— Человек не знает, какими путями он вернется и вернется ли вообще, — пессимистически заявил он. И вдохновившись перлом премудрости, который только что изрек, он попытался осчастливить присутствующих еще одним подобным перлом. — Три сотни в руках лучше, чем три миллиона на дне колодца, которого мы, может, никогда больше не увидим.
— Кто-нибудь должен спуститься в колодец, — сказал Рафаэль. — Смотрите — веревка крепкая. Мы спустим на ней туда кого-нибудь. Кто тот храбрец, который спустится?
— Я, — сказал Висенто, — я тот храбрец, и я спущусь.
— И украдешь половину того, что найдешь, — высказал Рафаэль мгновенно мелькнувшее у него подозрение. — Прежде чем спуститься, сдай-ка нам те пезо, которые у тебя уже есть, а когда поднимешься, мы обыщем тебя и посмотрим, сколько ты нашел. Потом поделим все поровну и вернем тебе твои пезо.
— Не полезу я в колодец ради товарищей, которые мне не доверяют, — угрюмо проговорил Висенто. — Здесь я так же богат, как любой из вас. Зачем же мне спускаться? Я слыхал, что люди иногда задыхаются на дне колодцев.
— Именем Бога заклинаю, спускайтесь! — неистово вопил начальник полиции. — Скорее, скорее!
— Я слишком тяжел, а веревка некрепкая, я не стану спускаться, — заявил Висенто.
Все вопросительно посмотрели на молчаливого Аугустино, который за сегодняшний день сказал больше, чем обычно за целую неделю.
— Гуиллермо тоньше и легче всех, — сказал Аугустино.
— Пусть Гуиллермо и спустится, — хором подхватили остальные.
Но Гуиллермо с опаской взглянул в отверстие колодца и попятился, качая головой и крестясь.
— Не полезу даже за священным сокровищем священного города майя, — пробормотал он.
Начальник вынул револьвер и глазами спросил согласия остальных членов отряда. Они ответили одобрительными взглядами и кивками.
— Ради всего святого, полезай! — гневно закричал начальник полиции. — И поскорее, а не то я тебе такое сделаю, что ты не сможешь уже больше ни спускаться, ни подниматься, а останешься гнить у этой ямы. Правильно будет, ребята, если я убью его за то, что он отказывается спускаться?
— Правильно, правильно! — закричали все.
И Гуиллермо, пересчитав дрожащими пальцами свои монеты, в смертельной тоске и непрестанно крестясь, подталкиваемый товарищами, подошел к ведру и сел на него, обхватив его ногами. Затем его спустили в колодец, и дневной свет померк для него.
— Стойте, стойте! — закричал он из глубины колодца. — Остановитесь! Вода! Я уже в воде!
Жандармы налегли на коромысло и всем весом сдержали его.
— Я должен получить на десять пезо больше других! — крикнул снизу Гуиллермо.
— Ты получишь крещение, — раздались голоса сверху. — Уж наглотаешься ты сегодня воды досыта! — Мы перережем веревку и будет одним меньше при дележе.
— Это не чистая вода, — ответил из мрачной глубины Гуиллермо голосом какого-то подземного духа. — Здесь ящерицы, от которых меня тошнит, и зловонный птичий труп. Может быть, водятся и змеи. Стоит дать лишних десять пезо за то, что мне придется здесь делать.
— Мы утопим тебя! — закричал Рафаэль.
— Я пристрелю тебя! — вопил начальник.
— Можете стрелять или топить, — раздался снизу голос Гуиллермо, — но ведь вам это невыгодно: сокровище останется в колодце.
Наступила пауза. Стоявшие наверху безмолвно, взглядами спрашивали друг друга, что делать.
— А гринго уходят все дальше и дальше, — выходил из себя Торрес. — Славная же дисциплина у ваших жандармов, сеньор Мариано Веркара-э-Хихос!..
— Здесь не Сан-Антонио, — огрызнулся начальник. — Здесь леса Юкатана. В Сан-Антонио мои псы — верные псы. Но здесь, в лесу, с ними надо обращаться осторожно, а то они дичают. И что тогда будет со мной и с вами?
— Это проклятие золота, — с печалью в голосе согласился с ним Торрес. — После этого, право, можно стать социалистом. Если какой-то гринго так связывает руки правосудия золотыми веревками…
— Серебряными, — поправил его начальник.
— Идите к черту, — сказал Торрес. — Как вы верно изволили заметить, это не Сан-Антонио, а дебри, и потому я имею право посылать вас к черту. Зачем нам с вами ссориться из-за вашего дурного настроения? Наше благополучие требует, чтобы мы были в мире.
— Имейте в виду, — раздался снизу голос Гуиллермо, — что вы и не сможете меня утопить, здесь всего два фута глубины. Я как раз достал до дна, и в моей руке четыре кругленьких серебряных пезо. Дно все устлано монетами. Дадите мне лишних десять пезо за эту грязную работу? Вода смердит, как разрытая могила.
— Да, да! — закричали жандармы.
— Ради Бога, скорее, скорее! — кричал начальник.
Из глубины колодца послышались плеск и проклятия, и по тому, как ослабела натянутая веревка, они поняли, что Гуиллермо слез с ведра и шарит по дну.
— Клади их в ведро, милый Гуиллермо! — крикнул вниз Рафаэль.
— Я кладу их в свои карманы, — был ответ. — Если я положу деньги в ведро, вы его вытянете, а потом позабудете вытянуть меня.
— Но веревка может не выдержать двойного веса, — увещевал его Рафаэль.
— Возможно, что она не так крепка, как моя воля, потому что моя воля в этом деле очень крепка, — отвечал Гуиллермо.
— Но если веревка оборвется! — опять начал Рафаэль.
— Нашел выход! Спускайся-ка вниз, — крикнул Гуиллермо. — Затем первым поднимут меня, вторым — ведро с сокровищем, а третьим и последним — тебя. Так восторжествует справедливость.
У Рафаэля от разочарования опустилась челюсть, он ничего не смог ответить.
— Так как же, Рафаэль?
— Не спущусь, — ответил он. — Клади серебро в карманы и поднимайся вместе с ним.
— Я готов проклинать наш народ, — нетерпеливо заметил начальник полиции.
— Я уже проклял его, — сказал Торрес.
— Поднимайте меня, — закричал Гуиллермо. — Я забрал все в карманы, все, кроме зловония, и я задыхаюсь. Тяните скорее, а то я погибну, и вместе со мной погибнут триста пезо. Да их больше чем триста. Гринго, должно быть, совсем опустошил свой мешок.
* * *
Фрэнсис нагнал свой отряд там, где тропа становилась все круче и изголодавшиеся, тяжело дышавшие лошади остановились передохнуть.
— Никогда больше не пущусь в путешествие без звонкой монеты. — И он с восторгом стал рассказывать все, что видел, притаившись на покинутой усадьбе.
— Генри, когда я умру и отправлюсь в рай, возьму с собой увесистый мешок денег. И там он может спасти меня от бед, одному только Богу известных. Послушайте, что я вам расскажу. Они дрались, как кошки с собаками, у этого колодца. Один не доверял другому, и от согласившегося спуститься в колодец потребовали, чтобы он оставил все свои деньги тем, кто стоял наверху. Они совершенно отбились от рук. Начальник под угрозой револьвера заставил самого маленького и худощавого спуститься в колодец. А тот, когда спустился, стал их шантажировать, говорил, что не поднимется наверх. Потом он поднялся, но они не выполнили своих обещаний и задали ему хорошую трепку. Когда я уходил оттуда, они все еще его били.