на себя тонкое, хрупкое тело, которое непонятно как вмещает в себя столько невероятной силы. Обнимает девчонку, прижимает к груди, сквозь тонкую ткань футболки чувствует ее горячее частое дыхание. И не может остановить руки, которые гладят ее спину, зарываются в быстро высыхающие на ветру волосы. Брайт подрагивает от холода, а Рейв хочет ее как‐то согреть, но правда в том, что он и сам заледенел. Надеется только, что ей станет хоть немного лучше.
– Я бы… согрел нас, но у меня браслеты на руках, – сипит он ей в волосы. Стоит губам мазнуть по ее макушке, как что‐то щелкает, и Рейв начинает бездумно целовать это место, поражаясь, почему не делал так минуту назад. Это же так просто и логично – целовать в макушку Брайт Масон, иную-сирену и его личное проклятье с чарами Фиама.
– Б-браслеты? – Она пытается отстраниться, но руки Рейва не дают. Одна попытка, вторая… На третью Рейв с неохотой освобождает Брайт, которая теперь испуганно смотрит на него сверху вниз.
Не думай сейчас… не думай, а? Сделай вид, что так и надо? – мысленно молит он, боясь увидеть растерянность и неприятие в ее розовых глазах. Но Брайт только смотрит на его запястья, кружит пальцами по выступающим голубым венкам, щекотно и очень нежно.
– Как?.. За что? – шепчет она.
– Ты правда хочешь знать?
Она кивает. Рейв переводит дух, закрывает глаза.
– Ну хорошо же лежали, – качает он головой. – Надо было все испортить. – И усмехается. – Это сделал мой отец. И я ума не приложу, как их снять.
Глава двадцать восьмая
Лекарство
ЛЕКАРСТВО
Природное или синтетическое средство, используемое для предотвращения симптомов и/или устранения причины заболевания.
Брайт сидит на лавке в лодчонке посреди океана, обнимает голые коленки и слушает Рейва Хейза, мечтая, впрочем, чтобы он снова ее обнимал. Его нос покраснел, уши тоже. Он замерз, и изо рта вырывается пар. Брайт кутается в его толстовку, мимоходом глубоко вдыхает штормовой запах и думает, что так пахнет ветер, раздувающий волосы ночью, когда на полной скорости мчишь над океаном, а в небе полыхает гроза. Она пытается вспомнить хоть что‐то, чтобы согреться, и напевает тихонько песенку, которую обычно использовала прохладными вечерами бабушка, отчего становится значительно теплее.
Рейв выдыхает от облегчения, выпрямляется, теперь его лицо на уровне ее колен, и Брайт смотрит сверху вниз на своего мучителя, поражаясь, насколько же он сейчас красив. Бледен, лицо серьезное, сосредоточенное, но глаза горят живым изумрудным огнем. В них такое невозможное тепло и столько оттенков, что оторваться от них невозможно, хочется рассматривать, пока совсем не закружится голова. А тогда просто падать-падать-падать к его ногам и ни о чем, в общем‐то, не жалеть.
Вот и все. А в остальном да, она слушает его рассказ и не отвлекается. Просто кончики пальцев покалывает от желания попутно гладить его по голове, но это слишком нереально, не про них. В какой‐то другой лодчонке, на просторе другого океана, может даже, в другой вселенной могли бы сидеть парень и девушка, она бы гладила его по голове, а он бы улыбался и наслаждался этим.
– Я расскажу тебе все с самого начала, раз уж… выдался такой случай совершить потрясающую морскую прогулку наедине. – Он закатывает глаза. – А ты пока думай, как избавиться от этого. – Он кивает на браслеты.
Брайт поджимает губы в ответ.
– Ты что‐то знаешь о том, что тут происходит? Как все началось?
– Ты истинный, один из сотни сильных чистых истинных, ты имеешь отношение к Ордену. Есть слабые истинные – скорее всего, из‐за смешения крови с другими магами. Я иная, и мне тут не место, как и остальным иным.
– В общем‐то, да. Тебе долгую версию или короткую?
– Я не тороплюсь, – зачем‐то шепчет Брайт, не без удовольствия отмечая, что ее голос взволновал Рейва, и даже улыбается, когда видит, как он весь подбирается будто перед прыжком. На миг кажется, что он сейчас приблизится, что его глаза можно будет рассмотреть ближе, что можно будет вдыхать запах не только его одежды, но и волос, кожи.
Он смотрит ей в глаза целую вечность, целых три бесконечные секунды и делает за это время три глубоких медленных вдоха. Его пальцы подрагивают, Брайт обращает на это внимание, и Рейв тоже смотрит на собственные руки, лежащие на коленях. Вот теперь можно представить, что он приблизится, обнимет, прикоснется, хоть что‐то, но сделает. А Рейв только кивает.
– Когда‐то Траминер был полностью закрыт для чужаков и полностью лишен магии в привычном понимании. Все низшие слои носили браслеты, колдовать могла только аристократия, и то это считалось дурным тоном. Магию берегли и не использовали. В колледже учились черт-те чему. Чаще всего аристократы покупали своим детям по два-три диплома и хвастались их образованностью. Потом революция. Марла Католина Нуар, простая горничная дочери местного герцога, сняла со всех браслеты и позволила колдовать не только мужчинам, но и женщинам. Траминер изменился и впервые официально принял новых волшебников у себя – это были водные маги.
– Маги воды… из Пино. Это погибшее государство…
– Да. И единственная живая пинорка – Эмма Гриджо – даровала Траминеру магию воды. Для поддержания расы в земле должен быть артефакт силы, соответствующий их крови. Благодаря водному артефакту стали рождаться голубоглазые дети, а в Траминер потянулись другие расы. Приезд каждого посла от очередной страны заканчивался торжественным захоронением сосуда силы, его погружали в землю на траминерской пустоши и заключали договор на вечный мир. Тут годами не тратили ни на что магию! Резерв исчерпаем, сила небезгранична, и тут земля ею полнилась, любому ступившему на нее было в сто раз легче колдовать. Тут было все из прошлого века, все в упадке. И вот стали открываться аптеки, современные артефакторские лавки. Появились гувернанткиилунженки, которые учили детей колдовству с пеленок. Это стало даже модным.
– Да, это всё я знаю.
– Потом мы заболели. Есть дурацкий слух, что это как‐то связано с тем, что наши родители творили темную магию, желая… вернуть траминерцам власть или вроде того, но я не верю в это. Чушь. Кто‐то считает, что виной всему смешанные браки, чужая магия в нас намешалась и стала убивать, но делать сильнее. Тоже чушь, все сто с небольшим сильных истинных условно чистокровны.
– Условно?
– Мы… не можем проверить. Скажем так, мы чистокровны, пока не доказано обратное.
– Ты допускаешь, что это не так?
– Я не могу ничего утверждать… больше. Это было бы самонадеянно и глупо.