинии фронта. Однако этотчеловек пропал без вести. По-видимому, доведя Кузнецова с товарищами до передовых позиций советских войск, он решил вернуться к своим подо Львов и на обратном пути был убит немцами или бандеровцами. Но возможен и другой вариант: Эрлих оставался со всеми до самого конца и был расстрелян бойцами УПА, а поскольку при нем не было никаких документов, сообщать о нем немцам просто не стали.

О том, что Кузнецов и его соратники могли погибнуть уже в занятом нашими войсками районе, говорит и предположение Александра Лукина, бывшего начальника разведки в отряде Медведева, высказанное им в беседе с Теодором Гладковым со ссылкой на некий анонимный источник: Кузнецов наткнулся на отряд бандеровцев, переодетых в форму Красной Армии, а такая форма уместнее для них на территории, занятой советскими войсками. Что ж, нет ничего невероятного в том, что Кузнецов попал в руки украинских партизан уже на земле, освобожденной Красной Армией. В лесистых предгорьях Карпат сплошного фронта не было, и в разрывах между советскими частями вполне могли действовать отряды бандеровцев в красноармейской форме. В немецком же тылу быть им в советской военной форме не имело никакого смысла, да и незачем рисковать при неожиданном, скажем, столкновении с подразделениями вермахта.

Если допустить, что Кузнецов, Каминский и Белов были схвачены отрядом УПА, одетым в советскую военную форму, то это допущение объясняет появление письменного отчета Пуха – Кузнецова, адресованного «генералу Ф.» – начальнику контрразведывательного 2-го Главного управления НКГБ П. Федотову. Под его началом Николай Иванович работал в Москве. Положим, Кузнецов принял сначала бандеровцев за своих и по настоянию их командира написал письменный отчет для передачи в штаб, чтобы доказать, что никакой он не офицер вермахта, а советский разведчик. Эта бумага неизбежно попала бы в руки людям непосвященным, которым к тому же Кузнецов не вполне доверял. И он подписал отчет своей подпольной кличкой и не раскрыл кличек товарищей. Возможно, один из них, Иван Белов, назвал свое подлинное имя, которое и попало в телеграмму Витиски, но как имя вымышленное. Вряд ли командир маленького отряда УПА был посвящен в игру своего руководства: за ценную информацию освободить взятых немцами людей. Вести Зиберта и его спутников обратно в немецкий тыл через линию фронта было делом рискованным. Обремененный пленниками, отряд мог стать легкой добычей какого-нибудь крупного советского или германского подразделения. Поэтому командир повстанцев расстрелял Кузнецова, Белова и Каминского. Похоже, он прежде доложил наверх, что захватил трех советских разведчиков, и Гриньох, когда беседовал с немецким «референтом-осведомителем», решил, что пленники еще живы.

Возможен и другой вариант. Кузнецов, стремясь оставить в истории память о своих делах, заранее написал отчет, зная, что может погибнуть в стычке с немцами, бандеровцами или даже от пуль своих при переходе через линию фронта. Это желание было сильнее, чем чувство самосохранения: такой отчет при встрече с немецким патрулем мог стоить жизни всем трем разведчикам и террористам. Не исключено, что группа Кузнецова погибла еще на неприятельской стороне фронта, когда бойцы УПА приняли их за немцев и уничтожили в коротком бою. Написанный же разведчиком отчет, найденный на теле Кузнецова, помог бандеровцам понять, что это советские агенты.

Загадкой остается и то, почему в немецких документах, основанных на данных украинского руководства, говорится, что Зиберт был обер-лейтенантом. А ведь к тому времени Медведев уже «произвел» его в гауптманы, о чем была сделана запись в «зольдбухе» (удостоверении личности; Некоторые историки полагают, что «зольдбух» остался в руках убитого майора Кантера, и люди УПА судили о звании по водительским правам, в которых Зиберт – Кузнецов на фото был в форме обер-лейтенанта. Однако можно допустить, что «зольдбух» у разведчика был, но украинцы не стали особо вникать в документы на немецком и ограничились просмотром только водительских прав, «разжаловав» Зиберта в обер-лейтенанты.

Так было или иначе, но все сведения о времени и месте гибели Кузнецова, Каминского и Белова на сегодня сводятся к следующему. Они нашли свою смерть 2 марта 1944 года на Волыни, у деревни Белгородка, в районе Вербы, который, скорее всего, находился уже по советскую сторону фронта. Других данных из телеграммы Витиски и сообщения Паппе извлечь нельзя. Сомневаюсь, что когда-нибудь найдут могилу Кузнецова.