кареты и меха. Деньги пошли на самое необходимое. Он покупал себе почву под ногами. С тех пор как умер старый епископ, Волков телом, плотью своею ощущал, как уходит из-под его ног почва. Что не на кого ему в Малене опереться. Бургомистр, такой услужливый и расторопный при отце Теодоре, после смерти того вдруг стал скользкий, в глаза не смотрит, говорит пространно и ничего не обещает. Чувствует перемены, хитрец. Про таких же хитрецов из городского совета, из городских гильдий и говорить не приходится. Притихли, сидят и ждут, смотрят, кто кого: пришлый забияка или старые фамилии.
Оставался всего один верный человек – купец Кёршнер. Да и то непонятно, надолго ли. Как ни крути, а главным покупателем всей продукции купца был курфюрст.
Поэтому и не жалел Волков денег, ища среди офицеров города и отставных ландскнехтов себе опору. Ландскнехтам можно было денег и не давать; кажется, они и так взялись бы помочь, но тут жадничать было нельзя. Без денег то оказалась бы просьба, а с деньгами уже дело. С деньгами лучше. Волкову нужно расположение этих сплоченных людей, ведь они не просто отставные военные: добрая часть из них являлась служащими короны его величества. Почтмейстеры, землемеры, смотрители дорог, хранители имперских складов, писари и приказчики у имперского штатгальтера, который сидел в Вильбурге, – все это были отставники, которым император жаловал после службы должности с жалованьем. Говорят, и сам штатгальтер Ребенрее был из ландскнехтов, правда, из капитанов. Так что жадничать тут никак нельзя, кавалеру сейчас очень нужна опора. И он был даже рад, что нашлось дело, которое сблизит его со славными людьми.
А ситуация складывалась непростая. Меньше чем через две недели нужно было выводить солдат в поход – идти на соединение в Нойнсбург. А до этого надо было решить вопрос с графом и его людьми, причем обязательно бескровно. И это с учетом того, что граф-то как раз дышит злобой и хочет крови. Поэтому войско Волкова должно быть готово, готово до совершенства.
Не заворачивая в Эшбахт, он направился на восток к амбарам. Оттуда, переправившись через реку, поехал в лагерь. Еще остатки офицерского обеда не остыли, когда Волков появился там.
Ему и его свите подали обед за длинным офицерским столом. У офицеров всегда должен быть стол, еще и скатертями покрытый. Это солдаты едят из мисок и котлов, сидя на земле, господа же офицеры должны вкушать пищу за столом.
Господа офицеры, хоть уже и пообедали, снова рассаживались по лавкам, занимая места согласно субординации: чем старше звание и выше значение, тем ближе к командиру. Люди из выезда, Максимилиан и прочие, сидели в самом конце стола. По правую руку Волкова разместился лейтенант и командир первой роты Карл Брюнхвальд. Затем шли Рене, Роха, Бертье, офицеры кавалерии, командир эскадрона ротмистр Гренер-старший и теперь его официальный помощник Гренер-младший, после сидел капитан Пруфф, которого в лагере до этого Волков не видел, ротмистр арбалетчиков Джентиле, потом Хилли, Вилли, новый ротмистр Хайнквист, старший сержант Миллер и еще несколько офицеров, которых кавалер не знал – думал познакомиться с ними после обеда. И в конце стола, на уголке, уселся глава саперов инженер Шуберт – крепкий муж с тяжелым лицом, за спиной которого стояли два ученика. Шуберта представлял кавалеру капитан-лейтенант.
Едва расселись, едва всем места хватило за длинным столом.
– Бертье, вижу, вы тут? – заговорил полковник, глядя, как повар кладет ему в тарелку хорошие куски баранины, тушенной с чесноком и тимьяном, как наливает пиво в стакан. – Рад вас видеть, Гаэтан, да еще и в таком роскошном виде.
Красавчик Гаэтан Бертье был в новой одежде, как всегда, одетый в присущем только ему стиле: двухцветные желто-черные панталоны, лиловый колет, пояс золотой парчи, ярко-зеленая шляпа с замысловатым пером и невозможно красные высокие кавалерийские сапоги с каблуками и шпорами. Видно, дело найма солдат благоприятно повлияло на финансовое состояние капитана.
Капитан Бертье встал, поклонился и сказал:
– Полковник, все, что вы повелели, я выполнил, нанял солдат больше, чем вы просили, причем и на те же деньги. Полные списки поданы мною сегодня господину капитан-лейтенанту.
– Я уточню их и завтра поутру подам вам, господин полковник. – Брюнхвальд привстал. – Вот только капитан Пруфф мне списков артиллеристов своих не подал, я даже не знаю, скольких человек мне ставить на довольствие.
Капитан Пруфф немедленно покраснел, состроил недовольную мину, встал и обиженно сказал:
– Извините, капитан-лейтенант, но если вы изволили заметить, то я и мои люди только сегодня прибыли в лагерь, еще не успели расквартироваться. Как только у меня выдастся свободная минута, так я сразу подам вам списки личного состава. А если желаете знать без бумаг, так у меня сорок два человека в подчинении, а коней шестнадцать при трех подводах.
– Прекрасно, – Брюнхвальд миролюбиво кивнул, – жду от вас рапорта, капитан.
– Господа, впредь прошу вас не вставать во время доклада, – произнес кавалер и снова повернулся к Бертье. – Благодарю вас, капитан, недостатка в желающих, значит, не было?
– Был избыток, господин полковник, войны хорошей поблизости нет, так что даже я еще и выбирал, чтобы народец получше был.
– А сколько всего людей набрали? – поинтересовался Волков у Брюнхвальда. – Точных цифр не нужно, скажите на память, поротно.
– Да, господин полковник. – Брюнхвальд начал перечислять: – Моя первая рота – четыреста сорок два человека, людей первого ряда, в доспехе полном или доспехе на три четверти, так сто два человека будет. Сии люди весьма неплохи, таким не жаль два жалованья платить. Сержантов у меня восемнадцать. В роту к себе я взял заместителем ротмистра Хайнквиста и еще одного ротмистра господина Мальмерига.
Ротмистры встали, чтобы Волков мог их видеть. Кавалер рассмотрел и задал вопрос:
– А сколько же вам лет, господин Мальмериг?
– Двадцать шесть, господин полковник, – заметно волнуясь, отвечал ротмистр.
– Прошу садиться, господа, – кивнул кавалер. Он повернулся к Брюнхвальду. – А не слишком ли молод господин Мальмериг?
Мальмериг от волнения не сел, остался стоять.
– Господин полковник, дозвольте мне сказать, – заговорил Бертье.
Брюнхвальд хоть и был недоволен таким нарушением субординации, но жестом предложил Бертье высказаться.
– Прошу вас, капитан, говорите, – разрешил Волков, раз Брюнхвальд был не против.
– Я нанял ротмистра Мальмерига не просто так, – сообщил Бертье. – Я поговорил с ним, он служит с пятнадцати лет, служил у генерала Гейбриха, прошел с ним четыре кампании, был при Родденбрюке, два раза сидел в осаде в Коллоне. Служил и у других генералов.
– О! Вы были при Родденбрюке? – удивился кавалер. Сам он тоже участвовал в том сражении с еретиками, состоя тогда в гвардии герцога де Приньи.
– Так точно, – отвечал молодой ротмистр, – я состоял