— Ты не представляешь, насколько точно попал в цель. Итальянец, — аж пропел Степ. — У одного из наших авторитетов в прошлом неоконченное театральное училище есть.
— О как! Любопытно.
— Фима Рыжий, партнёр и правая рука Кардана, — подвёл черту под уже сказанным собеседник. — И как раз на Кардана недавно наехал Башня, договорившийся при посредничестве Хромого Керима с таджиками и теми, кто за ними по трафику из Афгана. Окулист тоже…
— Его взяли в долю? Сомневаюсь в такой благотворительности.
— Не благотворительность, нет. Ему кинули кость, которую тот будет обгладывать — часть бывшего бизнеса Моджахеда, не связанного с трафиком. «Чёрные» просты. Видят вкусный кусок, сразу на него кидаются. Их используют, а потом, когда минет надобность, выбросят. Постараются выбросить, — в голосе Степа прозвучала неуверенность. — Очень уж они в последние месяцы усиливаются. Сюда начало идти оружие, новые люди. Наводятся мосты с людьми при власти. Я пока только начал узнавать.
Удивляться сказанному? Ни черта подобного! Осколки памяти подсказывают. что это лишь первые шаги, которые могут стать ещё более серьёзными и опасными для всех, кто хоть немного думает о будущем. Вне зависимости от того, связано это самое будущее с криминалом или нет. Что делать? Пароходы давят, пока они ещё чайники. Главное, не упустить момент и не недооценивать преимущества даже того врага, которого не переносишь до глубины души. Ну и помнить, что в борьбе с некоторыми хороши почти все средства. Не все, а почти все — это тоже помнить следует.
— Кардан — это очень хорошо. Вот просто очень-очень! Но если цепочку размотал ты, то как скоро и остальные поймут суть произошедшего?
— Не так скоро, Итальянец, — небрежно так отозвался Масальский. — У «воров» опыт большой, но к интригам слабо пригодный. А людей со стороны они слушают редко. Не уважают, как говорят, фраеров ушастых. Окулист и его абреки… это не сократы и не академики какой бы то ни было академии наук. Гиви Толстый большую часть разума на борцовском ковре оставил и каких же себе в пристяжь подобрал. Основные всё, кончились.
— Про ментов позабыл, Степ.
— Пусть думают, что хотят, доказывает зае***ся. Какое нам вообще до них…
И замолчал. Резко так, многозначительно. Дошло до умного человека то, что почти на поверхности лежало.
— Б*я!
— Оно самое, увы. Где кончаются менты и начинаются их интересы в воровском мире, порой даже самые умудрённые специалисты не разберут. Вот сочтут они, что Кардан с Рыжим для них вреднее, нежели старые и привычные. расписанные чернилами от головы до жопы урки, да и сольют своей агентуре нужные выводы. Агентура же… Не удивлюсь, если большая часть коронованных на них время от времени пашет, что трактор в образцовом колхозе.
Затейливая ругань Масальского меня ни разу не порадовала в плане лингвистики, зато свидетельствовала, что тот всерьёз озадачился возможными проблемами. Мешать Степу выпустить пар я не собирался. Пусть немного успокоится, а потом и продолжим.
— Будешь предупреждать?
— Переведи во множественное число, союзник. Будем. Сейчас выгоднее не соло кого-то из нас двоих, а общее выступление перед несомненно благодарной аудиторией. И не сегодня, а дней через пару-тройку.
— Раньше и не получится, — проворчал катала. — Нужно договориться, уточнить всякое. Посмотреть на тех же ментов. Ты же знаешь…
— Точнее говоря, догадываюсь, — уточнил я относительно того, что у Масальского не могло не быть людей в правоохранительных органах. — А насчет южных и беспокойных, так тут у нас есть один недавний знакомец, на общую выгоду губу раскатавший. Грешно не использовать его наверняка немалые знания о высокой и не очень политике нашего города.
— Не передавить бы.
— Подстрахуемся. К тому же не кнутом единым. Пряник обещается быть большим, сладким, заманивающим. Потому… Начинаем запускать процесс покупки нужного здания. Есть на примете то, что должно стать драгоценным камнем в золотой оправе?
Прошло несколько секунд, во время которых Степ однозначно что-то кумекал. И вот снова его голос:
— Есть. Четыре подходящих места, но вот какое удастся не просто перекупить, но ещё и выгоднее всего обустроить, и чтоб без ворчания властей — это с тем самым человеком лучше обсудить. Сам знаешь, тут все эти исторические ценности, возможные интересы других. Нам лучше, чтобы потише всё было до поры.
— ОК, Тут тебе виднее. Тогда начинай, а я тоже… уже начал.
— Это ты сейчас про…
— Про усиление и про костяк будущего ЧОПа. Номинального главу пока ещё ищу, но тоже в процессе с оптимистичными нотками.
— Планы у тебя, Итальянец… не итальянские. Скорее уж французские.
— Это намёк на великого корсиканца?
— На него. Так что будь осторожен, чтобы не получилось, как с ним. Бывай.
Поговорили. Разговор принёс несколько важных ответов, но одновременно подвесил ещё большее число вопросов. Всё как всегда, ничего удивительного. Ладно, думать думу можно и несколько позже. Ну а пока лучше вернуться к немного заскучавшей… Родственнице? Не-а, так я её не воспринимаю по понятной причине или даже двум причинам. А вот в качестве хорошей подруги и только её — это куда как ближе к истине.
— Дела, уж прости, — развожу руками, вновь оказываясь рядом с Оксаной. — Но стараюсь, чтоб они не шибко отвлекали и уж точно не заставили сорваться с обещанного вам приятного времяпрепровождения.
— Успешно стараешься, — милостиво согласилась девушка. — Не чета моему мужу.Вот что ему стоило отложить свои дела?
И нахмурилась. Мда. неприятные мысли, они такие,. способны быстро испортить вроде как хорошее настроение и восстановить его порой сложно бывает.
— Не грусти, красавицам это вредно. Морщинки на лице появляются, потом их убирать косметическими, а то и хирургическими средствами. Последнее же та ещё пакость, особенно по причине крайней неприятности всех операций, когда к родному телу да с острыми ножиками лезут.
— Бр-р, — аж передёрнулась Ксана. — Опять свои ужастики мне рассказываешь!
— Не ужастики, а будни пластической хирургии, которая с недавних пор и до нашей страны добралась. Наконец то добралась. Только тебе с ней близкое знакомство сводить лучше лет так минимум через двадцать а до этого пользоваться дарами природы и обычной косметики. Обычной хорошей косметики, а не той, что ей пыталась казаться.
Подмигиваю зардевшейся девушке, которая до недавних времён не так чтобы действительно качественно следила за собственным образом и стилем. Тут ведь не абы что, а ядрёная смесь пропаганды страны советов о нежелательности излишнего стремления к моде и красоте, а заодно то, что достать то самое, что для моды и стиля необходимо, было… теми ещё эпическими подвигами, требующими беготни, нервов, связей. Ай, нафиг, про эти конкретные девичьи страдание мне многое рассказывали, аж до глубины души пробирало. Например, о «лучшей советской туши для ресниц», в коробочку с которой требовалось сперва добавлять воду, потом размешивать до нужной консистенции и лишь потом наносить на ресницы. Или там помада, остающаяся на любой поверхности, когда уже во всех европейских странах имелись куда более стойкие и естественные варианты. Бр-р! Жуть да и только. Право слово, о некоторых нюансах я бы предпочёл в принципе не знать. Ан нет, просветили добрые леди так уж просветили.
— Да не буду я таким непотребством заниматься, — демонстративно отвернулась в сторону Ксана… аж на пять секунд. — У меня естественная красота.
Ага, спору нет. Только недавние визиты к нормальному парикмахеру, косметологу и ещё к паре специалистов по доведению женского облика до предела отпущенного природой реально так помогли огранить исходный материал. Примерно как добытый из песка или кимберлитовой трубки алмаз после огранки становится искрящимся от попадающего на его грани света бриллиантом. Эх, ведь реально драгоценность, а такому дуралею как мой братец досталась.
— О, ты только посмотри, что мелкая творит, — привлекаю внимание спутницы к тому, что творит её детёныш. — Ух ты! И даже так? Впечатляет, право слово. Видимо, пара-тройка циничных наставлений от ядовитого меня пошли в дело и применяются на практике. Надо лишь узнать, по делу или по беспределу. От этого и ответная реакция зависеть будет.