Читать интересную книгу Рим 2. Легионы просят огня - Шимун Врочек

Мы — в западне.

Нумоний Вала, легат Восемнадцатого легиона, выдыхает сквозь зубы. Он принял решение.

Теперь нужно довести его до победного конца…

До какого угодно конца.

* * *

В последний момент декурион Марк Скавр нагибается, чтобы собрать с ветки в ладонь дождевой воды.

Умывает горящее лицо.

Капли застревают в бровях, холодят кожу.

Гемы внизу все еще ползут, собираются в кучки. Сейчас мы их сомнем, думает Марк. Его снова начинает потряхивать, лоб горит, ладони ледяные — скоро приступ лихорадки.

Надо бы успеть до него. Пожалуйста.

Ну же! Давайте команду!

Общий гул нарастает. Нумоний Вала поднимает руку — гул смолкает.

Яростное, нетерпеливое ожидание.

— Вперед! — рука опускается.

Резкий, утробный, сводящий нутро медный звук трубы разрывает тишину.

В атаку. В атаку!

Наконец-то.

* * *

Голубые яркие глаза. Безумие.

— Ты спрашивал, что я здесь делаю? Хорошо, я скажу тебе. Я жду.

— Чего ждешь? — человек в серебряной маске повернул голову. Он высокого роста, в римской одежде. И у него тоже светлые волосы и голубые глаза. Теперь ему нет смысла скрываться, теперь его лицо знают все.

Арминий. Герцог германцев. Вдохновитель и вождь восстания.

Тиуториг помедлил. Усмехнулся.

— Наверное, самого важного события в истории человечества.

— Вот этого… — Арминий показывает на змею легиона, которую терзают германцы. С переменным успехом. Атакующая конница римлян проходит и валом опрокидывает отдельные отряды германцев. Хороший ход с конницей, думает Арминий, но — запоздалый. Потому что ловушка уже готова и пути назад нет.

Скоро дорога втянется в узкую полоску, зажатую с одной стороны лесом, с другой — болотами. И вот там…

— Ты этого ждешь? — повторил Арминий.

Тиуториг жестко усмехнулся.

— Нет, конечно. Это всего лишь одна из мелких войн на окраине империи.

Серебряная маска помедлил.

— Даже так?

— Извини, — сожаления в голосе однорукого не слышно.

— Какое же событие достойно твоего внимания? Очень интересно узнать. Или это секрет?

Однорукий усмехнулся.

— Одного человека распнут.

Арминий поднял брови.

— Всего-то? Кто это будет?

— Римляне, кто же еще.

— Нет, тот, кого распнут… Кто он? Царь, консул, военачальник… — Арминий помедлил. — Может быть, это я?

Тиуториг усмехнулся.

— Успокойся, не ты. Это будет один иудей. Сын плотника. Всего лишь.

Арминий побарабанил пальцами по столешнице. Интересно. Самое важное событие в истории? Правда?

— И ты этого ждешь? Распятия какого-то сына плотника? Но почему?

Однорукий смотрел в сторону. Отвечать он, похоже, не собирался.

— Тиуториг?

— Просто жду.

Да, большего от него вряд ли добьешься. Арминий вздохнул, оглядел карту, разложенную на столе. Вот Рений, вот Визургий, вот Ализон. А вот маршрут Вара. Вся Германия под рукой — это удобно.

— Это ты так ждешь? — с иронией осведомился он. — Участвуя в заговорах, убивая людей и устраивая разгром великих армий?

Тиуториг равнодушно пожал плечами.

— А что? Назовем это активным ожиданием. Это… забавно. Нет?

* * *

— Это наш единственный шанс, — говорит Нумоний Вала. Словно разговаривает сам с собой.

— Командир?

— Неважно, декурион. Прикажите людям построиться. Подождите… Вы верите мне?

Декурион моргает. У него выжженные солнцем ресницы и серое от усталости лицо. Но в глазах есть главное…

Надежда.

— Да, легат. Мы вам верим. Вы — настоящий.

"Я не спасу всех. Но спасу лучших".

Я уведу конницу в Ализон, думает Нумоний.

* * *

— Что он делает? Что происходит? — Вар смотрит, как всадники продолжают удаляться. Их почти не видно. — Кого они преследуют?

Конная лава римлян исчезает из виду. Они скачут напрямую через редкий здесь лес.

Вар не может поверить глазам.

Долгое время они стоят и смотрят им вслед. Далекий топот копыт скоро уже будет не слышен.

— Эквиты, где они? Почему их нет?!

Вокруг — серая грязь, перемешанная тысячами ног. Картина разгрома. Легионеры — словно дети, оставшиеся без присмотра.

— Он нас бросил! Оставил умирать! Будь ты проклят, Нумоний!

Легионеры Восемнадцатого кричат и плачут. Другие просто угрюмо молчат. Один солдат садится на землю, и его не могут заставить подняться. Центурионы пытаются навести порядок, палки из виноградной лозы гуляют по спинам — тщетно.

Восемнадцатый Верный, он же Восемнадцатый Галльский перестал существовать как легион.

Потому что солдаты видели, как их командир, их любимый легат и отличный воин, бросил своих "мулов".

— Конница ушла, пропретор, — говорит трибун. Голос безжизненный.

Вар крутит головой. Это какая-то ошибка… недопонимание. Сейчас все разъяснится…

— Они сейчас развернутся… перестроятся…, не знаю, сделают какую-то штуку, какую обычно делает конница… и вернутся? Правда?!

Лицо трибуна напоминает погребальную восковую маску.

— Сомневаюсь.

Глава 15. Лагерь обреченных

Тит Волтумий, 43 года, старший центурион Семнадцатого легиона

— Вперед, обезьяны, или вы хотите жить вечно?!

Мы умираем здесь, посреди германских болот и лесов. Среди варваров. Лучшие легионы Рима — дайте нам море, мы покажем, как умеет драться морская пехота! — но сейчас нам приходится идти туда, где ноги вязнут в мокром песке, доспехи мешают, где германские дротики летят с небес каждую минуту…

Где чертовы командиры не способны ни на что, кроме барахтанья в грязи, как свиньи.

Где варвары — торжествуют.

Я не сдаюсь. Встать, командую я. Поднять оружие! Я, Тит Волтумий, старший центурион, первый манипул второй когорты Семнадцатого легиона… первая германская кампания, вторая германская, имею награды. Встать!

Я говорю: вперед, зелень! Подтянись, милит! Двигай жопой, арматура!

Я кричу: четче шаг, сукины дети.

А когда снимаю шлем, чувствую пальцами влагу на подкладке.

* * *

Гаю Деметрию Целесту от Квинта Деметрия Целеста.

Радуйся, брат!

Дорогой брат, надеюсь, ты скоро получишь это письмо.

После похорон Луция, в глубокой печали, я вернулся в Равенну, где, как ты знаешь, находится стоянка нашего флота. Дел у меня по горло. По приказу Божественного Августа, да продлят боги его дни, я принял под командование либурну "Харон". Оцени название. И гонясь на ней за пиратами.

Это весело.

Ты знал, что пираты неистребимы? Хуже того — они неуловимы. Когда пират сходит на берег, он уже неотличим от местных. А любой местный, ступив на палубу пиратского корабля, сразу начинает выглядеть, как пират. Так что мой успех в борьбе с пиратством пока довольно сомнителен.

И еще, чуть не забыл: из-за моего роста — я выше их всех наголову — матросы прозвали меня Гумилий, то есть Короткий. Меня это скорее забавляет. Матросы народ не слишком образованный, но меткий в словах и наблюдательный, они замечают все. Ни один дурак или подлец не сможет скрыться от их глаза. Как я уже упоминал, меня они прозвали Коротким. Как ты думаешь, не оставить ли мне это прозвище как часть имени? А, брат?

Квинт Деметрий Целест Гумилий — звучит!

Впрочем, что все это шутки. Как ты там, в дикой Германии? Есть ли там прекрасные женщины, ради которых стоило ехать в эту глушь?

Или ты, как обычно, обходишься "волчицами"?

С приветом,

Квинт

ПРОВЕРЕНО СЛУЖБОЙ СПЕКУЛАТОРОВ Б.АВГУСТА

* * *

Мы все — лишь те, кто встречает рассвет под проливным дождем. Нет больше страха, суеты, исчезли сомнения, и уже не пью. Любовь больше не жжет меня изнутри. Я хочу жить — развлекаться и делать глупости. Теперь я понимаю Квинта — оболтуса, моего младшего брата.

Я вспоминаю письмо и улыбаюсь.

Гумилий? Выдумает тоже, верзила.

Смешно.

У Восемнадцатого Галльского легиона остался цел орел, но нет командира, моральных дух его "мулов" чудовищно низок. Солдаты Восемнадцатого чаще других идут сдаваться гемам — и делают это целыми контуберниями. Мы не всегда успеваем их остановить. А если успеваем, толку от них, как от солдат, немного. Увы. Предательство Нумония Валы, в которого они верили и которым гордились, уничтожило легион надежней, чем череда поражений.

У Девятнадцатого Счастливого нет ни орла, ни командира. Его солдаты влиты в ряды двух оставшихся легионов (в основном, конечно, в Семнадцатый). И только мой Семнадцатый Морской сохраняет некое подобие порядка. И будет сохранять…