Малышка отвел взгляд.
— Бри, — повторила Кэтти-бри, не дождавшись ответа. — «Бри. Бри!»
— Нет! — сказала малышка.
— Бвиз, — позвал Пайкел, и маленькая девочка обернулась, широко улыбаясь.
— Бвиз? — Спросила Кэтти-бри.
— Бризи! — настаивала Бри.
— Бри?
— Нет, Бризи! Не Бри!
Кэтти-Бри начала отвечать, но остановилась на середине исправления, на середине объяснения. В чем был смысл? Некоторые сражения не стоили того, чтобы в них участвовать.
— Бризи, — сказала она вместо этого, и маленькая девочка просияла, а Пайкел издал еще одно «хе-хе-хе».
— Ты так и будешь стоять, пропуская все веселье, или пойдешь прокатишься? — спросил Айвен у Кэтти-бри.
Кэтти-бри задумалась всего на мгновение, прежде чем объявить: «Я собираюсь прокатиться».
Так она и сделала. А потом еще раз. И снова, с Бри. И еще один с Айвеном, ведущим всех четверых в цепочке, в которой Кэтти-Бри была последней, огибая повороты и почти, почти переваливая через насыпь на повороте.
Это были те самые моменты счастья, поняла Кэтти-Бри, и это было напоминанием, а не прозрением.
Эта простая маленькая игра была тем, что делало жизнь стоящей того. Не золото Бренора или сеть Джарлакса, и не какое-то приключение или война — это была счастливая роскошь и болезненная необходимость — но это, эта простая, детская, радостная игра, было тем, что действительно стоило того для Кэтти-Бри. Потому что это была любовь, это была дружба, это была семья.
Пусть не идеальные, потому что Дзирта здесь не было, но моменты, подобные этому, были совершенством, которого они надеялись достичь.
То, за что Дзирт буквально боролся, чтобы заполучить их — кульминация путешествия, которое последовало за ним из Мензоберранзана почти два столетия назад — и Кэтти-Бри не было с ним.
Она была окружена смехом, любовью и светом.
Но мрак не рассеялся.
— Это будет славное путешествие, — сказала Магистр Саван двум женщинам, которых она пришла навестить в Поместье Плюща в Длинной Седловине. — Ильнезара прибудет утром, и твоя дорогая Бри насладится миром, широко открывшимся перед ней, летая в сезон, который она еще не видела с такой высоты.
— Бризи, — сказала Кэтти-Бри.
— Да, верно. Сестры-драконицы действительно любят летать высоко, где дуют сильные ветры. Не бойся, у нас есть седла с привязями…
Она остановилась, заметив, что Кэтти-Бри улыбается.
— О чем ты? — спросила Саван. — Там, наверху, действительно дуют сильные ветры.
— Я думаю, она имеет в виду это имя, — заметила Пенелопа, хотя, казалось, она была не менее озадачена тем, что Кэтти-Бри нашла таким забавным.
— Имя?
— Моя дочь, — сказала Кэтти-Бри. — Она решила больше не отзываться на Бри. Мы должны называть ее Бризи. По крайней мере, в семейном кругу, хотя я подозреваю, что отказ не будет стоить вам — ни одному из вас — труда.
— Она упрямая, — согласилась Пенелопа.
— Упрямая? — Саванна немного помолчала, обдумывая это, затем одобрительно кивнула.
— То, что делает дядя Пайкел, только с ним и с ней, это потрясающе.
Все трое рассмеялись над этим.
— Ладно, — согласилась Саван. — Очень хорошо, тогда пусть будет Бризи, и твоя маленькая Бризи совершит славную поездку со мной обратно в монастырь Желтой розы, если ты согласна.
— Я не уверена, что понимаю, — сказала Кэтти-Бри, вызвав удивленные взгляды как Магистра Саван, так и Пенелопы.
— Она будет в полной безопасности, я уверяю…
— Конечно, она будет, — немедленно ответила Кэтти-Бри, ее тон и выражение лица ясно давали понять, что у нее нет ничего, кроме доверия к монахам. — Просто это сложно…
— Что ты скучаешь по Дзирту и чувствуешь вину за то, что позволила ему уйти во тьму без тебя, — вставила Пенелопа.
Кэтти-Бри бросила на нее сердитый взгляд, подтверждая, что волшебница Гарпелл была права.
— Потому что ты должна быть там с ним, — настаивала Пенелопа, и на лице Кэтти-Бри появилось удивление.
— Насколько я понимаю, причина, по которой ты вернулась к этой жизни несколько лет назад, заключалась именно в том, чтобы вести эту битву бок о бок с Дзиртом До'Урденом, — добавила Саван.
— Я вернулась, чтобы сразиться с аватарой Ллос на службе моей богини Миликки, — ответила Кэтти-Бри. — И я так и сделала.
— Это не часть той же битвы? — спросила Пенелопа.
— Я не знаю, но все изменилось.
— Из-за твоего ребенка, — сказала Саван.
— Конечно, и потому, что мои отношения с Миликки, и более того, отношения Дзирта с Миликки изменились.
— Из-за ребенка, — заявила Пенелопа.
— Бризи, — сказала Саван с обезоруживающей улыбкой, снижая напряжение в комнате.
— Конечно, это так, — признала Кэтти-бри.
— Но не из-за ее безопасности, — заявила Саван.
— И не для ее обучения, — добавила Пенелопа.
— Ты боишься, что она тебя не вспомнит, — сказала Саван. — У каждого родителя бывают такие моменты страха, и у каждого дедушки с бабушкой, конечно. Мысль о том, что вы станете просто отдаленным шепотом для ребенка, которого вы так нежно любите, не утешительна. Я уверена, что Дзирт с тяжелым сердцем отправился навстречу своей судьбе, потому что, несомненно, он чувствует то же самое, что и ты сейчас.
— И я здесь, чтобы убедиться, что Бризи узнает о нем, если он не вернется, — сказала Кэтти-Бри.
— Как будто король Бренор позволил бы этому случиться! — сказала Пенелопа. — Или Реджис и Доннола, или Вульфгар. Или любой из нас.
— Ты предлагаешь мне отправиться в Мензоберранзан?
— Вряд ли, — сказала Саван. — Но мы показываем тебе, что такая возможность есть, если ты решишь отправиться. Не бойся за Бризи, не больше, чем за Дзирта. У нее много тех, кто любит ее, многие видят в ней обещание, многие любят ее родителей. Если бы не Бризи, где бы сейчас была Кэтти-Бри?
— Изгоняла и уничтожала демонов в Мензоберранзане.
— И со всем, что мы только что обсуждали?
Кэтти-Бри пожала плечами и покачала головой. Ее сердце говорило ей идти и не идти одновременно.
— Если ты решишь пойти, у Громфа есть предмет, известный как маска Агатхи, — сказала Пенелопа. — Ее отдали Артемису Энтрери, но он отказался отправиться в Подземье с Джарлаксом.
— Я ценю все, что вы обе хотите сказать, но мне нужно о многом подумать. Не увозите пока мою дочь. Я не уверена в своем выборе, и еще меньше уверена в том, как мне следует попрощаться с ней, если я решу уехать.
— Не расстраивайся, подруга, — сказала Саван, но эти слова были не более чем далеким шепотом для Кэтти-Бри, которая была по-настоящему растеряна. Она нашла Бризи и удалилась в свою комнату со своим ребенком.
Размышляя.
Громф медленно закрыл крышку великолепного гроба в потайной боковой комнате особняка, который он построил в пространственном кармане, доступном из его покоев в Главной башне Тайн. Особняк теперь был постоянным сооружением, укрепляемым ежедневными обновлениями, которые Громф накладывал в течение года. Вход, защищенный множеством оберегов и заклинаний против обнаружения, был хитроумно спрятан за потайным книжным шкафом в отведенных ему комнатах.
Десятки тысяч золотых монет были потрачены на сооружение этого саркофага, не говоря уже о физической и эмоциональной боли, которую испытал Громф, создавая то, что лежало внутри него.
Снова зазвенели куранты, мелодия была чистой, ритм печальным.
Со вздохом Громф покинул комнату и двинулся по темному коридору, затем вверх по лестнице, чтобы пройти сквозь стену, которая только казалась стеной, и выйти через стеклянную витрину, заполненную иллюзорными безделушками, в столовую своего фантастического дома. Дюжина почти полупрозрачных, призрачных фигур двигалась вокруг, накрывая на стол для гостей, которые, как он ожидал, прибудут этой же ночью.
Один призрачный слуга медленно приблизился к нему. В то время как другие были одеты так, как можно было бы ожидать от официантов или поваров, на этом был строгий костюм, который можно увидеть при дворах знати в Глубоководье.