чистая медь. Глаза черные, только вот смотрят так, что чувствуются невидимые крюки, которыми подцепляется твое сердце и тащится через горло наверх.
Череп абсолютно лысый, слева растет кривой рог. В ушах массивные серьги. И улыбка… Цуми, как на таком лице может быть такая улыбка? Смотришь, и забываешь, как тебя зовут. Она даст фору всем признанным красавчикам империи. Даже при том, что в ней сейчас нет ничего доброго и ласкового, а столько яда, что хочется сплюнуть.
Он склонился ко мне и прошептал:
— Довольна, маленькая безрассудная кобра?
От услышанного не в голове голоса, а на самом деле, вдоль позвоночника пронесся разряд молнии.
С ума сойти.
Острые зубы царапнули мочку уха, я вскрикнула от неожиданности.
Дайске ухмыльнулся и отодвинулся, правда, легче от этого не стало, потому что теперь удалось его рассмаотреть полностью. Строение тела ближе к худощавому, но при этом чувствуется сила и не надо обманываться. Вот эта достаточно костлявая рука меня только что чуть не придушила. А черные когти, которыми увенчаны пальцы, запростро могут пропороть кожу и выдрать кусок мяса.
Из одежды на нём просторная накидка без рукавов, перехваченная узким поясом. Вообще видно, что человеческие тряпки — это так, чтобы просто не являться обнаженным, памятуя, что для людей это пунктик.
Физические изъяны не бросались в глаза. С виду обе ноги были одинаковыми, значит, хромота проявляется только при движении, не давая никаких признаков, когда он стоит.
— Нравится? — невинно поинтересовался Дайске. — Всегда знал, что женщины не могут передо мной устоять. Впрочем… не только женщины.
— Очень смешно, — проворчала я, потирая шею. — Если всех пытаться придушить при первой встрече, то, конечно, они будут падать, чтобы… сбить с ног.
Дайске оперся спиной о ствол большой ели и сложил руки на груди.
— Ценю твою сообразительность. Поэтому и решил, что пора встретиться один на один. Заодно и кое-что подскажу. Наверное.
Вместо того, чтобы сказать всё, что я думаю про его появление, навострила уши.
— А если подробнее?
— Аска, где все уважение к богу? Почитание? Обожание?
— Уважаю, почитаю, обожаю. Так что за подсказка?
Он снова рассмеялся:
— Твоя непосредственность — это нечто.
— Ваша привычка называть себя богом тоже ничего, — доверительно сообщила я, понимая, что язык ляпает впереди мозга, но выдержка стала сбоить. К тому же Дайске уже показал, что не любит уравновешенных покорных.
Он сделал шаг вперед, ещё какое-то неуловимое движение и оказался у меня за спиной. Обвил рукой за плечи, вжимая спиной себе в грудь. Я замерла, поперхнувшись собственным вдохом. Медная кожа обжигала, ещё немного — одежда загорится.
— Тоже верно, — прошептал он на ухо. — Знаешь, как мне давно хотелось поиграть с тобой, Аска Шенгай? Но мои знакомцы из божественной четверки такие зануды — слов не подобрать.
— А… Мирунгша? — еле произнесла я пересохшими губами.
Дайске замер. Я вдруг поняла, что слышу, как бьется его сердце. Удивительное дело. У проклятого Кодай-но, считающего себя богом, есть вещи, заставляющие его замолчать.
— А Мирунгшу я тебе покажу, — чуть холоднее, чем до этого, произнес он и выпустил меня. — Его время уже пришло.
После чего прямо из воздуха достал искривленный меч, больше напоминающий демоническую косу, полыхающую рубиновым пламенем.
Я сглотнула.
Что-то мне это совсем не нравится. Тут только при одном взгляде на эту штуку уже хочется спрятаться куда-то под грибочек. Может быть… попросить Дайске о помощи? А что? Мне хватит на это безумия, а ему интереса. Видно же, что бедняга скучает. Цуми! О чем только я думаю?
— Не жалко его? — спросила я.
Вопрос, скорее всего, останется без ответа, но попробовать стоило.
— Нет, — внезапно так прозвучал ответ, что я едва не втянула голову в плечи. И не орал, но мне показалось, что в ушах аж зазвенело. — Мирунгша утратил все подобие на Крылатых давно. Да и на людей тоже. Ему здесь больше не место.
Я прекрасно помнила, что они были союзниками, которые решили устроить на земле новые порядки, на этот раз благоразумно промолчала, понимая, не время. Поговорить о судьбе государства Кодай-но и тогдашних порядков можно будет за чашечкой рисовой водки… На трезвую я беседы с Дайске-с-костылем не выдержу.
— Пошли, — уронил он.
Во тьме, пылая кровавым огнем, светились его следы и силуэт косы. Не говоря ни слова, я пошла следом. Следовало кое-что обдумать. Сначала посмотреть, какой будет помощь Дайске, исходя из неё определяться, чего он может запросить в качестве благодарности. А ведь обязательно запросит, он не из тех, кто сделает что-то безвозмездно. С одной стороны, хорошо, а с другой… С другой, Аска, ломай голову.
Поначалу мы шли и по лесу, ни капли не отличавшимся от мне привычного. Но потом… потом появился свет. Холодный, с фиолетовым оттенком. В нем было то же гнилостное эхо, что и в городе Сацуджинши. Это у всех Кодай-но?
— Мирунгша ненавидит людей, — тем временем произнес Дайске, поднимая горящую косу выше, чтобы я как следует могла рассмотреть открывшуюся с уступа площадку. — Он считал, что именно они виноваты в его неудаче, хоть сам убедил Карана действовать. Поэтому, превратившись в кайдзю, он долгое время прятался тут. Сначала проклятие пожирало его плоть. Потом — добралось до разума. Он выходил из чащи и убивал. Убивал. И снова убивал. При этом никто не мог догадаться, чьих это рук дело.
Слова, будто капли воды, ударялись в бронзовую чашу, что ставят жрецы в храмах, собирая благословенную росу. Ударялись и звенели. Увиденное не укладывалось в голове. Просто смотришь и не можешь поверить. Мозг отказывается этому верить.
Я облизнула пересохшие губы, не в силах произнести ни слова.
— Мирунгша вил себе гнездо, — хрипло сказал Дайске, опираясь на моё плечо. Волосы шевелило его дыхание. — Гнездо из мёртвых тел.
Глава 6
Они были все либо восковые, как свечи в лавках мастеров, либо серые. Женщины, мужчины, дети. Жизнь давным-давно покинула их тела, но проклятая рёку сделала нечто, превратив плоть в какую-то вязкую глину.
Ощущение, что кто-то тянул сюда мертвых, скидывал в кучу, а потом начинал лепить. Ненормальный гончар, свихнувшийся скульптор. Тот, кто отбросил все материалы, решив полностью творить из человеческой плоти.
Только вот не учел, что… руки не захотят гнутся. Ноги под чудовищным углом будут торчать из фундамента. Полустертые лица — смотреть на всех, кто приближается.
Я смотрела на это и не находила слов. Вообще. Никаких.
Воистину творение больного разума. Только вот Дайске назвал гнездом, а это совершенно не соответствует реальности.
Гнездо-город, просверленное туннелями, по которым может